(Тени на стене дрогнули. Повинуясь внезапной жалости, она инстинктивно поднимает руку, чтобы погладить его по щеке, и тот в ужасе дёргается от прикосновения.)
– (торопливо, скороговоркой) Прости, прости, прости меня… Я всё время забываю…
– (тяжело дыша) Ты не виновата, это случайность… На чём я остановился? Ужасы. Ты в курсе – территория Сити строго делится между группами. Есть сумеречные зоны, где такие, как я, растворяются, как снег на ладони: от них никаких вестей. Я изведён вечным безденежьем – даже самого необходимого не купишь, ведь в Сити главенствует натуральное хозяйство. У меня осталась последняя свеча – когда она догорит, придётся…
– (женский голос дрожит, срываясь) Я слышала, монастырь…
– Да. Но выбора нет, хотя монастырь и самое безумное место Сити. Безнадёга. Ты знаешь, кто обитает внутри? Если встретишь чёрных на улице – двух, трёх, есть мизерный шанс сбежать или отработать. Но там этих тварей – не меньше сотни, стопроцентная смерть. Они чуют наш запах, стоит приблизиться к стенам, изнутри сразу слышится смех, на диво плотоядный и омерзительный. Ни один мужчина оттуда не вернулся, даже скелетов не обнаружили… а вот я сумел побывать дважды…
– (невольный вскрик) ДВАЖДЫ?!
– А что поделаешь, свечи-то нужны… В темноте жутковато… Завтра я пойду туда снова – и ты знаешь почему. Это мой единственный шанс на спасение. Я давно здесь. Я научился выживать в вашем мире, хотя это и очень непросто. Без денег. Без необходимой еды. Появляться в опаснейших кварталах, зная – из тебя могут высосать жизнь, каплю за каплей. Они постоянно голодают, эти существа. Не важно, сколько им лет. Клетчатые в сезон весенней охоты безжалостны, чёрные – настоящие чудовища. Никогда не знаешь, на кого наткнёшься. Они мимикрировали, научились усыплять бдительность путников.
– (с грустью) Я помогала им… Ох, вообще не понимала, что делаю. Ты открыл мне глаза. Пусть завтра тебе сопутствует удача, – клянусь, я не лягу спать, пока не дождусь вестей. Не поддавайся им. Песни чёрных сладки, словно у сирен, ими легко заслушаться. Иногда и я бывала в числе тех, кто завлекал прохожих под стены монастыря. Мне очень стыдно.
(Вспыхивает ещё огонёк, слышится характерное шипение: зажглась сигарета.)
– Не вини себя. Таково твоё предназначение. Пока я не оказался в вашем мире, тоже был уверен – здесь настоящий рай. Всё, что может пожелать себе мужик в самых красочных фантазиях… Подобное случается лишь в липких подростковых снах – ну или на Кубе, хотя там это не бесплатно. Без разницы. Разве я мог тогда представить, как обессиленный, измученный и голодный стану прятаться в подвале? Я полагал… а, родная, уже не важно, какую муть я воображал. Вместо рая меня отправили прямиком в ад. Больше никогда не стану просить об исполнении мечты… Она сбывается и с хохотом жрёт твою жизнь. Верь я в бога, счёл бы провал наказанием за грехи. Скажи, я рехнулся? Жизнь среди монстров забирает мой рассудок, он панически сдаёт позиции – метр за метром.
– (с надеждой) Может, ты с самого начала выбрал не тот квартал? Старухи рассказывают, всего в двух часах езды отсюда находятся олдскульные поселения, там домики из семидесятых. Говорят, очень мило, запах молока и сена. Никаких особых приспособлений, сплошной натурализм. Если тебя поймают, всё проходит быстро. Не изматывают, не мучают. Местный народец весел и не увлекается извращениями.
– (вздохнув) Да, я знаю. Это называется винтаж. Нормальное время процедуры в винтаже от двадцати секунд до двух минут: не так уж страшно, даже если их толпа напала. Но… ведь туда не добраться, правильно? Дорога чрезвычайно опасна. Я даже не хочу рассказывать, через какие кварталы она пролегает… Ты слышала о районе «реальных нелегалов»? Я так и думал, что нет. Во время игр они убивают не понарошку, а по-настоящему. В моём мире подобные плёнки стоят восемьдесят тысяч баксов. Сколько же здесь грязи, уродов, мутантов, хищников. Почему я раньше ничего не знал?
(Она смотрит ему в глаза… их губы почти соприкасаются.)
– Давай сменим тему. Ты спокойнее и добрее, когда рассказываешь про свой мир.
– (тяжёлый вздох) М-да. Знаешь, я ведь не ценил его. А теперь каждую ночь ложусь с надеждой: вот проснусь и увижу – случившееся со мной всего лишь сон. Но ни хрена. Наступает утро, всё повторяется вновь. И главное – я понимаю, что не сплю. Если здесь умереть – сгинешь по-настоящему. Как в кошмарах с Фредди Крюгером.
– А кто это такой?
– Существо из хоррора нашего мира. У вас вроде него тоже бывают, но в других кварталах. Он убийца фантастический, нереальный – приходит к своим жертвам во сне. Проткнёт стальным когтем – и тебе конец… ох, ну и бред. Я застрял, не знаю, что делать. На моё счастье, я встретил тебя. Мне казалось – такие, как ты, в стенах Сити в принципе не водятся. Хотя, чисто теоретически, должны…
– (задумчиво) Если твоя версия верна и мы искусственное творение, воплощение фантазий других людей, почему бы и нет? Ты сам говорил: девственницы – редкость даже в вашем мире.
– (охотно соглашаясь) Чистая правда. Их не найти в твоём возрасте. Вот поди ж ты, четырнадцатилетних девственниц полным-полно. А начнёшь искать двадцатилетнюю – до смерти утомишься. Ещё и подделок масса – те, кто «зашивается».
– И я не могу сказать, что полностью невинна. Тут девственниц берегут для особых игр. Ты говорил, в нашем мире повторяются одни и те же сюжеты? Десять сценариев, и дальше всё по кругу? Возможно. Впрочем, я многое умею. Была на оргиях в квартале садомазо, насмотрелась всякого, чему ужаснутся даже видавшие виды ветеранши Сити, пусть и без прямого контакта с мужчиной. Хочешь, расскажу? Ой, зачем я… нет-нет. Лучше поведай мне снова, каким образом ты попал сюда. Я буду слушать. Обещаю не прерывать.
Слабый огонёк свечи гаснет, и тьма сгущается. Они разговаривают дальше шёпотом – но зрители слышат, о чём именно. Он в который раз живописует, как оказался в Сити, а она временами жалобно вскрикивает от страха и напряжения. Камера показывает чёрный квадрат, ведь пламени больше нет. Мужчина объясняет, что скоро обязательно отправится на охоту в монастырь, и девушка плачет от сочувствия к нему. Их отношения столь же эротичны, сколь и невинны. Она хочет прикоснуться к новому другу, но не делает этого даже в темноте… ибо изучила его реакцию. Кажется, что собеседники в полной безопасности, их тайное убежище никто не найдёт, они одни в подземелье. Но мужчина ошибается. За свиданием пристально следит ещё один человек, находящийся на приличном расстоянии от места встречи. Он не показывает никаких эмоций, не демонстрирует враждебности.
Просто наблюдает за ними. Причём достаточно давно.
(17 октября 2015 года, окрестности Секс-Сити)
…Снято ручной камерой, изображение дёргается, в первые минуты происходят частые обрывы плёнки. Съёмка похожа на шестидесятые годы – «картинка» расплывчатая, никак не может сфокусироваться. Зрители в зале выражают неодобрение всеобщим «буууууу». Слышатся ленивые, но резкие свистки. Один из сидящих спереди встаёт и, бормоча под нос ругательства, покидает зал, показушно и громко хлопнув дверью. Напрасно он поторопился. Вскоре после его ухода изображение стабилизируется. На экране крупным планом лицо двадцатилетней монахини, сложившей руки в молитвенном экстазе, но тревожно оглядывающейся посреди стен кельи. Играет она довольно-таки фальшиво, но зрители милостивы к ней – в конце концов, перед ними не кандидат на «Оскар».
…Сестра Наталья почти мгновенно заметила пропажу. Да любой дурак бы просёк: только что на поверхности дубового стола, по обе стороны резного ларчика из малахита, возлежали две связки восковых свечей, а спустя секунду свечи с левой стороны исчезли. Монахиня издала глухой утробный стон. Дерзкая кража означала лишь одно – во время грядущей полуночной оргии в трапезной множество сестёр лишатся своего удовольствия, а отвечать, конечно же, придётся ей. Ринувшись к окну (только оттуда в запертую келью и мог пробраться грабитель), инокиня высунула голову наружу. Её взгляду открылось то, что сразу улучшило настроение и раззадорило почище молитвы. Похититель – настоящий живой мужчина лет тридцати, одетый в потрёпанные грязные джинсы и столь же древнюю футболку, – зажав добычу в зубах, быстро спускался по водосточной трубе. Злоумышленник торопился, и в глубине души сестра могла его понять. Наталья прикусила пухлую нижнюю губу – только бы не спугнуть дичь… О господи, какая же радость! Такого в монастыре не бывало уже год – особь из города сама явилась в ловушку. Вечер удался. Требуется оповестить остальных сестёр, и…
