— То, что вы видите сейчас, — типичные травмы от взрыва автомобильной бомбы. Жертва, сорокапятилетний русский бизнесмен, однажды утром сел в свой «Мерседес» — роскошный был автомобиль, надо признать. Повернув ключ зажигания, он привел в действие взрывное устройство, заложенное под сиденье. Как видно на этих рентгеновских снимках… — Докладчик щелкнул компьютерной мышью, и на экране появился следующий слайд презентации. Рентгенограмма таза, раздробленного в области лонного сочленения. Осколки кости и металла врезались в мягкие ткани. — Сила взрыва была такова, что металлические осколки врезались в промежность, прорвав мошонку и срезав седалищные бугры. С сожалением должен признать, что нам все чаще и чаще приходится сталкиваться с повреждениями, подобными этому, наступившими в результате взрыва, особенно сейчас, в эпоху постоянной террористической угрозы. Это взрывное устройство было относительно маломощным, с его помощью собирались убить только водителя. Если же говорить о терроризме, тут мы имеем дело со взрывами большей мощности и куда большим числом жертв.
Он снова щелкнул мышкой, и на экране появилось изображение иссеченных органов, поблескивающих на зеленой хирургической салфетке, словно товары в витрине мясной лавки.
— Порой можно не обнаружить внешних повреждений, даже если внутренние повреждения фатальны. Это результат взрыва, предпринятого террористой-смертницей в иерусалимском кафе. У четырнадцатилетней девушки множественные поражения легких, а также перфорация органов брюшной полости. При этом лицо не задето. Ангельски чистое.
Следующая фотография вызвала первую более или менее заметную реакцию у публики, кто-то ахнул, кто-то вздохнул. Казалось, девушка отдыхает — ни тени тревоги на миловидном лице, карие глаза полуприкрыты густыми ресницами. Но патологоанатомов потрясла не запекшаяся кровь, а красота погибшей. О чем могла думать четырнадцатилетняя девочка в момент смерти? О школьных заданиях? Или о красивом платье? А может, о мальчике, которого заметила на улице. Она, вероятно, и представить себе не могла, что ее легкие, печень и селезенка вскоре окажутся на секционном столе и что в один прекрасный день двести патологоанатомов, собравшихся в темном зале, будут смотреть на ее фотографию.
Когда включили свет, зрители все еще находились под впечатлением от увиденного. Собравшиеся тихо покидали зал, а Маура осталась на месте, просматривая записи, которые успела сделать в блокноте: о самодельных бомбах из гвоздей и бомбах-посылках, об автомобильных бомбах и заглубленных минах. Если речь идет о причинении вреда себе подобным, человек бывает крайне изобретательным. Мы так ловко убиваем друг друга, думала она. А против любви бессильны.
— Простите… Вы случайно не Маура Айлз?
Со своего места поднялся мужчина, сидевший впереди, за два ряда от нее. Примерно ее возраста, высокий и хорошо сложенный, загорелый и светловолосый, с выгоревшими на солнце прядями. Судя по всему, калифорниец, подумала она. Лицо мужчины показалось ей смутно знакомым, казалось, они уже виделись раньше, вот только Маура не могла припомнить, где. И это было странно. Ведь такое лицо ни одна женщина не забудет.
— Я так и знал. Это ведь ты, правда же? — Он засмеялся. — Честно, я сразу тебя заметил, как только ты вошла в зал.
Маура покачала головой.
— Простите. Мне немного неловко, но я вас не припоминаю.
— Ну да, потому что все это было очень давно. И я уже не ношу хвостика. Я Дуг Комли. Помнишь Стэнфорд, медицинская школа. Сколько же лет прошло, а? Двадцать? Неудивительно, что ты меня забыла. Черт, да я бы сам себя забыл за это время.
И вдруг память расставила все по местам — парнишка с длинными светлыми волосами, лабораторные очки на облупленном загорелом носу. Он был очень худеньким тогда, этакий доходяга в синих джинсах.
— Мы вместе делали лабораторную? — спросила она.
— Количественный анализ, третий курс.
— И ты помнишь все это даже двадцать лет спустя? Я потрясена.
— Про количественный анализ ни фига не помню. Зато тебя помню отлично. Ты сидела за лабораторным столом прямо напротив меня, и у тебя были лучшие отметки в группе. Ты ведь в результате попала на медицинский Калифорнийского университета в Сан-Франциско?
— Да, но сейчас живу в Бостоне. А ты?
— А я окончил Калифорнийский в Сан-Диего. И просто не смог уехать из Калифорнии. Пристрастился к солнцу и волнам.
— Завидую. Еще зима не началась, а я уже устала от холода.
— А мне, кажется, по душе этот снег. Здорово!
— Это лишь потому, что тебе не нужно ходить по сугробам четыре месяца в году.
К этому времени конференц-зал опустел, служащие гостиницы начали складывать стулья и выносить звуковую аппаратуру. Маура сунула свои заметки в тряпичную сумку и поднялась. Когда они с Дугой двинулись к выходу, каждый по своему ряду, она спросила:
— Ты будешь вечером на фуршете?
— Наверно. Но ужин ведь оставлен на наше усмотрение?
— По крайней мере так значится в расписании.
Они вышли в фойе, где толпились остальные врачи с такими же белыми именными табличками на груди, с одинаковыми тряпичными сумками, какие обычно раздают участникам конференций. Остановились у лифта, подыскивая темы для поддержания разговора.
— Ты приехала с супругом? — спросил Дуг.
— Я не замужем.
— Но мне кажется, я видел объявление о твоей свадьбе в журнале бывших выпускников.
Маура удивленно вскинула брови:
— Ты всегда такой наблюдательный?
— Просто интересно, как поживают мои однокурсники.
— В моем случае — в разводе. Уже четыре года.
— Ох, как жаль.
— А мне не жаль. — Она пожала плечами.
Они поднялись в лифте на третий этаж и вышли.
— Увидимся на фуршете! — Маура помахала рукой на прощание и достала магнитный ключ от номера.
— Ты ужинаешь с кем-нибудь сегодня? Лично я свободен. Если захочешь составить мне компанию, я отыщу какой-нибудь приличный ресторанчик. Только дай знать заранее.
Маура обернулась, хотела было ответить — но Дуг уже зашагал прочь по коридору, небрежно забросив на плечо тряпичную сумку. Она смотрела ему вслед, и в памяти вдруг всплыл другой образ Дугласа Комли. Как он в синих джинсах ковылял по кампусу на костылях.
— Кажется, в тот год ты сломал ногу? — крикнула она ему вслед. — Прямо перед госэкзаменами.
Дуг со смехом обернулся к ней.
— Так вот что ты помнишь обо мне!
— Только сейчас всплыло в памяти. Несчастный случай на лыжне или что-то вроде этого.
— Что-то вроде этого.
— Так, значит, это произошло не на лыжне?
— Вот черт! — Дуг покачал головой. — Мне как-то неловко вспоминать об этом.
— Ну вот! Теперь тебе придется все рассказать.
— Только если согласишься поужинать со мной.
В это время двери лифта открылись, и из него вышли двое — мужчина и женщина. Держась за руки, они шли по коридору — по всему было видно, что они пара. Так и должны поступать влюбленные, мелькнула у Мауры мысль, парочка между тем скрылась за дверью гостиничного номера.
Она посмотрела на Дугласа:
— Я с удовольствием послушаю твою историю.
Они пораньше улизнули с вечеринки патологоанатомов и отправились ужинать в ресторан гостиницы «Четыре времени года» в Тетон-Виллидж. После восьми часов лекций о повреждениях от взрывов и холодного оружия, о пулях и осколках Маура была сыта по горло разговорами о смерти и радовалась возможности вернуться в нормальный мир, где даже мимоходом не упоминали о гнилостных процессах, а самой серьезной темой для обсуждения было вино: какое выбрать — красное или белое.
— Так как же ты сломал ногу в Стэнфорде? — спросила она у Дугласа, пока тот вращал в бокале пино нуар.
Он состроил гримасу.
— Я надеялся, что ты об этом забыла.
— Ты же обещал рассказать. Поэтому я и пошла с тобой в ресторан.
— А я думал, тебя впечатлили мой искрометный юмор и неотразимое обаяние!
Она засмеялась.
— Ну ладно, и это тоже. Но главное — тайна сломанной ноги. У меня такое чувство, что это потрясная история.
— Ну хорошо, — вздохнул Дуг. — Хочешь правду? Я выделывался на крыше Уилбер-Холла[1] и упал.
Маура уставилась на него.
— Боже мой, это же так высоко.
— Как выяснилось, да.
— Под действием алкогольных паров, полагаю?
— Ну разумеется.
— Выходит, это всего-навсего тупая студенческая выходка.
— Ты разочарована?
— Я ожидала чего-то более… ну, из ряда вон выходящего.
— Ладно, — признался он. — Я опустил пару деталей.
— Каких же?
— Я был в костюме ниндзя. Черная маска. Пластмассовый меч. — Он пожал плечами. — Было ужасно неловко, когда меня везли на «скорой» в больницу.
