доллара за час работы и милая миниатюрная официанточка Лиза Джин в качестве подружки (кстати, после того дня я про нее и думать забыл, ни разу даже не погуляли вместе больше. Извини, Лиза Джин).
Так или иначе, просиживать в бездействии было неинтересно, но я все равно проторчал на пляже еще час, надеясь, что девчонка та снова сойдет к воде. Она не стала. Пока суть да дело, Рафферти сумел разболтаться с Лидией Дэвис.
Когда в городе объявлялись приезжие, Лидия становилась куда сговорчивее — но в мертвый сезон вновь примеряла на себя корону главной красавицы здешней дыры. Можно было увиваться за ней всячески, угождать и сорить деньгами — и ни доброго словечка, ни улыбочки в ответ не получить. Но как только объявлялась тут конкуренция, Лидия сразу делалась гораздо более милой особой.
Так что Рафферти, этого кривозубого пса, я никак не мог сейчас оттащить от этой медоточивой сученьки. Не стоило и пытаться, серьезно.
В тот день мы приехали на его тачке, но я решил, что обратного пути ради могу словить попутку на прибрежной дороге. Собрав все свое барахлишко, я влез ногами в джинсы и кеды и зашагал по пляжу к стежке-дорожке, идущей прямо по скалам.
Конечно же, я прошел неподалеку от интересовавшей меня компашки. Всех разглядел получше. Первый — высокий стройный парень-брюнет со смуглой кожей и идеально прямым заостренным носом. С ним — вторая девчонка, симпатичная зеленоглазая блондинка, на мой вкус немного полновата, но все еще вдувабельная, пользуясь низким лексиконом Рафферти. Она явно самая младшая в компании, почти школьница. На ней лимонно-желтый купальничек.
А вот полотенце первой девчонки пустовало.
Одолевая подъем, я то и дело оглядывался на пляж. Что-то ее было нигде не видать. Когда от тропы остались жалких десять шагов, я снова повернулся оценить ситуацию. Не видать!
— Да тут я, наверху, — раздался вдруг голос.
Клянусь, еще немного — и я покатился бы вниз кубарем. Костей бы потом точно не собрал.
Прямота сказанного обескураживала — как будто было так уж очевидно, что я искал именно ее. Как будто она просто знала. Повернувшись, я увидел, как она нависает надо мной, и, возможно, немного покраснел, потому что девчонка тут же улыбнулась.
Я взобрался наконец наверх. Уставился под ноги — и не потому, что это мне было необходимо; повторюсь, просто привычка такая. Хотя, вынужден сказать, на нее прямо смотреть было непросто: так много обнаженной натуры вблизи мне, увы, редко перепадало наблюдать. А ей явно хоть бы хны — она держалась уверенно, ей не чинила дискомфорта нагота, ни дать ни взять — какая-нибудь островная дикарка.
Но дикарский образ жизни сопряжен с невинной непосредственностью, как правило, а в ней вот… нет, в ней определенно была некая сознательная бесстыдная чувственность; нечто весьма далекое от какой бы то ни было невинности. Да одна ее поза указывала на то, что себя она выставляет напоказ. Прогнувшись в пояснице и предоставив хороший вид на бедра, незнакомка взмахнула своим бело-зеленым полотенцем, вытряхивая песок.
Бриз давным-давно унялся. Солнце наделяло ее темные волосы красновато-коричневым оттенком.
Как-то раз после всего случившегося мне довелось побывать на Карибском море. Ближе к концу дня оно сверкало в лучах заходящего солнца, обретая ярко-голубой пронзительный цвет. В сумерках он заметно серел, а ближе к ночи темнел практически до черноты. Глаза девушки были именно такими — цвета темнейшего часа ночи. В эти бездны я провалился мигом, не найдя, за что зацепиться, вовсе без шанса спастись. Тут же назрел вопрос, сколько ей может быть лет.
— П-привет, — кажется, промямлил я.
— Эй, ты же меня выглядывал, да? — В ее голосе не было и капли игривости. Даже о простой девчачьей иронии речи не шло.
— Тебя. А ты как догадалась?
Она улыбнулась. И ничего не ответила. Пришлось смотреть на нее прямо — и снова по глазам резанула нагота, легкодоступность ее тела. Она снова встряхнула полотенце — на песок упала смятая сорванная ромашка. Повернувшись, незнакомка направилась к темно-зеленому «мерседесу», запаркованному между стареньким «доджем» Рафферти и белым «корветом».
— Подбросишь до дома?
— Не вопрос.
Она с готовностью запрыгнула на пассажирское, я обошел машину и сел за руль. Ключ уже торчал в замке зажигания, и мне оставалось лишь повернуть его.
— Куда отправляемся?
— Седьмой дом на Уиллоуби. Сможешь найти?
— Без проблем! Летняя резиденция?
— Ага.
— А чего голос такой грустный?
— У тебя бы на моем месте еще не такой был. Меня предки сдернули прямо с учебы, позвонили — сказали, что подыскали на лето «чудное местечко». Приезжаю — а тут нате вам. Пока сюда едешь, все усыхает — деревья, дома, кусты. Прямо даже и не знаю, сама-то я не ссохлась от вашей местной тоски. Скучный городишко.
— Нашла кому рассказывать.
— Ты учишься?
— Не-а. — Я вырулил на дорогу. Никогда не чувствовал ни малейшей вины из-за того, что не пошел в колледж. И сейчас не чувствую, но тогда, с ней, меня почти что проняло. — А ты? — Что и говорить, собеседник из меня божественный.
— Я же сказала только что — с учебы сдернули. Пайн-Манор, Честнат-Хилл. Год дотянуть осталось. Стив учится в Гарварде, Кимберли — со мной, только на год младше. У нее профиль — французский язык, а у меня — антропология. На будущий семестр у меня намечены полевые исследования. Не знаю, смогу ли себя заставить.
— Ну сама-то как думаешь?
— Да заставлю, куда денусь. Почему бы и нет. Тебе не скучно?
— А?..
— Не скучаешь тут, спрашиваю?
— А, да, частенько.
— И что с этим делаешь?
— Ты про работу спрашиваешь?
— Нет, про то, как ты гонишь скуку.
— Ну… по-разному гоню. На пляж частенько хожу, вот.
— Ясное дело.
Дорога петляла и вихляла, умудряясь оставаться строго узкоколейной, но я ее знал как свои пять пальцев — мог и с закрытыми глазами проехать при вящей надобности. Эта подкованность позволяла мне не сводить с девчонки глаз. У нее на плече остался налипший песок. Захотелось отряхнуть — как повод прикоснуться к ней. Она сидела очень низко на сиденье. Нет, ну в какой же форме девчонка! Ни единого излишества, ни намека на рыхлость. От нее чуть веяло сыростью — потом и морской водой.
— Твоя машина? — спросил я. — Катится как по маслицу.
— Не моя.
— А чья, отцовская?
— Мимо.
— Тогда?..
Она пожала плечами, как бы сообщая, что разницы нет.
— А ты коренной? Прожил тут всю жизнь, да?
— Не только я, но и мой батя в довесок.
— И как ощущения?
— Не особо.
— Так чего
