И смотрит на женское лицо.
Она очень красива.
4
Пятница, 5 мая
Повернувшись, водитель такси спросил:
– Вы уверены, что мы правильно едем?
Дорога становилась все уже, осторожно зеленеющий весенний лесок, казалось, все время приближался. К тому же на бледном небе начали проявляться ранние сумерки.
Он не был уверен, что имеет моральное право высадить пассажирку в какой-то глуши. Он же сам запихивал ее инвалидное кресло в багажник.
Пассажирка, брюнетка с каре, еле заметно кивнула. Взгляд ее устремился вдаль. Сжимая костыли, она смотрела на петляющую тропинку серьезно и сосредоточенно. Никакого беспокойства, одна лишь целеустремленность.
Лес поредел. Там, где дорога заканчивалась, таксист заметил две припаркованные машины. За ними снова тянулся лес. Вокруг – никаких признаков жизни.
Он подъехал к машинам и остановился. Пассажирка открыла дверь со своей стороны. Он обошел автомобиль, чтобы помочь ей. Отмахнувшись от него, она оперлась на костыли и выбралась из машины. Похоже, она нечасто ими пользовалась.
Таксист протянул к ней руки, желая поддержать ее. Но она упрямо помотала головой и направилась к лесу за дорогой. Отыскав тропинку, она поковыляла между стволами деревьев.
– Я подожду здесь, – крикнул таксист. – Вы заказали поездку туда и обратно. Но вы действительно?..
Женщина зашла за толстую ель, прислонила один из костылей к телу, схватилась за поросший мхом ствол, с отвращением отдернула руку, снова оперлась на оба костыля. Повиснув на них всем телом, она тяжело дышала. Боль стала частью ее естества. Так много она ходила только в реабилитационном центре – движимая гневом, переходящим в ненависть – и то только под чутким надзором персонала.
Но ей необходимо именно это. Жизненно необходимо.
Она должна снова стать полицейским.
Дезире Русенквист по-прежнему числилась комиссаром криминального отдела, но обязанности ее больше походили на то, что обычно доверяют практикантам. Всего месяц, как она вышла с больничного, и понятно, что впереди ее ждет лишь работа за письменным столом. Но это вовсе не означает, что придется всю жизнь посвятить перекладыванию бумажек.
Она уже давно не ощущала себя как Ди.
С тех самых пор, как ей отрубили обе ноги.
В два приема, но в течение одних суток.
Обе ступни хорошо сохранились, и их удалось пришить с разницей в пару часов. Но операции были сложные, не обошлось без осложнений.
Потом потянулись долгие полгода бесконечной боли. Борьбы, неудач. Новые операции, неудавшаяся реабилитация, присоединившиеся инфекции, приступы гнева, обезболивающие, влияющие на нервную систему или не оказывающие вообще никакого действия. Бывали дни, когда она просто кричала. С утра до вечера.
Она погрузилась во мрак и готовилась к преждевременному выходу на пенсию, когда ее реабилитолог Фарида рявкнула на нее: «Ну и сдавайся, черт возьми, может, легче станет».
Дезире настолько разозлилась, что решила идти дальше. А главное – перед ее внутренним взором явился мужчина со шрамом на щеке. Увидев его, она смогла пройти еще несколько метров.
Как же ей хотелось убить его.
Около месяца назад стало полегче. Тьфу-тьфу-тьфу. Безжалостная реабилитация начала приносить свои плоды. После долгой изоляции, чуть не сделавшей ее социофобом, она начала потихоньку выходить в люди. Она заново училась водить машину со своим мужем Йонни, водителем скорой помощи. Его высочайшие профессиональные навыки порой выглядели бледно на фоне того, как Дезире нажимала педали пришитыми ногами. Она сама доезжала до супермаркета в центре Скугоса на своей инвалидной коляске, общалась с настоящими пенсионерами. Поняла, что в их компании чувствует себя чужой. Пока.
Пару недель она довольствовалась тем, что разбирала старые дела в криминальном отделе. Потом перешла к делам текущим.
Поэтому теперь она здесь.
Поэтому она снова схватилась за костыли, поднялась на ноги. Левый костыль соскользнул, с него слетел резиновый наконечник. Стиснув зубы, Дезире шла дальше по лесной тропинке, пока вокруг сгущались сумерки. Был вечер в начале мая, и она заплутала в сумрачном лесу. Лишь упрямство и воспоминания о мужчине со шрамом заставляли ее продираться дальше через хлещущие по лицу ветви деревьев. Мужчина со шрамом стал ее путеводной звездой на пути через ад.
Лес поредел. В воздухе почувствовался ни с чем не сравнимый запах моря. Перед ней открылся совсем другой пейзаж.
Вода. Весенние сумерки на берегу. Внезапный яркий свет, льющийся с огороженного участка, напоминающего древнее святилище. Над освещенным песком, выписывая угловатые узоры, двигались друиды в белом.
Выйдя, наконец, из леса, Дезире постояла, наблюдая сцену в лучах все более ярко-желтого, медленно заходящего солнца. Песчаный пляж, выступающие из воды камни, лесок на другой стороне залива.
Да. Она пришла куда надо.
Повиснув на костылях, она позволила себе впервые за пару минут почувствовать боль. Сильную и неприятную – зато так далеко она уже год не ходила. Дезире стояла, опираясь на костыли, и смотрела, как самый крупный из друидов в белом отделяется от остальных и идет к ней навстречу. Подойдя ближе, он воскликнул:
– Ди? Что, черт возьми?..
– Как давно меня не называли Ди, Робин, и как мне этого не хватало, – произнесла она запыхавшимся голосом.
– Но… – продолжал могучий друид, – разве ты не?..
– Все верно, – откликнулась Ди, с трудом поднимая голову. – У меня офисная должность. Меня здесь нет.
– Но я думал, что ты… ты…
– Умерла? Вышла на пенсию? Нет, Робин, рано. Ничто меня не удержит. Рассказывай, что тут у вас.
– Но ты выглядишь совершенно…
– Я знаю, как я выгляжу, – мрачно оборвала его Ди. – Рассказывай.
Робин подошел к ней и попытался поддержать. Она махнула на него рукой.
– Здесь песчаный пляж, Ди, – спокойно произнес он. – Ходить по песку на костылях невозможно. Разреши, я тебе помогу.
Робин снова протянул руку. На этот раз Дезире не стала от него отмахиваться. Впервые после реабилитации она не отвергла помощь постороннего.
«Прорыв за прорывом», – с горечью подумала она.
Тучный криминалист, один из лучших сотрудников Национального центра криминалистической экспертизы, осторожно повел ее по песку. Она остановила взгляд на море, прежде чем солнце окончательно скрылось за горизонтом.
Теперь они стояли над трупом.
Тело было хорошо видно в венке прожекторов. Вокруг ходили криминалисты, брали пробы, искали следы.
Жертвой оказался мужчина лет тридцати, на лбу его отчетливо проступал след от пули. Других повреждений Ди не заметила. Красивый высокий блондин в мокасинах.
– Застрелен с близкого расстояния, – пояснил Робин, продолжая поддерживать Ди. – Насколько я вижу, единственным выстрелом.
– Эта толстовка…
Робин пожал плечами:
– На рукаве отчетливо видна марка «Nautica». В остальном – ничего интересного. Даже следов обуви на песке не найти. Кто-то очень хорошо за собой прибрал.
– Да, «Nautica», помню. Эту марку носили снобы, владельцы яхт в Штатах. Она еще существует?
Робин медленно покачал головой.
– Не может быть, чтобы ты приехала из-за этого, Ди. Уж точно не ради марки «Nautica».
– Не из-за этого, – согласилась Ди. – Мне просто надо на него взглянуть.
– На тело?
Она скинула руки Робина. Сделала пару шатких шагов, погружая костыли в песок. Осмотрела сумрачный пляж. В некоторых домиках на другой стороне залива зажглись огни.
Робин догнал ее. С трудом вытащил костыли из песка.
– Расскажи подробнее о трупе, – попросила Ди.
Робин пожал плечами. Весь остров как будто закачался.
– Рассказывать особенно нечего, – сказал он. – Скорее всего, его застрелили в другом месте и переместили сюда, вероятно, на машине. Судя по краям раны, вряд ли это был выстрел в упор, но все же с очень близкого расстояния. Легкая чернота на коже, следы ожога. Похоже на девятимиллиметровый калибр, выходное отверстие значительно больше, пуля не сохранилась. Но у меня такое ощущение, что тебя интересует не труп, Ди.
