– Неспортивное поведение, Вилли. Это будет стоить тебе пятнадцатиярдового штрафного.
Батлер снова вскочил на ноги и, разъяренный, бросился на Римо, который ловким финтом уклонился от просвистевшего мимо него кулака.
– Скажи-ка, Вилли, что ты собирался доказать? Для чего тебе понадобились эти девушки?
– Ты разве поймешь? Эти проклятые Батлеры, Форсайты, Липпинкотты… Они купили мою семью. Я собирал долги.
– И ты думаешь, что вон та бедняжка имеет к этому какое-нибудь отношение?
– Одного поля ягоды, – проворчал Батлер, обхватывая Римо. – Сорняк надо вырывать, неважно, как глубоко он пророс.
Римо вывернулся, и Батлер соскользнул с него на землю.
– Вот из-за таких, как ты, Вилли, и появилось слово «расизм».
Батлер медленно передвигался по кругу, лицом к державшемуся в центре Римо. Постепенно он расширял этот круг, пока не коснулся спиной первого ряда лони, которые, дивясь на невиданное зрелище, молча следили за поединком. Внезапно Батлер вырвал у ближайшего лони копье и одним прыжком снова оказался в центре площади.
– Ну вот ты и показал себя, – сказал Римо. – Да ты же просто грязный игрок.
Батлер пошел на него с копьем, держа его так, как обычно держат дротик – ровно посередине, в правой полусогнутой руке, вскинутой над плечом. Копье-дротик было готово к броску.
– А вот теперь, ты белый человек, объясни мне кое-что, – прошипел Батлер. – В легенде говорится, что с Мастером к лони придет мертвый человек. А ты разве мертвый?
– Прости, Вилли, но это правда. Я умер десять лет назад. Так что не беспокойся о легенде.
– Не похоже, что ты умер. Думаю, тебе придется испробовать это еще раз.
Батлер находился теперь в каких-то шести футах от Римо, и, откинувшись назад, метнул в него копье. Острие копья летело прямо в грудь Римо, тот молниеносно откинулся назад, и вскинутой вверх рукой перерубил пролетавшее над его головой копье. Копье разломилось пополам, и обе его половины отлетели к ногам Чиуна, который стоял и молча смотрел на ристалище.
Римо медленно выпрямился.
– Жаль, Вилли, но ты проиграл. А это тебе за жульничество, – сказал он и метнулся к Батлеру.
Целясь Римо в переносицу, Батлер стремительно выбросил вперед кулак, но встретил на своем пути пустоту. И тут же Вилли Батлер почувствовал острую боль в груди, которая, как занимающийся пожар, быстро разрасталась внутри него, выжигая все вокруг огненными языками. Самый жаркий огонь, который он когда-либо встречал в своей жизни. Яркая вспышка пламени вдруг высветила далекое прошлое, и он мысленно сказал: это я, сестричка, я – Билли; я знаю, что могу бегать очень быстро, и когда-нибудь стану большим человеком, а его сестра сказала, что никакой грязный негр не сможет никогда ничего добиться в жизни; но, сестричка, ты была неправа, и я был неправ: ненависть и насилие не годятся, они просто ничего не решают. Но его сестра ничего ему не ответила, и вдруг Вилли Батлеру стало все равно, потому что он был мертв.
Римо встал, толкнул тело Батлера ногой, и оно, перекатившись, застыла недвижимо, лицом в пыли.
– Такие вот дела, дорогуша, – сказал он.
Лони продолжали молча смотреть. Чиун подошел к Римо, взял его за руку и громко сказал:
– Два предсказания легенды уже сбылись.
Он обвел медленным взглядом окружавших его людей, все еще смущенных и испуганных, потом посмотрел на Ободе, который окончательно пришел в себя и стоял выпрямившись, подняв голову, готовый с достоинством принять смерть, как и подобает британскому солдату.
– Зло – это не всегда злые хауса, – продолжал Чиун. – Проклятие лони – не хауса, а лони, потерявшие свою душу. Мы должны вернуть ее вам.
Чиун отпустил руку Римо и повернулся к огненной яме. Словно по сигналу, последние капли воды испарились, ветки в яме разом вспыхнули, и над ней поднялись высокие языки пламени, которое, казалось, поглотило весь кислород на площади. Палящий вздох костра заставил Ободе съежиться и отвернуть лицо.
Взяв стоявший рядом с костром кувшин с солью, Чиун, совершенно равнодушный к жару, стал сыпать ее у дальнего конца ямы. Саффа и ее сестры подошли поближе и встали у него за спиной.
Похожая на взрыв вспышка огня быстро испепелила пересохшие остатки веток в яме, пламя сникло и скоро сошло на нет. Чиун сделал знак рукой двум лони, стоявшим у дальнего края ямы. Длинными шестами они начали ворошить и разравнивать огненную массу, и теперь сквозь огонь можно было рассмотреть большие, похожие на страусиные яйца, округлые камни, раскаленные добела после двухдневного обжига.
Римо подошел к Чиуну.
– Какого черта? Что ты собираешься делать? – решительно спросил он.
– Не надо беспокоиться за Мастера. Надо только смотреть и учиться.
Взглянув на Римо, Чиун понял, что тот серьезно встревожен, и сказал:
– Что бы ни случилось, обещай мне не вмешиваться. Несмотря ни на что.
– Чиун, я не позволю тебе делать глупости.
– Ты сделаешь то, что я сказал. Ты не будешь вмешиваться. Долг нашего Дома – наш семейный позор. Ты осрамишь меня, если помешаешь вернуть его.
Римо вгляделся в глаза Чиуна, надеясь найти в них следы неуверенности, хотя бы намек на нее, но ничего не увидел.
– Не нравится мне это, – бормотал Римо, отступая назад.
– Моим предкам это неинтересно. Им нравится то, что делаю я.
К тому времени всю яму уже тщательно разровняли, и теперь по всей ее длине лежал ровный слой раскаленных белых камней вперемежку с раскаленными углями.
Чиун посмотрел на сгрудившихся вокруг него лони.
– Лони должны заново учиться храбрости, – сказал он.
Чиун кивнул Саффе и ее сестрам, и они медленно, одна за другой двинулись к яме. Римо стоял неподалеку, наблюдая эту процессию из трех гордых и красивых женщин. Глядя на них, можно было понять, почему когда-то этой страной правили великие короли и королевы. Саффа и ее сестры выглядели бы по-королевски в любой стране и в любые времена. Обычно королевское достоинство является или фактом рождения, или даром воспитания, но подлинное королевское величие может быть только свойством души. Именно такие души и были у этих сестер.
Саффа встала на соль, рассыпанную Чиуном по земле, сложила на груди руки, без колебаний ступила правой ногой на раскаленные угли и пошла по огненному ковру. В толпе лони послышался изумленный шепот. Римо стоял ошеломленный. Ободе, казалось, находился в состоянии шока.
Не обращая внимания на охватившее всех волнение, Саффа продолжала спокойно, не торопясь, идти по огнедышащей дорожке. Ее босые ноги поднимали легкие облачка искр, вокруг щиколоток дрожало марево раскаленного воздуха. Когда она прошла половину пути, одна из ее сестер ступила на полосу соли, и сразу же после этого – на угли. Секундами позже за ней последовала и третья сестра.
Римо внимательно вглядывался в их лица – на них не было ни следа боли и страха. Какой-то хитроумный трюк, решил он. «Старина Чиун явно что-то смухлевал с огнем. Это недостойно его, – думал Римо. – Недостойно Мастера Синанджу. Придется ему об этом потом сказать.»
Теперь три сестры стояли на другом конце ямы, недалеко от Ободе.
– Ваши принцессы показала вам, что лони могут вновь обрести смелость, – объявил Чиун. – Но этого еще недостаточно, чтобы очистить вас.
Чиун погрузил свои сморщенные желтые ноги в соль, затем его тоже окутали жар и пламя.
Пока шел, он тихонько бубнил: «Куфа тутакуфа воте». Римо никогда раньше не слышал этих слов, но догадался, что произносились они на языке лони.
Осторожно, но без колебаний, Чиун шел по огненному ковру.
И вдруг на самой середине он остановился.
"Хорош трюк, – подумал Римо. – Это же может быть гвоздем любой программы! "
Чиун стоял – недвижим, со сложенными на груди руками, невозмутимым, как всегда, лицом, продолжая бормотать свое: «Куфа тутакуфа воте».
– Что это означает? – спросил Римо у стоявшего рядом лони.
– Это означает: «Когда придет смерть, мы все умрем».
Лони смотрели на Чиуна, и с каждой секундой шум их голосов становился все слабее и, наконец, прекратился совсем. Чиун продолжал стоять в центре огненной ямы, и от поднимающихся волн раскаленного воздуха его тело казалось мерцало и дрожало, хотя он и не шевелился.
Потом легкая струйка дыма поползла по ноге Чиуна. Римо было видно, что нижний край коротких, до колен, штанов Чиуна опален. Появившееся на нем маленькое пятнышко приобрело коричневый, потом черный цвет, затем стало расползаться, и вот уже от него начали подниматься тонкие струйки дыма. На одной из штанин появилось оранжевое пятно, из которого тут же показался тонкий язычок пламени.
Лони охнули и испуганно зашептались. Римо шагнул вперед и остановился, не зная, что делать. И тут перекрывая шепот и вздохи, над толпой разнесся оглушительный рев Ободе:
– Неужели никто не поможет этому человеку?
Это был крик отчаяния.
Никто не шевельнулся.
– Помогите же ему! – выкрикнул что было силы Ободе.
