Вместо того чтобы заказать лучшую версию меня, моя жена улыбается и говорит официанту:
— У меня все хорошо. Все выглядит замечательно. Спасибо за вашу доброту.
Что, черт возьми, происходит? Ваша доброта? Она потеряла конечность или у нее просто случилась небольшая ссора с мужем? Здесь все сходят с ума, кроме меня. Я откусываю еще кусочек салата и медленно жую, пытаясь сообразить, какая тема для разговора была бы наиболее подходящей. Мальчики. Нет, они в кино, с няней, и это причина, по которой моя жена испытывает стресс, пока они не вернутся домой, благополучно уложенные в свои постели. Моя работа. Нет. Ее работа. Точно нет. Знаю. Лейксайд.
— Дорогая, разве ты не рада вернуться в коттедж? — Это безопасная и счастливая земля. Вот почему мы здесь и проводим лучший из возможных дней. — Все выглядит великолепно, и скоро твои сады будут в полном цвету. Даже клубника.
Миа выдыхает. Ее лицо осунулось. Она выглядит ужасно. Она выглядит измученной.
— Я думаю, что первый шаг — это привести коттедж в порядок и выставить его на продажу, — говорит она. Вот в чем теперь ее печаль. Дело не в деньгах. Дело в том, что нам, возможно, придется отказаться от коттеджа. Нелепо. По крайней мере, теперь я наконец-то понимаю. Облегчение захлестывает меня, оставляя только тлеющие угли.
— Нет, конечно, мы не будем продавать коттедж. Я не позволю этому случиться. Все будет хорошо. Я обещаю. Помнишь, когда ты думала, что мы вообще не сможем купить коттедж, но я удивил тебя, решив все вопросы с ипотекой самостоятельно? Пожалуйста, не беспокойся о коттедже, он наш. Все под контролем, — я так счастлив узнать, что на самом деле причина ее страданий не во мне, а в мысли о потере ее второго дома. Она не расстроена из-за моей работы или наших досадных денежных проблем. Она просто не хочет отказываться от озера. Идеально. Она все еще моя милая Миа. Я не могу этого толком объяснить, но мне хочется вскочить со стула, обхватить ее лицо руками и крепко поцеловать, взять ее, прямо здесь, прямо сейчас.
Но это было бы странно даже для Тома Круза — и не в моем стиле. Вместо этого я включаю свою самую широкую улыбку.
— Поверь мне. Этот коттедж будет принадлежать тебе до тех пор, пока ты будешь жить. Черт возьми, мальчики унаследуют его. Это будет семейным достоянием Стромов на протяжении многих поколений, — заверяю я, не добавляя, как у Бунов. Грег Бун был расстроен, потому что я играю в карты лучше, чем он. Бил его каждый раз, когда они приглашали нас на озеро. В этом вся проблема, если вы хотите знать историю. Он назвал меня мошенником. Напротив, мистер Бун, я победитель. Однако в пылу той ночи я мог бы кое-что сказать Грегу, на повышенных тонах. Я знаю, что могу показаться угрожающим, но большую часть времени мой лай хуже, чем мой укус.
— Прямо как Буны, — говорит Миа, как будто снова читая мои мысли. Однако ее лицо мягкое, и она задумчиво делает глоток вина.
Мы с Мией никогда не обсуждали, почему Грег и Дорис перестали приглашать нас на озеро. Это не было похоже на большую ссору или что-то в этом роде, и конечно я не приставал к Дорис, я бы никогда этого не сделал. Я имею в виду, вы ее видели? Обрезанные — короткие волосы, слишком дерзкие, слишком надоедливые. Как уже говорил, единственное, что могу предположить, это потому, что я все время побеждал Грега в карты. Может быть, Миа сделала что-то не так, я не знаю.
— Ты все еще общаешься с Дорис? — Это новое осознание с моей стороны — Дорис и ее роль в моей жизни как здесь, на озере, так и дома, в Грандвилле. И пришло время спросить об этом Мию. Мой салат съеден, вилка на четыре часа на тарелке. Мне приходит в голову, что я не предложил Мии перекусить, но опять же, на ужин у нее салат.
— На самом деле не так уж много, с тех пор как ее дети пошли в частную школу, но она хорошая подруга. Знаешь, это полезно, потому что я не выросла здесь, как ты, как она. Поскольку она всегда жила в Грандвилле, она знает, где похоронены все скелеты, — говорит Миа. Она смотрит в окно, или, может быть, проверяет свое отражение в освещенном свечами зеркале.
— Ты прекрасно выглядишь, дорогая, — я размышляю о ее дружбе с Дорис и о том, какой интерес у нее может быть к тайнам Грандвилла. Обсуждают ли они моего своенравного брата, мою родную семью? Делится ли Дорис своей любовью к шпионажу в торговых центрах с моей женой?
Миа улыбается и, кажется, слегка краснеет, признавая, что я поймал ее на том, что она смотрит на себя. Забавно, но Миа просто не из тех женщин, которые разглядывают себя в каждом зеркале, мимо которого проходят. Я часто восхищался отсутствием у нее тщеславия, за исключением тех случаев, когда мне хотелось, чтобы она уделяла себе немного больше внимания. Однако сегодня вечером ее, кажется, тянет к окну. Я уже проверил. Там, за стеклом, ничего нет. Просто чернильная тьма.
— Я действительно вижу Дорис по соседству и, конечно, здесь, — говорит она. Я понимаю, что жена все еще говорит о Бунах. Интересно. — Я скучаю по тому, как мы проводили с ними время. Они веселая пара и отличные соседи, здесь и дома. Дорис была добра ко мне, несмотря на то, что мы поссорились как пары.
— Да, я уверен, что так оно и есть. А что касается времяпровождения парами, то, это они решили отказаться от совместных встреч. Я так и не понял, почему они перестали нас приглашать. Но эй, я готов к общению с ними, когда захочешь. Может быть, в следующие выходные? Фантастическая четверка, воссоединившаяся как раз к лету, — говорю я. Я великодушен. Прощающий. Беззаботный. Джентльмен.
У Мии отвисает челюсть. Она качает головой взад и вперед, как будто у нее инсульт. Закрывает лицо руками, и я слышу приглушенный звук, похожий на кошачье мяуканье. Она опускает руки на стол. Я протягиваю руку, чтобы взять одну, но она выдергивает ее.
— Фу. Ты просто смешон. Ты знаешь, что воссоединения не будет, и ты в курсе почему.
Я придаю своему лицу выражение легкого любопытства.
— Неужели?
— Конечно, знаешь. Грег говорит, что ты жульничал в карты, что, когда вы двое вышли на улицу, чтобы он мог поговорить с тобой об этом, ты накричал на него и замахнулся на него. Ты, паразит, ударил нашего соседа, нашего друга. Вот что ты сделал. Конечно, мы с Дорис понятия не имели, ничего не слышали. Ты вошел в комнату, сказал мне, что пора уходить. Поблагодарил Дорис за прекрасный вечер и оставил ее мужа истекать кровью на задней веранде их дома. Невероятно, — она возмущена.
Теперь я наклоняю голову, моргаю глазами.
— Мне больно, Миа.
Она смотрит на меня, открыв рот.
— Тебе что?
— Ты слышала меня. Не могу поверить, что ты действительно думаешь, что я способен на такое. Грег — мудак, жалкий неудачник, вот и все. Он проиграл в юкре и вместо того, чтобы воспринимать это как мужчина, он рассказывает истории, чтобы выставить меня в плохом свете. Отвратительно. И, дорогая, если ты действительно поверила в его историю, почему ты не спросила меня об этом раньше?
Я останавливаюсь, когда официант подходит к столу вместе с двумя другими официантами. Они ставят наши обеды перед нами и снова с размаху снимают серебряные крышки. Так драматично.
Миа улыбается официанту, а не мне, а затем снова смотрит на меня.
— Я исправляюсь, Пол. Я рада, что мы высказали это в открытую. Разве ужин не выглядит чудесно?
Она верит мне, моя жена верит мне. Конечно, она верит.
— Что ж, спасибо тебе за это, дорогая. И да, моя телятина выглядит и пахнет божественно. Приятного аппетита. — Я откусываю кусочек своего первого блюда и наслаждаюсь каждым вкусом, взрывающимся у меня во рту. Нет ничего лучше молодого нежного мяса. Салат Мии выглядит как более причудливая версия того, который она ела в «Слоупи» на обед. Жаль, что ее вкусы так ограничены.
Моя единственная жалоба, если это можно так назвать, заключается в том, что нам еще никто не принес хлеба. Я предполагаю, что голубоглазая сторожевая собака должна выполнять эту обязанность, но могу ошибаться. Он снова появляется за нашим столом, и я наблюдаю, как он перчит салат Мии, прежде чем его прерву. Он делает это, перемалывая для нее перец, очень любезно.
