— Вы допрашивали дочь?
— Да, Ваша честь. Но она не сообщила ничего интересного.
— Установите за ней слежку. Проверьте, с кем она встречается, куда ходит. Для этого санкция не нужна. В предыдущем докладе сообщалось, что у жертвы был гомосексуальный партнер, это верно?
— Да, француз по имени Оливье Делорм. Мы поговорим с ним на этой неделе.
— Вы хотите сказать, что еще с ним не говорили?
— Он был вынужден срочно выехать из страны, Ваша честь.
— Превосходно. Подозреваемые делают все, что им вздумается, пока вы теряете здесь время, добиваясь прослушивания телефонных разговоров уважаемых граждан. Мне объяснить вам, как вы должны делать свою работу, инспектор?
— Нет, Ваша честь.
— Если в ходе своего расследования вы предоставите мне хоть какие-то основания для подозрения против упомянутых лиц, не сомневайтесь, я выдам вам поручение, о котором вы просите. Фелипе, объясни инспектору, что мы понимаем под основанием для подозрения.
— В этом нет необходимости, Ваша честь, — ответил инспектор, явно удрученный высокомерным тоном судьи.
Однако судмедэксперт не преминул внести свой скромный вклад в унижение Матеоса:
— Термин «основание для подозрения», инспектор, означает явный и вероятный признак…
Прежде чем судмедэксперт успел закончить фразу, инспектор выскочил из кабинета, хлопнув дверью.
— Он не только необразован, но и дурно воспитан, — заключил судмедэксперт. — Сусана, мы должны научить этого парня не только основам права, но и хорошим манерам.
О том, что обнаружен новый портрет Бетховена, Хесуса Мараньона известил товарищ по ложе раньше, чем появились первые публикации. Миллионеру не пришлось покупать репродукцию портрета через интернет. Он вылетел в Мюнхен на частном реактивном самолете и с помощью денег и знакомств получил доступ на выставку Штилера еще до того, как она открылась для публики.
Теперь он в одиночестве восхищенно созерцал портрет в одной из галерей Новой пинакотеки, с помощью мощной лупы наслаждаясь мельчайшими деталями.
Так как связи Бетховена с масонством не были документально установлены, а миллионеру не терпелось доказать, что величайший музыкант Европы принадлежал к их братству, он надеялся, тщательно изучив портрет, отыскать в нем бесспорные масонские символы. Например, первый президент Соединенных Штатов Джордж Вашингтон, родившийся за сорок лет до Бетховена, на некоторых портретах изображен в масонском фартуке, подаренном ему генералом Лафайетом. Фартук считался символом средневековых строителей, в прошлом возводивших соборы по всей Европе. Мараньон попробовал найти на портрете характерный масонский пол из белых и черных квадратов, символ чередования света и тьмы, присущего любому процессу обучения, но не увидел ничего подобного. Нигде не оказалось ни наугольника с циркулем, ни так называемого всевидящего ока. Внимание портретиста было почти полностью сосредоточено на фигуре маэстро, который, как и Бах на знаменитом портрете, написанном в 1746 году Элиасом Готлибом Хаусманом, держал в правой руке партитуру: намек на произведение, которое Бетховен тогда сочинял. На заднем плане можно было различить единственный предмет, не имевший, впрочем, никакого отношения к масонству, — висевший на стене портрет старца. Мараньон задумался над тем, почему картина была обнаружена во дворце единственного Бонапарта, знакомого с семьей Томаса, и решил употребить все свое влияние и энергию, чтобы выяснить, не связано ли появление таинственного портрета с рукописью Десятой симфонии Бетховена.
Через два часа после того, как инспектор Матеос вышел из здания суда, ему позвонил портье отеля «Палас» и сообщил, что Оливье Делорм вернулся в Мадрид. Полицейский тут же попросил соединить его с номером Делорма, и тот с заметным французским акцентом чрезвычайно любезно сообщил ему адрес, по которому будет находиться все утро и с удовольствием встретится с инспектором.
По дороге к Делорму помощник инспектора Агилар, не способный молчать ни минуты, рассказывал шефу:
— Делорм зарабатывает на жизнь изготовлением бильярдных столов. Тебе не кажется забавным, что человек с головой, как бильярдный шар, посвятил себя бильярду? Может, так он рекламирует свой бизнес?
Улыбнувшись предположению своего помощника, Матеос ответил:
— Люди бреют голову по разным причинам. Одни — чтобы скрыть зарождающуюся лысину, другие — просто следуя моде. Помнишь конец девяностых? Многие известные актеры, например Брюс Уиллис и Арнольд Шварценеггер, обрили себе череп, и им принялись подражать поклонники по всему миру.
— Может, есть какая-то связь между обритыми головами Томаса и Делорма?
— Не думаю, это было бы слишком нарочито, согласен? Скорее всего, Делорм побрился по причинам, о которых я уже говорил, или же просто для того, чтобы внести в свою жизнь какое-то разнообразие. Некоторые придают прическе такое же значение, как одежде.
— А вдруг он занимается трансцендентальной медитацией? Я где-то читал, что тибетские монахи бреют голову в знак смирения и покорности.
— Что тебе удалось узнать о бизнесе Делорма? — спросил Матеос, чтобы положить конец обсуждению, напомнившему ему, что его собственные залысины стремительно увеличиваются.
— Соотношение цены и качества столов, которые делает этот тип, — ответил Агилар, — настолько всех устраивает, что его фирма «Бильярд Делорм», хотя и расположена в Париже, получает заказы со всей Европы. Вот почему нам назначена встреча в одном из бильярдных клубов, сделавшем ему большой заказ. В клубе «Исидро Рибас», с двенадцатью столами для французского бильярда и шестнадцатью для американского, самом крупном в городе. Я говорил с одним из членов клуба, и он сказал, что старые столы, некоторым больше двадцати лет, решили заменить на новые модели Делорма. Так что мы увидим, как он сам наблюдает за их установкой.
Войдя в клуб, Матеос и Агилар оказались в огромном, почти пустом зале со сдвинутыми к стене столами, которые требовалось заменить. В глубине помещения они сразу же заметили Делорма с его сверкающей бритой головой и рядом с ним двух рабочих в синих комбинезонах, которые заканчивали сборку двух уникальных столов, прибывших сегодня утром.
Сильный запах клея для сукна заставил Матеоса пожалеть о том, что он согласился встретиться с французом в подобном месте, но отступать было поздно: Делорм уже заметил полицейских и знаками подзывал их к себе.
Так как шеф, здороваясь с французом, не показал ему полицейский жетон, Агилар счел уместным и даже правильным предъявить свой, но сделал это как раз в тот момент, когда Делорм протянул ему руку. Спеша ответить на рукопожатие, помощник инспектора переложил жетон в другую руку, но к этому времени Делорм отказался от своего намерения, и рука Агилара повисла в воздухе. Чтобы выйти из затруднительного положения, он громко произнес фразу, к которой обычно прибегал его шеф:
— Благодарим за то, что согласились с нами встретиться, постараемся доставить вам как можно меньше беспокойства.
Неясно, слышал ли его собеседник, потому что он раздраженно повернулся к одному из рабочих и по-французски стал отчитывать его за небрежность в установке стола. Рабочий принял это близко к сердцу, швырнул уровень на зеленое сукно и выбежал на улицу, разразившись такой грубой бранью, что Матеосу, чтобы его понять, даже не пришлось прибегать к помощи своего помощника.
— Из-за большого объема работы, — заметил Делорм, как бы извиняясь, — я был вынужден взять новых людей. Вот почему я не мог с вами встретиться. Мне пришлось отправиться в Париж, чтобы привезти двух новых сборщиков. Не думайте, что я пытался избежать разговора с вами. Вы скоро поймете, что я больше других заинтересован в том, чтобы убийца Томаса был пойман.
Несмотря на сильный французский акцент, он говорил по-испански правильно, хотя и более высоким голосом, чем можно было ожидать от человека его комплекции.
— Некоторые вопросы, которые мы собираемся вам задать, имеют личный характер, сеньор Делорм, — сказал Матеос. — Надеюсь, вы это поймете.
— Я намерен сотрудничать с полицией. Спрашивайте о чем хотите.
— Почему вы обрили голову? — спросил Агилар, ошеломив Матеоса, который не только не собирался начинать допрос подобным образом, но даже и не думал затрагивать эту тему.
Француз отнесся к вопросу совершенно спокойно.
— Потому что это нравилось Рональду. Но разве это важно для расследования?
— Ваш бритвенный прибор на месте? У вас ничего не пропало?
— Абсолютно ничего, — уверенно ответил француз, догадавшись, куда клонит полицейский.
Матеос метнул в своего помощника выразительный взгляд, и тот, мгновенно сникнув, отступил на шаг назад, чтобы показать, что больше не станет вмешиваться.
