— Спрятал, зарыл. Какое это имеет значение. Уехать он не решился по простой причине. В тот же день была арестована его жена, и он проходил свидетелем. Его исчезновение вызвало бы подозрение, мы перехватили бы беглеца в пути. До ближайшего населенного пункта — сутки в любую сторону, он не успел бы доехать до города, чтобы там замести следы.
— В вашем обвинении полно дыр, майор. Оно не состоятельно, и я могу его опровергнуть, -твердо заявил Зимин.
— Одно вы уже опровергли. Хотите взять на себя защиту следующего клиента?
Зимин помолчал, потом спросил:
— Что его ждет?
— Пожизненное.
— В вашем страшном каземате?
— У нас только одна тюрьма.
— Могу я поговорить с обвиняемым две-три минуты наедине?
— Не возражаю.
Майор подошел к Антону, грубо вырвал его из кресла, подтащил к стене, надел наручники на запястья, а второй браслет застегнул на каминной решетке.
— Две минуты, — сказал он, вышел и закрыл за собой дверь.
— Неминуемая участь. Закономерный финал истории, — холодно произнес Зимин. — Я собирался сделать то же самое, но Прошкин избавил меня от лишних хлопот. Я знаю, что ты не убивал Агеева. Матвеич нарвался на засаду Никиты. Тот зверь свою добычу не выпускает из рук. Свое наказание ты будешь отбывать за другое преступление. Помнишь, восемь лет назад ты изнасиловал и зарезал девочку на опушке возле шоссе. Тебе дали пятнадцать лет, но через три года ты сбежал. От Прошкина не сбежишь. Гарантировано. Любое зло должно быть наказано. Убийство пятнадцатилетнего ребенка не может быть оправдано ничем. Ты свое получишь сполна.
Антон ничего не ответил. Он сидел на полу, прикованный к решетке, и опустошенным взглядом смотрел на пепел в камине. Зимин взял чемодан и вышел. Трое стояли за дверью.
— Я уезжаю, майор, могу я вам сказать несколько слов на прощание?
Они отошли подальше, чтобы их не могли слышать.
— Ваш город еще молодой, генерал, вот мост построили, через год-два построите первый небоскреб и, как обычно, пригласите на праздник губернатора. Так вот, я сделаю все, уважаемый господин Боровский, чтобы быть в свите губернатора, и непременно напрошусь осмотреть вашу знаменитую тюрьму. Уникальный памятник. И мне бы очень хотелось увидеть там заключенного Бартеньева живым. Он должен умереть своей смертью, а сколько ему суждено прожить, не нам решать. Я не верю в то, что в этой прокопченной коробке кто-то сидит. Она пуста, как гнилой орех. И затеянный на улице спектакль с папуасским обрядом сжигания меня ни в чем не убедил. Женщину вы уничтожили сразу после ареста. Ее останки гниют где-нибудь в старой штольне. Ваши оголтелые психи, жаждущие зрелищ, подожгли пустой фургон. Так вот, я встаю на защиту преступника и требую, чтобы вы выполнили приговор ваших инквизиторов и содержали убийц в тюрьме в соответствии с надлежащими нормами. Не будем прощаться врагами, генерал. Как говорится, не плюй в колодец.
— Вы мне с самого начала понравились, Кирилл Юрьевич. Конечно, я постараюсь выполнить ваши пожелания. Привет губернатору. -Генерал в майорских погонах поднялся на веранду и скрылся в доме.
Зимин уезжал из Тихих Омутов с чувством выполненного долга. Не зря он потратил на поиски столько лет, справедливость восторжествовала. Выехав на главное шоссе, остановился возле указателя. Совсем недавно Кирилл приходил сюда пешком по просьбе Агеева и копал яму под указателем. Жаль мужика. Кто теперь продолжит его турбизнес? Лирик-энтузиаст, переполненный оптимизмом, приехал в ад искать себе друзей и партнеров. Глупец! Здесь можно найти только смерть.
Достав из багажника походную лопатку, Зимин убрал дерн под знаком.
Цветастый пакет, рекламирующий суперлотерею, лежал на том месте, где он его оставил. Полмиллиона долларов никуда не испарились, а мирно покоились в мешке.
Бросив мешок в багажник, Зимин поехал прочь, вспоминая, как он смеялся, увидев надпись на мешке: «Играй и выиграешь!»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
На пороге ада
1
Закинув ноги на крышку журнального столика, Зимин вдыхал аромат трубочного табака, плавающий в комнате, наблюдал за своим старым другом и партнером Петром Шалыгиным и довольно улыбался. Сначала они слушали диктофонные записи, затем смотрели фотографии, и наконец Шалыгин перечитал все записи и заметки Зимина, занесенные им в компьютер. И чем серьезней становилось лицо Шалыгина, тем шире расплывалась улыбка Зимина. Если Петр становился серьезным, значит, сюжет его захватывал.
— Ну, что скажешь, забавно?
— Забавно, очень даже забавно.
— Не умаляй моих достоинств, дружище. Материал тянет на бестселлер. Такого мы еще не писали. Однако у тебя есть конкурент и очень способный. — Зимин вынул из портфеля стопку газет и бросил на стол.
— Хроника событий. Отлично написано.
Шалыгин прочел пару статей и пожал плечами:
— Не вижу ничего особенного. Обычный журналистский стиль. Конечно, он умеет нагнетать обстановку и держать читателя в напряжении,
но это не литература. Точка-тире, две точки-тире, тире-точка. Телеграфный язык.
— Ты ничего не понял, Петр. Все зависит от поставленной задачи. Это не статьи, а чистой воды пропаганда и подстрекательство. Народу дают понять: если он не вмешается, то еще очень долго будет сидеть на голодном пайке. Спровоцированный тюремный бунт. Псов держали на цепи, морили голодом, а лотом выпустили на лужайку ягненка и сбросили с них ошейники. Результат мог быть только один. Так оно и получилось.
Шалыгин уселся на диван, попыхивая своей трубкой и глядя в потолок, начал высказываться;
— Меня смущает этот самый городок, расположенный в тридевятом царстве. Он не живой. Слишком фантастичный, и живут в нем роботы. Здесь надо придумать что-то более земное и понятное читателю. Чтобы история получилась убедительной, многого не надо. Читатель должен все узнавать, будто происходящее в книге могло случиться в его городе и на его улице. Быт должен оставаться натуральным, стандартным и не отвлекать читателя. Внимание должно сосредотачиваться на сюжете, на главной интриге. Любой фантазии поверят, если окружить ее реальными, узнаваемыми вещами. Но если ты описываешь фантастическую обстановку и вкладываешь в нее реальные события, тебе не поверят. Когда читатель не верит, он не сочувствует, а значит, не заражается сюжетом и теряет интерес. Книга отбрасывается в сторону недочитанной. Для автора это приговор.
— Для авторов, Петя. Нас двое. Чего бы ты стоил без моих сюжетов?
— Чего бы стоили твои сюжеты без литературной оболочки. Ты приносишь скелет, а я наращиваю на него мясо и вдыхаю в него жизнь.
— И рождается очередной бестселлер братьев Петра и Кирилла Факт. Кстати, псевдоним Факт придумал я, а ты спорил, и издатели спорили, а в итоге оказался прав я. Коротко, необычно, детективно звучит и запоминается.
— Ты прав. Совместная. Однако талант писателя принадлежит мне, а ты сыщик, снабжаешь меня фактами из своей биографии.
— Не начинай все сначала. Я знаю, чем кончится твое нытье. Да. Ты талант. Но твоей фантазии хватило на пять книг, и ты сдох. Шестая ничего собой не представляла, а на седьмой ты провалился и потерял все набранные ранее очки. Скажи спасибо судьбе, что жизнь столкнула нас лбами, и мы решили объединить усилия. По одиночке мы ничего не стоили бы, а вместе — сила. Возьми, к примеру, братьев Вайнеров. Разошлись ребята в разные стороны, и брэнд прекратил свое существование. А жаль. Мы, Петя, должны беречь друг друга и делить одно имя на двоих. Тут ничего не поделаешь. Читатель нас любит только потому, что мы с тобой нашли общий язык и идем по жизни рука об руку.
— Ну ладно, хватит об этом.
В комнате воцарилась тишина.
Если смотреть на друзей со стороны, то, безусловно, пальму первенства следует отдать Шалыгину. Представительный, крупный мужчина с большой головой, умными глазами, благородной породистой физиономией. Трубка в зубах и борода уже были лишними. Получалось масло масляное. И кашне на шее, заправленное под рубашку, придавало ему излишнюю приторность. Но если все эти атрибуты шли на пользу дела, то Бог с ним. Лишь бы не мешали.
Нельзя сказать, что Зимин не имел своих достоинств. И он по-своему был хорош, но ростом не вышел, движения слишком резкие, черты лица грубоваты, но зато мужественны, один нос чего стоил. Скорее, спортсмен. Боксер среднего веса с интеллектом в глазах. Не хватало в нем той раскованной вальяжности и яркости, чем так выделялся Шалыгин. Они отлично друг друга дополняли, а главное, сознавали, что повязаны одной ниточкой, из которой успешно плели паутины новых криминальных историй.
Паузу нарушил Шалыгин:
— Кстати, Кирюша. О моей слабой фантазии. Скажу тебе о твоих недоработках. Меня интересуют несколько позиций, которые тебе придется довести до ума. Первое. Образ майора Прошкина слишком абстрактен. Я его не понимаю. В книге он получится размазанным.
