— В общих чертах тем же, что и мы, — пожал плечами Стэн. — Читал, исследовал, анализировал.
Джастин кивнул, поскреб отросшую за день щетину и подумал: «Как эти двое умудряются до вечера сохранять идеально гладкий подбородок?»
— А за последние несколько месяцев не замечали за ним ничего необычного?
— Какого рода? — уточнила Эллен Лоуч.
— Не знаю. Например, он вел себя как-то не так. По-другому организовывал работу. Что угодно, что вас бы зацепило.
— Вообще-то, — начала Эллен, — полгода назад все и вправду сильно изменилось, но этого следовало ожидать.
— Почему?
— В связи с реорганизацией, — вступил Гарри.
Джастин сделал рукой жест, мол, «вот с этого места поподробнее». И Гарри пояснил:
— Сперва мы по большей части проводили маркетинговые исследования для компаний, которые к нам обращались. В «Роке» Рональд, по сути, то же самое делал.
— В «Роке»?
— «Рокуорт и Уильямс».
— Стоп, — не понял Джастин, — а при чем тут «Рокуорт и Уильямс»?
— Рональд там работал, до того как основал «Ла Салль груп».
— Он работал в «Рокуорт»?!
— Ну да. Он был главой их местного филиала, представлял «Эр энд У» в Провиденсе. Мы с Эллен числились под его началом.
— А меня он переманил из бостонского «Ситибанка», — добавил Стэн.
Джастин жестом показал, чтобы они помолчали и дали ему подумать. Что-то слишком часто стала попадаться эта «Рокуорт и Уильямс». Неизвестно, даст это что-нибудь или нет, но пройти мимо ни в коем случае нельзя. Нужно во что бы то ни стало выяснить, каким боком она тут замешана.
— Так, ладно, продолжим. В чем состояла реорганизация?
— Мы начали больше инвестировать сами, а с клиентами общались уже напрямую, не через «Эр энд У».
— Что изменилось для вас?
— Во-первых, личного обслуживания стало больше. Если работаешь с клиентами напрямую, значит, они могут выдернуть тебя откуда угодно в любое время, — посетовал Гарри, которого такое положение дел явно не устраивало.
— Во-вторых, больше разъездов, — подключилась Эллен. — Особенно это коснулось Рональда. Он постоянно уезжал на какие-то встречи, переговоры.
— А список его клиентов и тех мест, куда он ездил, у вас найдется?
Эллен, кивнув, передала ему папку.
— Я так и думала, что вы попросите. Миссис Ла Салль предупредила, поэтому я сразу приготовила.
— Там все?
— Все, о ком я знаю.
Джастин поймал ее на слове.
— Полагаете, есть и такие, о ком вас в известность не ставили?
Она задумалась.
— Нет вроде бы. Только…
— Только Рон становился каким-то скрытным, — продолжил ее мысль Стэн.
Гарри метнул на него предостерегающий взгляд, но Джастин поспешил воспользоваться ситуацией и попросил Стэна пояснить, в чем проявлялась скрытность.
— Да конкретно ни в чем, — отозвался тот. — Но у меня возникло чувство, что у него появились такие дела, которые он с нами обсуждать желанием не горит. Со мной уж точно. Я, честно говоря, решил, что он мной почему-то недоволен.
— Глупости, — поспешно вставила Эллен.
— Наверное, — согласился Стэн. — Действительно, с чего бы? Год у меня был удачный. Но все равно складывалось впечатление, что он пытается отгородиться.
Джастин повернулся к Гарри Беру.
— У вас такого впечатления не складывалось? По поводу себя, разумеется, не Стэна.
Гарри, подумав, кивнул.
— Да, похоже на то. Как-то непонятно. Но не настолько, чтобы выяснять, в чем дело.
— Вот-вот, — подтвердил Стэн. — Толком не скажешь.
Джастин собирался продолжить с вопросами, но его опередила Эллен:
— Невероятно, как подумаешь… Рональд и Эван Хармон, так сразу, почти одновременно. Просто жуть берет!
Джастин постарался не выдать волнения.
— Рональд знал Эвана Хармона?
— Конечно, — кивнул Гарри. — Еще по «Рокуорт».
— Они вели дела вместе?
— Иногда.
— А в последнее время?
— Довольно часто, — сказала Эллен. — Особенно когда мы уже расширились.
— «Восхождение» входило в число ваших клиентов?
— Крупнейших, — ответил Стэн. — Даже, наверное, он и был самым крупным.
— Над чем именно они совместно работали, знаете?
— Мы делали для «Восхождения» много разных исследований. Эван с Рональдом регулярно встречались.
Эллен кивнула на папку:
— Там все есть. Я постаралась расписать как можно подробнее.
Они беседовали еще минут двадцать, хотя вопросы у Джастина к тому времени уже кончились. Так бы сидел и сидел, разговаривал и никуда больше не ходил. Но молодые люди начали беспокойно ерзать и поглядывать на часы — все-таки суббота, выходной на исходе. Джастин подумал, не пригласить ли их на ужин, выпить по бокалу чего-нибудь освежающего. Здравая мысль. Хотя нет, это для него здравая мысль, а им вряд ли хочется тратить драгоценный субботний вечер на ужин с мрачным копом, у которого все мысли только о расследовании. Им бы домой, там ждут не дождутся жена или муж, или любимый, а может, собака или, на худой конец, телевизор. Они десять раз подумают, прежде чем согласятся с ним поужинать. А может, сто раз или даже тысячу. Поэтому он не стал их никуда приглашать, сказал «спасибо» и пожелал приятно провести выходные. Ему ответили, что постараются.
Родители, как выяснилось, не садились ужинать без него, и Джастин мысленно поблагодарил их. Он умирал от голода и устал как собака, поэтому хотя бы на пару часов расслабиться и ни о чем не думать казалось очень кстати. Джастин смешал себе водки с мартини, добавил три оливки, и отец, который всегда делал этот коктейль именно так, выпил с ним. Потом Джонатан принес бутылку великолепного «Шатонеф дю Пап», они сели за стол, и Джастин постарался как мог поведать родителям, что делал весь день. Он опустил подробности, которые их явно встревожили бы: то, что случилось в «Ла дольче вите», стычку с агентом ФБР у полицейского управления. Зато с толком и расстановкой пересказал разговор с Викторией. Даже сейчас он не мог сдержать обиды и накопившегося раздражения.
— Рана еще слишком свежа. И потом люди справляются с горем по-разному, — начал оправдывать ее Джонатан. — Кого-то оно пугает.
— А кто-то застревает в нем надолго, — подхватила Элизабет. — Ты вот свое очень долго не мог пережить.
Джастин оторвался от бокала.
— Мам, ты считаешь, я уже все пережил?
Она печально улыбнулась в ответ.
— Я считаю, что, когда мы переживаем горе и боль, мы меняемся. Это как рана. Если сломать ногу, она уже не будет прежней — останется шрам, или хромота, или начнет ныть перед дождем. Когда-нибудь все заживет… шрам станет незаметным, нога разработается, но той, что раньше, уже не будет. Что-то изменится. Не обязательно к худшему, просто изменится. Рано или поздно ты привыкаешь, осваиваешься, ты по-прежнему можешь бегать — пусть не так быстро и далеко, но можешь. Жизнь продолжается. То же самое с горем, только рана никому не видна, и шрам тоже потом никому не виден. Но ты все равно меняешься, и с этими изменениями тебе потом жить. Со временем ты привыкаешь, осваиваешься. Все душевные терзания, все муки, которые ты перенес, никуда не делись, но жизнь продолжается.
— Что-то не похоже, чтобы для меня она продолжалась.
— «Продолжается» не значит, что ты забыл о том, кого потерял. Или больше не грустишь о нем. Так не бывает. Шрам останется навсегда. Но мне кажется, насколько я тебя знаю… ты смог привыкнуть. И освоиться. И я за тебя рада.
Джастин первый раз слышал, чтобы мама говорила так долго. Он почувствовал прилив нежности и хотел сказать «спасибо», сказать, что она, наверное, права, что, разумеется, она права, — но тут время, отведенное ему на отдых, истекло. Какие там пара часов! И часа не удалось посидеть спокойно. Он не успел даже доесть салат, искусно приготовленный Луизой. А, ладно! Джастин вытащил из кармана надрывающийся сотовый и посмотрел на определитель — придется ответить.
— Можно я перезвоню? — попросил он в трубку. — Мы тут ужинаем.
Предчувствия его не обманули.
— Закончен твой ужин, — раздался в ответ голос Билли Ди Пецио. — Заверни в салфетку и дуй сюда.
— Что-то случилось?
— Я тебя подхвачу через четверть часа. По дороге все узнаешь.
— По дороге куда?
— К Дрогану, — ответил Билли.
«Мерседес» Билли Ди Пецио въехал за проволочную сетку, ограждавшую несколько акров пустыря, известного как Дрогановская стройка. Они вылезли из машины, и Джастин поразился, какая кругом темень. Звезд почти не видно, луну то и дело закрывают быстро летящие облака. А времени всего-то половина десятого. В неясном лунном свете пустырь казался особенно зловещим. И не только пустырь, вообще все вокруг. Весь мир.
Навстречу им вышел агент ФБР и, не потрудившись представиться, повел их к стоящим неподалеку двум другим фэбээровцам. Одним из них оказался старый знакомый Норман Коркс, тот самый, которому Джастин свернул челюсть. Он приветствовал Джастина сдержанным кивком, но ни слова не сказал. Зато подал голос другой, по словам Билли только что прибывший прямым рейсом из Вашингтона.
