Разбитый белый фургон.
Он следовал за нами и за Оскаром. Придерживаясь нашей скорости, виляя туда – сюда по дороге. «Отлично», сказал я, “в конце концов не так уж и глупо.” И я повысил голос, чтобы быть услышанным через визг покрышек и сигналы автомобилистов.
“О, Дебора?”, сказал я. “Не хочу отвлекать тебя от водительских хлопот, но не могла бы ты на минуточку взглянуть в зеркало заднего обзора?”
“И что бля это должно значить,” забрюзжала она, но мазнула глазами по зеркалу. Чистая удача, что мы были на прямом отрезке дороги, потому что в течение целой секунды она забыла про руль. “От дерьмо,” прошептала Деб.
“Да, я тоже так подумал,” сказал я.
Переход I-95 пересекал дорогу прямо впереди, и непосредственно перед тем, как пройти под ним, Оскар яростно перескочил сразу через три ряда вправо и свернул в переулок, ведущий параллельно автостраде. Дебора матюгнулась и вывернула руль, чтобы не отстать. “Скажи Доаксу!” рявкнула она, и я покорно поднял рацию.
“Сержант Доакс,” сказал я. “Мы не одни.”
Радио зашипело. “Что бля это значит?” сказал Доакс, словно услышав слова Деборы и восхитившись ими так, что решил их повторить.
“Мы только что повернули направо на 6-ую авеню, и нас сопровождает белый фургон.” Никакого ответа, и я повторил: “я упоминал, что фургон – белый?”, получив на сей раз большое удовлетворение от ворчания Доакса: "Ублюдок".
“Вы читаете наши мысли,” заявил я.
“Пропустите фургон вперед и следуйте за ним,” приказал он.
“Ёбтит,” буркнула Дебора сквозь сжатые зубы, а затем сказала кое-что похуже. Я тоже испытывал желание сказать что-то подобное, потому что как только Доакс выключил рацию, Оскар поднимающийся на I-95 с нами на хвосте, в последнюю секунду дернул свой автомобиль назад на въезд и на 6-ую авеню. Его 4 Раннер подпрыгнул от удара по дороге, на мгновение пьяно покачнулся, затем выправился и набрал скорость. Дебора ударила по тормозам, мы наполовину развернулись; белый фургон скользнул перед нами, заставил отскочить вниз по склону, и закрыл промежуток с 4 Раннер. Через полсекунды Деб выровняла машину и последовала за ними.
Проселочная дорога здесь была узкой, с рядом зданий справа и высокой желто-цементной набережной слева с I-95 на вершине. Мы промчались вперед несколько кварталов, набирая скорость. Пара крошечных старичков, держащихся за руки, сделала паузу на тротуаре, чтобы наблюдать за нашим странным ракеным парадом. Возможно, это только мое воображение, но они, словно трепетали на ветру от автомобиля Оскара и проходящего фургона.
Мы немного сократили разрыв, белый фургон тоже приблизился к 4 Раннер. Но Оскар набирал темп; он включил стоп-сигнал, оставляя нас объезжать вокруг пикапа, который вращался по кругу в попытке избежать столкновения с 4 Раннер и фургоном. Грузовик сделал неуклюжий поворот и врезался в пожарный насос. Но Деб только сжала напряженную челюсть и просвистела вокруг грузовика сквозь ограждение, игнорируя рожки и фонтан воды из разорванного гидранта, и снова сократив промежуток у следующего квартала.
Несколькими кварталами впереди Оскара я заметил красный свет главной поперечной улицы. Даже отсюда я видел непрерывный поток машин, двигающихся на перекрестке. Никто, конечно, не живет вечно, но если ставить на голосование, это был не тот способ, которым я хотел бы умереть. Просмотр телевизора с Ритой внезапно показался мне весьма привлекательным. Я попытался придумать вежливый, но очень убедительный способ убедить Дебору на мгновение остановиться и понюхать розы, но как раз тогда, когда я нуждался в этом больше всего, мой могучий мозг словно забуксовал, и прежде, чем я смог снова его завести, Оскар приблизился к светофору.
Видимо Оскар был в церкви на этой неделе, потому что свет стал зеленым, когда он вылетел на перекресток. Белый фургон следовал впритык позади него, сильно тормознув, чтобы увернуться от маленького синего автомобиля, пытающегося проскочить, затем была наша очередь, уже на полностью зеленый. Мы вильнули вокруг фургона и почти объехали его – но это был Майами, в конце концов, и цементный грузовик идущий на красный позади синего автомобиля, возник прямо перед нами. Я с трудом сглотнул, пока Дебора стояла на педали тормоза и вращалась вокруг грузовика. Мы едва не выскочили на обочину, на мгновение подняв вверх оба левых колеса прежде, снова упасть на дорогу. “Отлично,” сказал я, когда Дебора снова прибавила скорость. Весьма вероятно она бы выбрала эту секунду, чтобы поблагодарить меня за комплимент, если бы белый фургон не решил в тот момент использовать в своих интересах наше замедление, чтобы броситься позади нашей машины и подрезать нас. Бампер нашего автомобиля повело налево, но Дебора снова выровнялась.
Фургон снова толкнул нас, сильнее, прямо позади моей дверцы, и поскольку я покачнулся от удара, дверь широко распахнулась. Наш автомобиль повернул и Дебора тормознула – что возможно было не лучшей стратегией, так как фургон в это время ускорился и на сей раз ударил мою дверь настолько жестко, что она оторвалась, полетела отдельно, словно деформированное колесо плюющееся искрами и ударилась около заднего колеса фургона с твердой закуской.
Я увидел как фургон слегка содрогнулся, и услышал слабый звук грохота унесенной шины. Потом боковина белого врезалась в нас еще раз. Наш автомобиль, яростно сопротивляясь, покачнулся влево, прыгнул через ограждение и разнес забор из цепей, отделяющий дорогу от ската, ведущего вниз на I-95. Мы вращались по кругу, будто шины были из масла. Дебора оскалившись боролась с рулем, и мы почти вывернулись. Но конечно, я не был в церкви на этой неделе, и когда оба наших передних колеса зависли за ограждением далеко за асфальтом, большой красный СУВ столкнулся с нашим задним бампером. Мы завращались над травянистой областью у автострады, окружавшей большой водоем. У меня был всего момент, чтобы заметить как подрезанная трава поменялась местами с вечерним небом. Потом автомобиль подпрыгнул и пассажирская воздушная подушка взорвалась мне в лицо. Ощущение такое, словно я дрался подушками с Майком Тайсоном; я был все еще ошеломлен, когда автомобиль перевернулся на крышу, рухнул в водоем, и начал заполняться водой.
Я без стеснения признаю свои скромные таланты. Например, я счастлив признать, что я лучше среднего придумываю умные реплики, а так же обладаю способностью заставлять людей любить меня. Но будучи абсолютно честным с собой, я всегда готов признать свои недостатки, и быстрый раунд переоценки ценностей вынудил меня признать, что я никогда не был хорош в дыхании под водой. Поскольку я висел на ремне безопасности, ошеломленно наблюдая за циркулирующей вокруг моей головы водичкой, это выглядело очень большим недостатком.
Вид Деборы, прежде чем вода накрыла её с головой, тоже не радовал. Она неподвижно висела на своём ремня безопасности, с закрытыми глазами и открытым ртом, в противоположность её обычного состояния, что скорее всего не являлось хорошим признаком. Затем вода дошла до моих глаз, и я больше ничего не видел.
Мне также нравится думать, что у меня отличная реакция на неожиданные чрезвычайные ситуации, так что я уверен, что моя ошеломленная апатия была результатом испуга и удара воздушной подушкой. В любом случае, я висел вверх тормашками в воде довольно долгое время, и стыжусь признать, по большей части я просто оплакивал свою кончину. Дорогой Покойный Декстер, такой потенциал, так много темных попутчиков не встречено, и такая трагическая безвременная смерть. Увы, Темный Пассажир, я хорошо его знал. Бедный мальчик должен был наконец-то жениться. Как грустно – я представил Риту в белом, плачущем у алтаря с двумя маленькими детьми, рыдающими у её ног. Малышка Астор, с волосами, собранными в пышную прическу, заливает слезами бледно-зеленое платье подружки невесты. И тихий Коди в крошечном смокинге, смотрит за церковь и ждет, думая о нашей последней рыбалке и гадая, когда он ещё сможет вонзить нож и медленно его провернуть, напряженно ожидая ярко-красную струйку крови на лезвии, он улыбается, и затем …
Минуточку, Декстер. Откуда эта мысль? Риторический вопрос, конечно, и я не нуждался в низком рокоте моего старого внутреннего друга, чтобы получить ответ. Но благодаря ему я соединил несколько кусочков головоломки и понял, что Коди …
Не странно ли, о чем мы думаем, когда умираем? Автомобиль встал на крышу, теперь всего лишь слегка покачивающуюся, и полностью заполнился водой, такой мутной и грязной, что я не смог бы различить вспышку выстрела у самого носа. И все же я отлично видел Коди, яснее чем в последний раз, когда мы находились в одной комнате; и позади яркого образа его маленькой фигуры поднималась гигантская черная тень, безформенная темная фигура, смеявшаяся непонятно чему.
