Когда служба была окончена и последние почести отданы, монашки понесли гроб к маленькому частному кладбищу, в уголок между наружной и внутренней стенами монастырской постройки.
На краю могилы священник замер, затем брызнул в яму и на гроб святой водой и после того, как он и монахини прочли последние молитвы, они зажгли свечи. Это было довольно трудным делом из-за дождя, но необходимым, так как символизировало присоединение души сестры Марии-Габриэлы к небесным силам. Затем был пропет двадцать третий псалом, ее любимый.
Отец Да Коста вспомнил ее в последние дни жизни: разбитое тело, измученное страданием. «О Господи, — подумал он. — Ну почему ты допускаешь, чтобы все достойные люди так мучились? Такие, как сестра Мария-Габриэла?»
Да еще Анна. Такая чистая, нежная... и при мысли о том, что произошло накануне, его сердце наполнилось черной яростью.
Напрасно он пытался унять ее. Единственная мысль, которая пришла ему в голову, когда он взглянул на дно могилы, была та, что, возможно, гроб для сестры Марии-Габриэлы был изготовлен конторой Мигана.
* * *
Дженни Фокс приняла накануне две таблетки снотворного и проснулась очень поздно, в начале двенадцатого. Она надела халат и спустилась в кухню, где обнаружила Фэллона, сидящего у стола. Перед ним стояла бутылка ирландского виски и полупустой стакан. Он разобрал «чешку» и теперь старательно собирал ее вновь. Глушитель также лежал на столе, рядом с бутылкой.
— Хорошее занятие для начала дня, — заметила она.
— Я уже давно не пил. По-настоящему. Теперь я выпил четыре стакана: мне нужно было подумать.
Он допил содержимое стакана, закончил собирать оружие и прикрепил глушитель.
— Вы сделали какие-то выводы? — спросила Дженни опасливо.
— Да, думаю, что можно сказать и так. — Он налил себе еще виски и выпил. — Я решил провести операцию, «Миган должен исчезнуть». Нечто вроде круиза для одного человека, если угодно.
— Вы совершенно сошли с ума. У вас нет ни малейшего шанса.
— Днем он меня вызовет, Дженни. Он должен сделать это, так как завтра я уезжаю, и нам надо кое-что уладить.
Он мигнул в сторону пистолета, и Дженни прошептала:
— Что вы намерены делать?
— Я намерен убить этого негодяя, — сказал он просто. — Знаете, что сказано у Шекспира: «Прекрасное дело для гнусного мира».
Он был пьян, она понимала это, но даже в этом состоянии он не был похож на других. Она в отчаянии воскликнула:
— Не будьте глупцом! Если вы убьете его, то вы никуда не уедете! И что тогда произойдет?
— А плевал я на это.
Он вытянул руку и выстрелил. Раздался глухой хлопок, и маленькая фаянсовая фигурка на этажерке разлетелась вдребезги.
— Ну, посмотрите-ка! Если я могу с такого расстояния подстрелить муху, выпив полбутылки виски, то мне не очень ясно, как я смогу промахнуться в Джека Мигана.
Он встал и взял бутылку.
— Мартин, послушайте меня! Я вас умоляю!
Он прошел мимо нее к двери.
— Этой ночью я не спал, так что намерен это сделать сейчас. Если позвонит Миган, разбудите меня, и что бы ни было, не давайте мне спать больше пяти часов. Вечером у меня дела.
Он вышел, она слышала его шаги на лестнице. Потом дверь его комнаты открылась и закрылась, и только тогда она упала на колени и стала собирать осколки фаянса.
* * *
Булл энд Белл находился недалеко от Сен Полс-сквера, это была узкая улочка, очень темная, вымощенная круглым булыжником. Она носила имя паба, который находился на ней вот уже больше двух веков. Возле входа в заднюю дверь громоздились переполненные ведра с мусором и старые ящики.
Вечером в пабе было много народу, поэтому Джек Миган предпочитал заходить туда днем. Второй зал был целиком в его распоряжении, и он пользовался этим, чтобы улаживать там свои дела.
Он сидел на табурете с бокалом пива и доедал сэндвич с ростбифом, читая «Файнэншл таймс». Доннер терпеливо ждал, сидя на скамье у окна.
Миган допил пиво и толкнул бокал на стойку.
— Повтори, Гарри.
Гарри был высоким мускулистым молодым человеком, который даже в белом переднике бармена был похож на профессионального игрока в регби. Он носил щегольские бачки, выделявшиеся на его бледном высокомерном лице.
Пока он наполнял бокал, открылась дверь, и на пороге возникли Руперт и Бонати. На Руперте было длинное пальто в яркую клетку с пелеринкой. Он отряхнулся и расстегнул пуговицы.
— Когда же это кончится, вот что я хотел бы знать!
Миган отпил пива и рыгнул.
— Чего ты хочешь, Господи, Боже мой! Кто остался в магазине?
Руперт грациозно сел на табурет рядом с ним и положил руку ему на ляжку.
— Мне тоже нужно выпить, мой утеночек. Я должен набраться сил, разве нет?
— Ладно-ладно. Гарри, налей ему «Кровавой Мэри».
— Между прочим, кто-нибудь знает, где Билли? — спросил Руперт.
— Со вчерашнего вечера я его не видел, — ответил Миган. — А кому он понадобился?
— Да звонил сторож «Сосновой Рощи» как раз перед моим уходом.
— Ну и что ему надо?
— Кажется, они там нашли уиппета Билли. Мокрого, как суп, и дрожащего, как лист, как он выразился. Он хотел знать, что с ним делать.
— Какого черта понадобилось там этой псине? — поднял брови Миган.
— В последний раз я видел его, — вмешался Доннер, — сегодня утром, около половины девятого, когда пошел в гараж. Он сидел в «Симитаре». Я подумал, что Билли забыл его там вчера, когда вернулся, и открыл машину. Такое уже случалось. Если он чем-нибудь озабочен или одержим, то часто бросал Томми в машине.
— Но он еще не вернулся, когда сегодня утром я выходил, — сказал Миган, — и если он оставил машину в гараже, это значит, что его понесло в какой-нибудь из клубов в центре. Наверное, он еще спит в кровати какой-нибудь шлюхи, грязный поросенок. Бонати, смотайся в «Сосновую Рощу» за собакой, отвези ее домой и накорми.
— Хорошо, мистер Миган, — сказал Бонати и вышел.
Миган сделал еще глоток пива.
— Чертов безмозглый дурак. Он получит от меня хорошего пинка, когда мы встретимся.
— Он еще молод, мистер Миган. Он наберется ума, — сказал Гарри.
Он взял два ведра с водой, которой мыл посуду, и вышел во двор. Когда он выплескивал содержимое ведер на мостовую, появился отец Да Коста. Он был в сутане и под зонтиком.
Гарри посмотрел на него с изумлением, и тут священник вежливо спросил:
— Я разыскиваю мистера Мигана. Мистера Джека Мигана. Мне сказали в его конторе, что он может находиться здесь.
— Да, он внутри, — ответил Гарри.
Он вошел в зал, а отец Да Коста следовал за ним, на секунду задержавшись на пороге, чтобы закрыть зонтик.
Первым его заметил Руперт, увидев его отражение в зеркале бара.
— Ради Бога! — воскликнул он.
Воцарилось тягостное молчание. Миган очень медленно повернулся на своем табурете.
— Какого черта вы пришли сюда, эй вы? Рождественскую елку потрясти что ли? Мы когда-нибудь от вас избавимся?
Он демонстративно вытащил свой бумажник, и Да Коста спокойно возразил:
— Я хотел всего лишь обменяться парой слов с глазу на глаз.
Он стоял перед Миганом, держа зонтик в руке, подол его сутаны был мокрый, обувь запачкалась, борода растрепалась. Он ждал ответа.
Миган рассмеялся.
— Господи, Боже мой! Видели бы вы себя! Чертовски нелепый вид! Мужчина в юбке. Никак не могу привыкнуть.
— На это я и не рассчитываю, — терпеливо сказал священник. — Мы можем поговорить?
Миган указал на Руперта и Доннера:
— Нет ничего такого, что вы не могли бы сказать в присутствии этих двоих.
— Очень хорошо. Все просто. Я не хочу, чтобы вы приближались к церкви Святого Имени и не хочу, чтобы повторилось то, что случилось вчера вечером в моем домике.
Миган удивленно поднял брови:
— О чем это вы толкуете?
— Ладно, мистер Миган, — сказал Да Коста со вздохом. — Вчера вечером кто-то проник в дом и напал на мою племянницу. Если бы не подоспел Фэллон и не прогнал этого человека, то могло бы случиться все, что угодно. Но я подозреваю, что вы сейчас скажете мне, что совершенно не в курсе дела.
— Именно! Я об этом ни черта не знал! — вскричал Миган.
Отец Да Коста с трудом боролся с яростью.
— Вы лжете, — сказал он просто.
Кровь бросилась Мигану в голову, его лицо исказилось, глаза выпучились.
— За кого вы меня принимаете? — прорычал он.
— Это мое последнее предупреждение. Когда мы виделись в последний раз, я сказал вам, что мой Бог карает так же, как и любит. Вам следовало бы не забывать об этом.
Сам не свой от ярости, Миган повернулся к бармену:
— Вышвырни его отсюда!
Гарри поднял перегородку и вышел из-за стойки.
— Ладно. Давай, вали отсюда, папаша.
Правой рукой он схватил его за воротник, левой — за пояс, и так довел до входной двери под смешки Доннера и Руперта, которые подошли ближе, чтобы ничего не упустить из спектакля. Миган присоединился к ним.
Отец Да Коста оказался на четвереньках под дождем, в большой луже.
