Обычно он добирался до Челси за четверть часа, но в этот пятничный вечер движение сосредоточилось на ведущих из города больших магистралях и запрудило маленькие переулки. Потоки машин устремились на побережье и в деревню, где никто не хотел их видеть.
Горячий и зловонный запах бензина поднимался сплошной стеной. В воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Солнце заливало зноем крыши машин.
Едва Дикон запарковался, как дверь стоявшего впереди белого «форда-эскорта» открылась и оттуда выбрался Мэйхью. Он собирался что-то сказать, но Дикон опередил его.
– Город пустеет. Через три часа все южное побережье будет в осаде. Я добирался целых сорок минут.
– Ладно, – ответил Мэйхью. – У нас еще есть полчаса.
– А что потом? Сюда кто-нибудь придет?
– Мне надо ехать назад. Несколько парней вломились в лавчонку на Квинсуэй и опустошили кассу.
– Вроде бы ничего серьезного.
– Вроде бы нет, но лавочник не захотел расставаться с деньгами, и парень поиграл ножичком. Провел им по лицу и нечаянно задел сонную артерию. Так что я собираюсь появиться там и сцапать его, когда мы закончим здесь.
– Ты знаешь, кто это был?
– Конечно. Трое свидетелей. Парня зовут Нормал Блэкет. Минимум мозгов и сломанная переносица. Пока я доберусь туда, он уже нанюхается кокаина. Сомневаюсь, что он что-то вспомнит. – Мэйхью вставил ключ в дверь из натурального дерева, которая вела на террасу в викторианском стиле.
Дом был обставлен модно и экстравагантно. На цокольном этаже – кухня, столовая, вторая ванная и музыкальный класс.
Они переходили из комнаты в комнату.
– А кто из них играл? – спросил Дикон.
Мэйхью пожал плечами.
– Не знаю. – Он открыл дверь в гостиную. – Вот здесь. Ванная налево.
Обои оказались не зеленые, а темно-розовые и полосатые, в стиле эпохи Регентства. Ковры не кремовые, а бежевые. Вместо стола – столик с убирающейся крышкой и дюжиной маленьких ящиков с медными ручками. Три окна с фрамугами, занавешенные длинными – до пола – шторами, которые слегка затемняют обои. Диван. Два кресла. Складной стульчик. Зеркало.
Дикон встал напротив зеркала, лицом к окнам, и оказался как раз посередине комнаты.
– Здесь.
Он не спрашивал, а утверждал. На ковре виднелось большое темное пятно неопределенной формы.
– В гостиной ничего не меняли, – сказал Мэйхью. – Кресла, диван, стол стоят на старых местах, как стояли. Он все выпачкал в ее крови. Она лежала ногами к окнам, там, где сейчас стоишь ты. Кишки валялись по всей комнате. Малоприятное зрелище.
– Кто-то протер зеркало.
– Об этом позаботился ее муж, Кристофер Мередит, – сказал Мэйхью. – Едва мы закончили, он прислал сюда службу уборки «Джентл гост». Не думаю, что им доводилось раньше делать что-нибудь подобное. Нужно иметь крепкие нервы и желудок. Они почистили ковер. Следователь уже убрал тело.
Дикон кивнул и пошел в ванную. Ее обстановку было легко предсказать, как и обстановку всего дома, – викторианский шик: старомодный унитаз с тяжелой цепочкой для спуска, мраморная раковина, ванна на растопыренных лапах, с бронзовыми кранами. В углу располагался душ с изукрашенными стеклянными панелями.
Она вышла из ванны, вытерлась и надела кимоно. Где-то в доме, может быть в одной из нижних спален, он уже стягивал с себя одежду. Но еще до этого он побывал на кухне и выбрал нож.
Он поднялся в гостиную голый, с ножом в руках и стал ждать.
Дикон оглядел ванную: на раковине стоит маленькое круглое зеркало для бритья на шарнирной подставке. Больше зеркал здесь нет.
Она взяла с полки расческу и пошла...Впрочем нет: расческа лежит на средней из трех полок над раковиной. Стоят два толстых кактуса, стакан с зубными щетками, а еще – паста, ракушка и кусочек коралла, шампунь, крем для лица, бритва – обычные мелочи – и расческа. Пошла в гостиную, отложив на потом заботу о волосах, и...
Он подошел к ней с ножом в руках.
Дикон вышел из ванной. Мэйхью стоял, опершись о стену. Он сказал:
– Я не могу заставить себя сесть в этом месте.
– Что ты нашел? – спросил Дикон.
– Достаточно. Во-первых, отпечатки пальцев. Похоже, что она не была изнасилована, хотя мы обнаружили следы спермы, из чего следует одно неоспоримое медицинское заключение: группа "А", позитивная. Отпечатки и сперма нам бы очень помогли, если бы парня хоть раз задержали за езду в пьяном виде. А так он остается инкогнито.
– Где вы нашли сперму?
– На лице, – сухо ответил Мэйхью.
– Это было до или после?
– Скорее всего после.
– О Боже!
Дикон спустился в кухню. Мэйхью предпочел остаться в гостиной. Подставка для ножей была на своем месте. Ножи висели в порядке уменьшения размеров, с одного края – между овощным ножом и резаком для мяса – зияла дыра. Он снял овощной нож, ощущая сопротивление намагниченной поверхности, слегка провел им по косточке большого пальца. Резкая боль. Выступила капля крови. Он начал подниматься в гостиную, по-прежнему не выпуская из рук ножа.
Как он вошел в дом? Это не важно. Не надо думать сейчас об этом. Вот по этой лестнице. Женщина лежит в ванне или только-только выходит из нее... Так? А как он узнал об этом? Как, черт возьми, он вообще узнал, что она там?
Мэйхью смотрел, как Дикон входит в комнату.
– И больше ничего? – спросил Дикон.
– Не совсем. Она писала письмо, по крайней мере, мы это предполагаем. Оно валялось на полу, видимо, она закончила его и ходила с ним, перечитывая или что-то в этом роде, потом вложила его в конверт. На столике лежала марка.
– Что в письме?
– Обычная записка подруге куда-то в Лейчестер. Ничего особенного.
– И все?
– А что, черт возьми, ты ожидал в нем прочитать? «Я получаю письма с угрозами от некоего маньяка имярек»? Этот парень не из разряда Нормана Блэкета. Хотел бы я, чтоб он был таким. Он из тех, кто хладнокровно убивает женщин, любит это делать, сознательно не прячет концы в воду, приходит и уходит точно бесплотный призрак, а мы ничего о нем не знаем. Да положи, ты, наконец, этот чертов нож!
Дикон спустился вниз и прошелся по спальням. Может быть, вот здесь он развязывал шнурки, положив нож на кровать, снимал носки, трусы...
Женщина подписала письмо. Она взяла конверт из маленького ящичка и приготовила марку, потом встала и начала ходить по комнате... перечитывая написанное. Он вошел в гостиную с ножом в руках. Женщина стояла напротив зеркала.
Да, это действительно важно. Настоящий подонок. Дикон вернулся в гостиную. Казалось, он забыл о присутствии Мэйхью.
Это было так. Он вошел в комнату, держа в руках нож. Женщина стояла вон там, ее отражение расплывалось в старом стекле. И ты хотел... да... ты хотел это сделать. Ты пересек комнату, голый, с ножом наготове. Ты отразился в зеркале рядом с ней.
Дикон встал туда, где на ковре было пятно, и медленно повернулся, наблюдая, как его зеркальное отражение то появляется, то пропадает. Он поднял руку с ножом и вытянул ее вперед, будто защищая свою территорию.
– Мне скоро ехать, – сказал Мэйхью.
Именно здесь. Ты стоял именно здесь, вот так. Женщина видела тебя и не двинулась с места, а если и двинулась, ты вернул ее сюда, на это место, откуда тебе все было видно: и нож, и твой вставший член – ты, поганый подонок, ты хотел взять все, все, что у нее было. Когда ты ударил ее ножом, она дернулась, как человек, который смущается перед камерой, но ты снова вернул ее в кадр. Вот здесь...
Дикон вытянул руку, словно пытаясь нащупать очертания, образованную ими форму, силуэт пары, то возникающей, то исчезающей. Будто тени обрели плоть. Он втягивал в Себя воздух, как животное, и ему казалось, что острый запах страха царапает его ноздри. Это был страх женщины.
Сначала – ванна. Потом – письмо. Прохладный шелк кимоно. Пройтись по комнате, чтобы перечитать написанное, потом взглянуть и увидеть его. И все вмиг изменилось. Это было то, что было, – запах зла, повергнутой в прах добродетели, запах боли и крови.
Как слова, которые не дают дышать. Как взгляд, проникающий в душу. Как смех, от которого перехватывает дыхание.
Его голое тело зовет тебя, его взгляд притягивает, его смех начинается с первым ударом ножа...
–Ты готов? Мне пора. – Мэйхью встал с места. Дикон подозвал его жестом, не раскрывая рта. Мэйхью подошел к нему и остановился, не понимая, что от него требуется. Дикон взял его за плечи и приблизил лезвие ножа к уху собеседника, совместив его и свое отражения в зеркале. Мэйхью засмеялся, но сразу же замолчал. Подобно Дикону, он искоса посмотрел на отражение, ощущая резкий запах пота. Дикон подвинул голову, и их губы почти соединились. Мэйхью невольно отстранился. Потом он почувствовал руку на своей спине, и нож исчез из поля его зрения. Он был словно в тумане – часто дышал и слегка покачивался, как человек, одолеваемый смертельной скукой на вечеринке. Находясь в середине комнаты, он ощущал себя зажатым в угол.
