— Серега, ты живой? — ухватившись за локоть, потряс он лейтенанта, припавшего к лобовому стеклу.
— Да. — хрипло пробормотал напарник и, опершись в пластиковую панель руками, плюхнулся обратно на сиденье.
Нос водителя отсутствовал. Вместо него вырисовывался бугор кроваво-черного цвета.
— Серега, оставайся здесь, а я пойду посмотрю, — Андрей, открыв дверь, осторожно поднялся.
Туманные блики в глазах, появившиеся в первое после удара время, ретушировали дальнее изображение, изменяя очертания и форму предметов. На смену гулу, безраздельно царствовавшему в ушах, пришел вой, который могли издавать сотни или тысячи людей. Андрей потряс голову, как трясут плохо работающий радиоприемник в надежде получить более качественной прием. Вой не прекратился, а в голове загремел царь-колокол убийственным и невыносимым болевым шоком, заставив на мгновение закрыть глаза и прижать ладони ко лбу. Через некоторое время, открыв глаза и подняв голову, он, с белеющими на глазах прядями волос от увиденной картины, застыл. Огромная толпа тех, кто бездыханно покоился в глубине земли не одно десятилетие, сейчас немыслимой ордой занимала весь внутренний двор. Сотни, а может, и тысячи мертвых, гниющих и смрадных тел соединились в единый механизм, созданный для истребления всего живого. Методы расправы над кричащими и умолявшими о пощаде людьми превосходили немыслимое хладнокровие и жестокость. Наглухо запертые входные двери подъездов были не в состоянии спасти обитателей домов от неминуемой смерти, наслаждавшейся изобилием крови и ужаса. Слуги Дьявола, сотворив горы из себе подобных тел, карабкались по ним в окна домов, где обезумевшие от отчаяния и страха люди метались в разные стороны. Надежные стены квартир стали для них захлопнувшейся ловушкой. Добравшись до голосящих истеричным визгом жертв, покойники выбрасывали их вниз, где живые тела сразу проглатывало темное, колышущееся озеро костлявых рук. Столбы пламени, вырывавшиеся вверх из нескольких квартир, отражались на безоблачном осеннем небе огненным заревом, одев луну в кровавый наряд. Варфоломеевская ночь по сравнению с увиденным походила лишь на страшную картинку из детской, книги. Часть толпы, задевая друг друга плечами, не спеша побрела к патрульной машине. В свечении все еще работающих маячков сержант заметил, как голубой свет мягко отражался на мертвых лицах и полусгнивших телах, создавая новую картину отвратительного ужаса. Андрей попятился назад и, отыскав спиной дверь, резко развернулся. За мгновение, как ему покачаюсь, он сумел открыть дверь и прыгнуть внутрь машины.
— Серега, поехали! — заорал он голосом первобытного человека, расширенными зрачками всматриваясь в приближающуюся кровожадную толпу.
Но в тот момент, когда, как ему показалось, он остановил песочные часы, отмерявшие время до смерти, внутри себя он вдруг ощутил неприятный пугающий холодок, пронесшийся вихрем по бьющемуся мелкой дрожью мужскому телу. Милиционер, пронзенный появившимся внутренним страхом, очень медленно, как при замедленной съемке, повернул голову. Несколько покойников, открыв водительскую дверь, выволакивали находящегося без сознания лейтенанта. Андрей стремглав выскочил из машины.
— А ну, твари, не трогайте его! — угрожающе закричал он и вынул табельное оружие, приблизившись к покойникам.
Не успела фраза отлететь от уст, как один из трех обитателей мертвого царства набросился на инспектора ДПС. Раздавшиеся пистолетные выстрелы в общем рокоте толпы были слышны не громче дешевой китайской пиротехники. Обе пули попали нападавшему в грудь. Ударная сила отбросила тело на несколько метров назад. Вслед за первым второй, чуть изогнув спину, пошел в атаку. Три раза дуло пистолета изрыгнуло горячую смерть. Зомби, получив порцию свинца, упал на землю. В этот момент мертвый юноша со свисавшими вниз лохмотьями одежды угрожающе приблизился к лейтенанту патрульной милиции. Его костлявые руки с болтающимися на них кусками гниющей плоти судорожно тянулись к находящемуся без сознания водителю, который был прислонен к кузову автомашины. Андрей сделал шаг и выбросил вперед ногу. Нога милиционера еще не успела достигнуть цели, как маленькие, острые костяшки пальцев покойника впились в глазные яблоки Кувагина. В следующий момент тяжелый ботинок ударил убийцу в грудь и, вмяв ребра, отбросил его на значительное расстояние от убитого напарника. Оторвавшаяся от туловища мертвая рука, застряв пальцами в глазницах, безвольно свесилась вниз.
— Твою мать, нет! — вырвался рев из мужской груди. — Нет, этого не может быть! — разрывая голосовые связки, орал Андрей.
Жгучая боль, возникшая в голени, мгновенно отрезвила разум. В ногу, чуть повыше ступни вонзил острые, как нож, костяные фаланги пальцев подползший покойник. Он разорвал неплотную брючную ткань, оставив пару глубоких рваных разрезов.
— Ах ты, тварь, никак сдохнуть не можешь. — не в силах сдержать эмоции, проголосил Авакулов, глядя на того, в которого он несколько раз выстрелил и ошибочно предполагал, что расправился с ним.
Развернувшись, сержант ногой ударил в голову лежащего на земле покойника. Ботинок пробил трухлявые кости черепа, как папье-маше, и с легкостью погрузился вглубь черепной коробки. Мертвец обеими пальцами рук ожесточенно впился в ногу молодого инспектора, оставшуюся в глубине черепа. Новая боль захлестнула разум.
— Да что это такое, господи? Почему ты никак не сдохнешь? — не понимая, что происходит, от отчаяния и злобы громко закричал милиционер.
Он остервенело замахай оказавшейся в капкане ногой. Но крепкие костяные наручники намертво вгрызлись в живую плоть. Нога Авакулова, казалось, слилась с восставшим из царства теней в единое неразрушимое целое, где каждое движение ноги с синхронной точностью исполняло тело мертвеца, шаркающее по земле. Но вдруг он отчетливо услышал хруст, а затем второй. Руки нападавшего, оторвавшись от предплечья, рухнули вниз.
— На, получай! — истошно завопил сержант, одурманенный мнимым шансом на легкую победу и продолжал наносить удары нижними конечностями по извивающемуся покойнику.
Милицейские кожаные ботинки, ломая на своем пути мягкие, словно картон, человеческие кости, превратили корчившегося на земле нападавшего через некоторое время в неподвижное, темное месиво.
— Ну что, тварь, умер? — радостно засмеялся он. — Умер ты, урод! — закончил он и добавил удар в то место, где раньше был отвратительный, покрытый комками грязи череп.
Его взгляд еще секунду задержался на месиве, подсознательно ожидая, что покойник вновь встанет. Эта пролетевшая секунда показалось вечностью. Но гора, состоящая из переломанных костей и фрагментов смрадно пахнущей гнилой плоти лежала на земле, не подавая признаков жизни. Андрея трясло от истеричного смеха, вылетающего из глубины сходящего с ума сознания. Сержант патрульной службы попятился назад и, положив голову на крышу машины, зарыдал. Милиционер был на грани безумия, отделяющей тонкой невидимой линией здорового человека от душевнобольного. События, произошедшие с ним за последнее время, не укладывались в привычное понимание вещей и предметов. Словно мир перевернулся, вывернув наружу зловещее нутро. Что-то вновь заставило его обернуться, предвидя неладное, творившееся за спиной. Он увидел, как мертвый напарник тяжело встал. Из глаз уродливым отростком свисала болтающаяся рука убийцы, которая заканчивалась на середине груди нового зомби. Но Авакулов был готов поклясться, что холодные губы лейтенанта искривились в насмешливую улыбку. Сержант, захлебываясь слезами, поднял пистолет и трясущимися руками разрядил обойму в напарника. Новый воин мертвого царства, подобно резиновому мячику, отскочил назад и рухнул в ноги к толпе поднятых из могил покойников, решительно приближающихся к живому. Милиционер направил огнестрельное оружие на толпу и нажал спусковой крючок. Пистолет лишь тихо щелкнул, известив о пустой обойме. Он приподнял руку и с силой запустил ненужный кусок металла в мертвецов. Пистолет темным пятном пролетел над головами приближающейся смерти и скрылся из вида. Андрея охватила паника, заставившая, несмотря на боль в ноге, бежать. Бежать гуда, где он сможет найти помощь.
Наталья Сергеевна сидела за письменным столом в комнате умершей дочери. В свете одиноко горящей луны вырисовывались очертания вещей и предметов в комнате. Только два цвета: черный и голубой — безгранично наполнили бывшую Олину комнату, плавно перетекая из одного в другой. Плюшевый медвежонок ласково лежал в женской руке. Другая рука нежно, будто боясь причинить боль, гладила его мягкую голову. Потерявшая ребенка женщина впилась глазами в фотографию дочери, стоявшую в недорогой рамке. С фотокарточки взирала улыбающаяся Ольга, обнимая тонкие плечи Максима. Наталья Сергеевна отложила мягкую игрушку и прикоснулась рамке. По руке молниеносно пробежала дрожь, а из высохших очей скатилась пара слез. Опершись на край стола, она приподнялась. Стул при этом родил глухой скрип, похожий на скорбный вой. Появившаяся после похорон тяжесть в ногах доставляла ей мучительную боль при каждом шаге. Выйдя из комнаты дочери, она двинулась в спальню. На кровати, укутавшись в одеяло, спал муж.
