Сегодня он хотел поделить эту милую девушку. Поделить без остатка.
– Педикюр заказывали, – громко провозгласил он и сомкнул «клюв» кабелереза на большом пальце правой ноги.
Палец, словно толстая личинка, отскочил к ногам мужчины. Кровь, пульсируя некоторое время, выбрасывала тугие струи из разорванных вен, потом затихла. Но пульсация продолжалась. Нет, он не видел ее. Он слышал. Гулкая барабанная дробь раздавалась от тела на стуле. Изнутри. Он подошел и поднял голову потерявшей сознание девушки. Откинул волосы, прилипшие к шее, и увидел пульсирующую жилку. Улыбнулся и ударил ее по лицу. Голова дернулась и медленно начала выворачиваться назад. Он улыбнулся еще шире.
– Кто это у нас тут спит? Просыпайся, соня. Время веселиться.
Когда девушка пришла в себя и еще мутный от боли взгляд вонзился в маньяка, он нагнулся и посмотрел ей в глаза.
– Ну чего? Пока ты дрыхла, у меня для тебя появились две новости – по традиции, одна хорошая, другая плохая. Сначала плохая. Ты теперь будешь хромать до конца жизни. Ну а хорошая… Жизнь твоя быстро закончится!
Едва высохшие глаза вновь наполнились слезами. Боль ушла, в глазах появилась лютая ненависть, немая угроза. Это же другое дело! Еще чуть-чуть. Он открыл дверь фургона, лунный свет посеребрил тело истерзанной девушки. Даже загустевшая кровь на полу вдруг оказалась с вкраплениями серебра.
– Ну что? Прогуляемся?
Он зашел за спину девушки и со всей силы толкнул ее. Она полетела вниз головой. Глухой удар и, ему даже показалось, хруст раздались одновременно. Если он убил ее сейчас, то вряд ли теперь узнает… Он спрыгнул на бетонное покрытие и припал на колено у обездвиженного тела. Багровое пятно начало расходиться у головы девушки. Убил? Он перевернул ее и тут же увидел причину хруста и крови. Девушка, упав из фургона, напоролась левым глазом на кусок стальной проволоки. Глазное яблоко, словно спущенный мячик, повисло на металлическом пруте. Ему даже показалось, что нервные окончания все еще подергивались, словно тоненькие щупальца. Но девушка была жива!
– Ну что ты, милая? Что же ты так неаккуратно?
Он поднял ее и поставил стул к фургону, развернув так, чтобы лунный свет падал на лицо и руки девушки. Девушка очнулась и подняла взгляд на своего мучителя. Черт! В пустой глазнице было больше ненависти, чем в уцелевшем глазу! Неужели он ошибся? Мужчина схватил кабелерез и, не примеряясь, сдавил им пальцы правой руки девушки. Указательный упал ей на колени и скатился между ног на сиденье. Средний повис на коже.
– Я не мог ошибиться! – зло прошипел он. – Слышишь, тварь, не мог!
Но он не был теперь так уверен. В его карьере Ночного охотника были просчеты. Трижды. Он ошибался трижды. Об этом в новостях не скажут, но он знал, что такое возможно. Только до сегодняшнего дня он был уверен, что с опытом вероятность того, что собственный нюх его подведет, была равна нулю. До сегодняшнего дня! Пытки девушки теперь не имели смысла. Для него в первую очередь. Самое гуманное с его стороны – это убить ее быстро, прекратив мучения.
– Зверь выходит на охоту в полнолуние, – услышал он из кабины. – Воистину оборотень. Показывая свою звериную сущность в полнолуние, в остальные фазы луны он, возможно, работает курьером или учителем физики в школе. Возможно, он один из нас. Возможно, это ваш сосед или начальник. На сегодня у меня все. Спокойной вам ночи, сладенькие мои.
Телевизор вещал пустой кабине. Охотник был уверен, что выключил его. Манера «разжевывать» фразы и троллить любую новость очень походила на манеру Доренко в его коротеньких роликах-монологах. Кто его пустил на «независимое» телевидение? Тролль он знатный, может увидеть то, что другие не желают замечать, поэтому-то и место обитания его – Интернет. Охотника даже порадовало, что его деяния замечены, а значит, будет замечена и истинная цель… Радость сменилась тревогой. Что-то не так. Он обернулся на девушку. Ее голова свесилась на грудь, кровь капала из глазницы. Но именно в ней было что-то не то. Голос псевдоДоренко утонул в шипении и… клокотании. Где-то клокотало, вибрировало… Еще до того, как девушка подняла голову, он понял, откуда исходит этот утробный звук.
– Неожиданно, – расплылся он в улыбке.
С первого взгляда могло показаться, что девушка улыбается. Уголки губ оттягивались к ушам, начавшим удлиняться. Череп с треском деформировался – лобная кость начала уменьшаться, а теменная будто бы ввалилась. Он с десяток раз видел подобные перевоплощения, но никогда не мог предугадать, в кого в итоге трансформируется тварь. Они всегда были разными. Они всегда казались непобедимыми. Чем несдержанней ярость, чем сильнее ненависть, тем страшнее и хитрее оборотень представал перед ним в свете полной луны.
Он видел, как вместо отрезанных пальцев росли новые, толстые и крепкие, с черными длинными когтями. Руки на подлокотниках вздулись и почернели. Скотч, словно лохмотья полиэтилена, разлетелся в стороны. Тварь встала на толстые мускулистые ноги. Правая нога все еще каким-то образом была привязана к ножке стула. Твари это явно не нравилось. Она заревела и откинула стул в сторону. Ночной охотник попытался понять, на какую из живых тварей похож этот оборотень. На теле перекачанной бодибилдерши была посажена уродливая, вытянутая в длину шишка с пастью крокодила. Они звались волками, как бы ни выглядели на самом деле.
Тварь рыкнула и протяжно, вытянув бугристую морду с остатками скотча на черной коже, завыла на луну. Охотник побежал, тварь ринулась следом. Мужчина вывалился из кустарника жимолости на поляну, залитую лунным светом. Еще немного. До пня в центре поляны было десять шагов. Он сосчитал их трижды еще днем. Тогда же он и воткнул нож в центр пня. Лунный свет играл на лезвии. Охотник прыгнул через пень и приземлился на четыре лапы. Он тут же почувствовал тяжесть и мощь собственных мускулов. И за секунду до того, как челюсти преследователя клацнули воздух на том месте, где была нога Охотника, он развернулся и оскалился. Эта часть игры ему нравилась больше. Здесь они на равных. Здесь нет скотча и привязанных к стулу беспомощных существ. Здесь нет кабелерезов и длинногубцев. Здесь только когти и клыки.
Оборотни, пригнувшись к земле, отходили друг от друга, готовясь в любой момент напасть. Одноглазая волчица на четвереньках замерла, будто что-то услышала. Уголки верхней губы вибрировали, словно мембраны барабанов при частой дроби. Грозный рык заставлял трепетать все живое вокруг. Ночной охотник прыгнул первым. Волчица не смогла увернуться, и коготь Охотника вошел в пустую глазницу и вырвал кусок мяса. Кровь хлынула с новой силой. Волчица ответила, но ее лапы так и не достигли цели.
Охотник отскочил и напал вновь. В этот раз волчице удалось сомкнуть пасть на его правой лапе. Он попытался вырваться, но хватка твари была слишком сильной. Он знал, что сейчас она попытается его завалить на спину и тогда сомкнет челюсти уже на его горле. А это смерть. Он попытался укусить ее за шею. Потом ударил свободной лапой по ребрам. Еще и еще. Он бил с каждым разом все сильнее и сильнее, пока не обнажились окровавленные ребра. Тварь отпустила и заревела. Охотник бросился на нее. Его челюсти сомкнулись на животе волчицы. Он почувствовал вкус крови и сжал челюсти еще сильнее, а потом дернул, вырвав кусок плоти твари. Волчица взвыла и взмахнула лапами. На долю секунды Охотнику показалось, что он кусает человека, девушку с загорелой кожей. Он даже уловил аромат «Императрицы» Дольче и Габана, запах ее духов. Нет! Тварь очень коварна – ей едва не удалось убедить его в том, что он ошибся, он почти поверил ей. Он разжал челюсть только для того, чтобы впиться глубже в теплые внутренности волчицы.
Она как-то слабо подвывала (уж очень слабо для мощного зверя) и била его по голове и спине так, будто у нее повреждены руки. Она хочет его обмануть. Он отскочил от волчицы. Она тут же упала на колени, попыталась встать, но Охотник набросился на нее и сбил с ног. Девушка упала на землю и больше не шевелилась. Но он не хотел рисковать. Ведь он всего лишь человек, умеющий с помощью ритуала обращаться в пса, в волкодава. Чары развеются с рассветом, тогда как волчица еще долго может пребывать в образе злобного существа. Поэтому надо заканчивать с этим прямо сейчас. Он в три прыжка преодолел расстояние от себя до бездыханного тела. Запрыгнул на грудь твари и впился зубами в ее глотку. Тварь дернулась и затихла. Именно тогда он и учуял запах человека, запах пота вперемешку с запахом мятных леденцов. Охотник, все еще сжимая в зубах кусок волчицы, развернулся. Когда он встал с трупа поверженного оборотня, к уже существующему букету запахов добавился еще один – запах смерти, зловоние оружия.
– Стой где стоишь, ублюдок!
Он знал, что будет, если он не послушается. И он не послушался. Пуля, сверкнувшая серебром в свете полной луны, настигла его в прыжке.
