— Отношения между вами и сеньором Томасом…
— Рональд был моим сексуальным партнером, если это то, что вы хотите знать.
— И как давно?
— На следующей неделе мы собирались отметить нашу первую годовщину.
— Что вы делали в Мадриде в ночь преступления, сеньор Делорм? Вы находились в городе по делам или ради удовольствия?
— И то и другое, — ответил француз. — Я сопровождал сюда Рональда отчасти затем, чтобы присутствовать на премьере воссозданной симфонии, а отчасти потому, что у меня в Испании был крупный заказ. Смерть Рональда нанесла мне сокрушительный удар, и я не уверен, что сумею довести работу до конца. Вы только что видели, как я сорвался. Я накричал на этого парня несправедливо, на самом деле он очень квалифицированный сборщик.
— Войдя сюда, я решил, что здесь работает персонал клуба. Ведь это место вам не принадлежит?
— Нет, я только устанавливаю здесь столы, но я всегда работаю со своими сборщиками.
Матеосу показалось, что на глаза Делорма навернулись слезы и он вот-вот расплачется. Ему захотелось дружески похлопать его по плечу, но это показалось ему непрофессиональным. Поэтому он просто сказал:
— Если вы хотите загладить грубость перед вашим служащим, мы можем сделать перерыв.
Делорм посмотрел на часы и, кивнув, ответил:
— Спасибо, приходите через полчаса. А я пойду попрошу у Франсуа прощения.
Когда Матеос с Агиларом, выпив кофе, вернулись в бильярдный клуб, они убедились, что Делорм действительно помирился со сборщиком, которому пытался что-то объяснить, размахивая кием.
— Вы играете? — спросил Делорм, когда полицейские приблизились.
Матеос отрицательно покачал головой. Агилар хотел ответить утвердительно, потому что отец научил его азам этой игры: в посольствах, где он работал, стояли бильярдные столы. Однако он предпочел не раздражать Матеоса своими познаниями в бильярде и ограничился словами:
— В настольный футбол я играю гораздо лучше.
— Не возражаете, если во время разговора я опробую стол? Боюсь не успеть к назначенному сроку.
— Нисколько, — ответил Матеос. — Играть я не умею, но мне нравится смотреть, как шары катятся по зеленому сукну.
Делорм поставил два из трех шаров в угол, а третьим провел серию ударов, чтобы проверить отдачу бортов и правильность их установки. В какой-то момент он взял в руку шар так, словно ему что-то в нем не нравилось, поднес ко рту, подышал на него и принялся тереть замшей, пока тот не заблестел, как его собственный череп. Затем, положив шар назад, он продолжил испытания. Матеос и Агилар почти минуту почтительно следили за ним, восхищаясь мастерством, с которым их собеседник выполнял самые разные удары — massés, renversés… Казалось, в мире бильярда для Делорма не было тайн.
— Как бы мне хотелось научиться так играть, — сказал Матеос.
— Не обольщайтесь на мой счет. Я посредственный игрок. Будь у меня талант, я посвятил бы себя этой игре. Хотя в это трудно поверить, но теперь, когда бильярд стали показывать по телевизору, хороший игрок может прожить вполне безбедно. Скажите, чем я могу быть вам полезен?
— Портье сказал нам, что в ночь преступления вы рано вернулись в гостиницу. Могу я узнать, почему вы не остались на торжествах?
— Мне показалось… как бы вам сказать… мне не хотелось портить впечатление от восхитительного концерта. Кому захочется слушать эстрадную музыку после симфонии Бетховена? К тому же у Софи разболелась голова, и надо было проводить ее в отель. Если хотите, можете спросить у нее.
— В этом нет необходимости. Камеры наблюдения запечатлели, кто и когда выходил из дома.
— В самом деле? А Рональд там есть?
— Конечно. Он вышел через полчаса после концерта.
— Возможно, он ушел, потому что хозяин дома нанял музыкантов, чтобы после его концерта устроить танцы?
— Вы не говорили с ним в тот вечер?
— Только перед концертом. Мы с Софи зашли в артистическую пожелать ему удачи. Но потом мы уже не могли с ним связаться, его телефон был вне зоны действия сети.
— Как по-вашему, куда он мог пойти?
— Понятия не имею. Насколько мне известно, у него здесь не было знакомых.
— Из-за чего, как вы думаете, убили вашего друга?
— Возможно, это как-то связано с татуировкой у него на голове?
— Кто рассказал вам про татуировку? В прессе об этом не сообщалось.
— Софи. Я часто с ней беседую.
— Вам что-нибудь известно, почему ваш друг сделал татуировку или хотя бы кто ему в этом помог?
— Абсолютно ничего. Рональд никогда не говорил о том, что у него есть татуировка.
— Что вы делали, вернувшись в отель?
— Я сразу пошел к себе в номер.
— И вы смогли уснуть несмотря на то, что ваш друг, так сказать, исчез?
— На самом деле я заснул очень поздно. Я довольно долго читал, потому что, как вы заметили, на душе было неспокойно, а потом вдруг пришла Софи.
— Вы помните, в котором часу?
— Около половины первого.
Матеос и Агилар обменялись удивленными взглядами.
— Вы уверены?
— Может быть, в час ночи, но не позже.
— Вы пригласили ее к себе?
— Нет, я же сказал, она появилась неожиданно.
— Вы не расскажете об этом подробнее?
— Это не имело никакого отношения к сексу. Мы с Софи прекрасно ладим, и нам с ней надо было кое-что обсудить.
— Это касалось ее отца?
— Нет. Ее сердечных дел. О них, как вы понимаете, я не могу с вами говорить.
— Конечно-конечно, — пробурчал Матеос, немного раздосадованный тем, что Делорм не пожелал отвечать на вопрос, который он и не думал ему задавать.
— Все это очень странно, сеньор Делорм, потому что князь и княгиня Бонапарт, которых вы, несомненно, знаете…
— Я действительно имею эту сомнительную честь.
— Они утверждают, что Софи пробыла у них в номере до трех ночи.
— Это неправда.
— Вы не звонили в бюро обслуживания отеля? Хорошо бы кто-нибудь из персонала подтвердил вашу версию.
— Мне очень жаль, но вам придется поверить мне на слово.
— До которого часа вы беседовали с Софи?
Делорм, присевший на корточки, чтобы осмотреть стол на уровне борта, резко встал и произнес:
— Приблизительно до трех. Мне не нравится этот разговор, инспектор. У меня складывается впечатление, что вы подозреваете Софи.
Матеос понял, что если он продолжит задавать вопросы о дочери Томаса, то уже ничего не добьется от Делорма, и переменил тему разговора:
— Сеньор Делорм, мы уверены, что татуировка, которая стоила вашему другу жизни, была ключом к какому-то шифру. Ключом, способным указать нам местонахождение рукописи Десятой симфонии Бетховена.
— Рукописи Десятой симфонии? Я вас не понимаю. Рональд работал над реконструкцией первой части симфонии с факсимильным изданием набросков Бетховена, хранящимся в Государственной берлинской библиотеке, в отделе музыки.
— Я не хочу оскорблять память вашего друга, — сказал инспектор, — но боюсь, он выдал за музыкальную реконструкцию оригинальную партитуру Бетховена. Томас никогда не говорил вам о неизданной рукописи?
— Нет, никогда. Хотя со мной он почти не разговаривал о музыке, потому что эти разговоры всегда заканчивались ссорой.
— Что было причиной этих ссор?
— Мои музыкальные пристрастия. Он находил их сомнительными и часто надо мной подшучивал, иногда довольно едко и безосновательно. Поэтому мы избегали говорить о музыке.
— В последние месяцы вы не заметили в его поведении ничего странного, чего-то такого, что выходило за рамки обычного?
— Ничего, если не считать нескольких поездок в Вену. Он не хотел, чтобы я его сопровождал. Я стал подозревать, что у него появилась другая связь, потому что, как я уже говорил, тетради с фрагментами сочинений Бетховена хранятся не в Вене, а в Берлине.
— У него было постоянное место жительства?
— Да, в Париже. Но, простите, я не понимаю вашей теории. Если Томас обнаружил неизданную рукопись Бетховена, почему он это скрыл? Почему он не продал ее на аукционе? Я не специалист в этой области, но могу предположить, что рукопись Бетховена — это клад для любого коллекционера.
— Возможно, он не мог ее продать.
— Не понимаю.
— Если бы Томас заявил: «Я обнаружил рукопись Бетховена», его бы спросили: «Хорошо, а где она была?» и, что еще неприятнее: «Кому она принадлежала?»
— Вы думаете, Рональд выкрал рукопись оттуда, где она хранилась?
— Мы работаем над этой гипотезой. Ваш друг узнал, хотя нам пока неизвестно, каким образом, о местонахождении Десятой симфонии, сумел туда проникнуть, взял рукопись и никому ничего не сказал. Затем он спрятал ее в секретном месте и вытатуировал на голове его координаты в виде нот на случай, если он их забудет.
— Вроде комбинации цифр в сейфе?
