Вестер не обиделся.
– Вы когда-нибудь слышали о Хансе Зэгеле?
– Вы имеете в виду профессора Ханса Зэгеля?
– Да.
– Кто же о нем не слышал?
Профессор Ханс Зэгель был крупнейшим ученым нашего времени. Он родился в Германии, но когда ее оккупировали русские в 2120-м, бежал в Англию и потом в США. Все знали, кто такой Зэгель, поэтому вопрос Вестера меня даже немного задел. По сравнению с Зэгелем, даже Эйнштейн был полным нулем.
– Да, вы, разумеется, не могли о нем не слышать. Вы в курсе, сколько ему лет?
– Около восьмидесяти пяти, наверное?
– Восемьдесят шесть. А вы знаете, какой научной деятельностью он занимается?
– Всем понемногу, если верить прессе. Он знает все о естественных науках. Но, кажется, его главная специализация – физика. Это ведь он сконструировал первый фотонный космический корабль.
– Вы правы. Физика – его специализация. Но последние десять лет он преимущественно занимался биологией.
– Погодите. Какое отношение Зэгель имеет ко мне?
– Скоро узнаете. Вы читаете научную фантастику?
Я показал на стопку журналов, которыми развлекал себя в последние дни.
– А что-нибудь про пересадку мозга читали?
– Приходилось, а что?
– Вы считаете, что такие операции возможны? Их можно осуществить в реальности?
– Конечно, нет, – рассмеялся я. – Это невозможно.
– Вы ошибаетесь. Ханс Зэгель провел несколько успешных операций по пересадке мозга. Первую – шесть лет назад.
– Но это же невозможно. Слишком много нервных волокон нужно соединить. Абсолютно невозможно.
– Профессор Зэгель провел сто сорок пять таких операций, сорок шесть из них – на людях. С помощью компьютерного оборудования он выработал метод, дающий стопроцентный результат. И он сам сконструировал компьютер.
– Мне сложно в это поверить.
– Я понимаю ваши сомнения, но могу вас заверить, что это правда.
– Но как? – спросил я, все еще сомневаясь.
– Профессор Зэгель сам проводит операцию. Вскрывает череп и так далее. Компьютер контролирует ход операции, следя, чтобы все нервные волокна были соединены лазером.
Я почесал макушку.
– Ну, если ему удалось такое, он еще гениальнее, чем я думал. Но почему об этом не писала пресса?
– Профессор Зэгель не хочет обнародовать этот метод, пока его разработка не будет доведена до совершенства.
– И когда это произойдет?
– Лет через девять-десять.
– Честно говоря, не знаю, верю я вам или нет, но было бы интересно увидеть доказательства. Например, поговорить с профессором Зэгелем.
– Это невозможно.
– Почему?
– Он умирает. Он пожилой человек. Его сердце сдает.
Мне стало жаль Зэгеля.
– Но при чем тут я? – спросил я наконец.
Вестер провел рукой по гладко выбритому подбородку.
– Полагаю, вы согласны, что мозг Зэгеля – самое гениальное в этом мире.
– Разумеется, – кивнул я. – Он гений.
– И вы согласны, что этот мозг – самое важное на нашей планете, поскольку может принести неизмеримую пользу человечеству.
– Разумеется. Жаль, что он умирает.
– Слушайте. Говоря прямо, мир не может позволить себе утратить такой мозг, как у профессора Зэгеля.
– Рано или поздно все умирают.
– Его работа практически закончена. Ему нужно только десять лет, чтобы завершить все исследования.
– А что мне до этого? – упрямо повторил я.
– Профессору Зэгелю необходимы десять лет на то, чтобы закончить самый важный в истории человечества исследовательский проект…
– И…
– И мы хотим найти человека, который даст ему это время.
– Но как? Никто не может остановить смерть.
– Нет, но ее можно отложить. Мы хотим, чтобы вы одолжили профессору вашу голову, чтобы он мог закончить работу. Мы хотим, чтобы вы стали его новыми телом и сердцем.
Я недоуменно уставился на доктора. Ответил я не сразу.
– Вы с ума сошли! – прошептал я.
– Это дело жизни и смерти.
– А я? Что будет с моей жизнью? Я никогда не пойду на это.
– Вы должны. Профессору осталось жить пару недель.
– Мой ответ «нет». По мне, так профессор может умирать хоть сейчас. Моя жизнь важнее. Как вы вообще могли такое предложить?
– У вас нет выбора. Профессор Зэгель слишком ценен для государства.
– Вы не можете меня заставить! – крикнул я, вскочил и схватил доктора за пиджак.
– Возьмите себя в руки! Ради бога!
– Взять себя в руки?! – завопил я. – Вы действительно воображаете, что я соглашусь убить себя, чтобы спасти Зэгеля?
– Его знания необходимы человечеству.
– Я не пойду на это. Вот почему вы проводили все эти тесты… Но почему выбрали именно меня?
– Это очевидно. Вы в прекрасной физической форме. У вас отменное здоровье. Профессор Зэгель сам отобрал вашу кандидатуру.
– Так он сам выбрал меня? Выбрал себе спасителя? И я должен спасти ему жизнь при помощи его собственных разработок… Но только вы меня не заставите!
– У вас нет выбора. Президент уже подписал указ.
Я молчал. Потом вскочил и вылетел из комнаты. Не успел я сделать и пяти шагов, как охранники меня скрутили. Я закричал, начал отбиваться. Один из них завернул мне руку за спину, и я вскрикнул от боли.
– Только не раньте его! – скомандовал Вестер.
Я понял, что у меня есть преимущество. Им нельзя меня ранить. Но мне-то можно все. И, помимо всего прочего, я один из лучших спортсменов в мире. Я пнул одного охранника в живот. Он согнулся от боли, и прежде чем второй успел отреагировать, я нанес еще один удар. Второй охранник попытался прижать мои руки к телу, но я со всей силы ударил его об стену. Раздался стук головы о мрамор, и охранник застонал. Но мне некогда было его жалеть. Я дрался за свою жизнь. Он не хотел меня выпускать, но я все равно вырвался. Он снова набросился на меня, но я пригнулся, и охранник поймал лишь воздух. Воспользовавшись его замешательством, я нанес ему удар кулаком в висок.
Перепрыгнув через первого охранника, я бросился к выходу. Доктор Вестер пытался меня догнать, но я отшвырнул его с криком: «Дьявол!» Я вылетел сквозь вращающиеся двери и бросился бежать по коридорам и лестницам, пытаясь вспомнить дорогу к выходу. На первом этаже я на секунду остановился, чтобы сообразить, куда бежать, и услышал, как в динамики объявили о моем побеге. Меня велено было схватить, но ни в коем случае не допустить травм. Я побежал и внезапно оказался в главном холле, откуда большие стеклянные двери вели на свободу. Меня заметила девушка на стойке информации. Она закричала мне остановиться, но я, разумеется, не обратил на нее никакого внимания. Тогда она крикнула охраннику, который провожал меня к Вестеру в первый день. Он был ближе к дверям, но я оказался быстрее. Я знал, что нужно только выбежать из здания, а потом им меня уже не догнать. Попробуйте догнать олимпийского чемпиона по бегу. Охраннику не удалось меня остановить. Ему не хватило десяти сантиметров. Выбежав на улицу, я понесся по лужайке. Я был в одной пижаме и босиком и вынужден был выбрать газон. Но выбравшись из университетской зоны, я увидел человека, который садился в машину. Он как раз вставлял ключ в зажигание, когда я вытащил его из салона и швырнул на дорогу.
– Простите! Это дело жизни и смерти, – извинился я.
С первого раза машина не завелась, но я повернул ключ еще раз, и мотор зарычал. Охранники были в двадцати метрах от меня, когда я тронулся. Наверняка они запомнили номер. Я проехал шесть кварталов и свернул на главную дорогу. Там мне пришлось остановиться на красный. Пока я ждал зеленого, понял, что весь трясусь от страха. Внутри была пустота. Я не мог понять, как я – из всех людей – мог оказаться в этом кошмаре.
– Чертов президент! – пробормотал я. – А я еще голосовал за тебя… В следующий раз проголосую за демократов… если, конечно, у меня будет следующий раз.
Очнувшись, я увидел над собой доктора Вестера. Эффект от укола, который мне всадили, начинал проходить, и ко мне вернулась ясность мысли. Я попытался сесть, но обнаружил, что привязан к постели ремнями.
– Как? – выдохнул я.
– Полиция вас схватила. Вам не стоило убегать.
– Ну конечно. Надо было попросить вас провести операцию как можно скорее.
– Операция будет сегодня. Мы больше не можем рисковать жизнью профессора Зэгеля. Он может умереть в любой момент.
– Значит, остается надежда… Неужели вы не можете выбрать кого-нибудь другого?
– Нет. Слишком поздно. К тому же именно вы – то, что нам нужно. Отменное здоровье дает вам больше шансов выжить после хирургического вмешательства, чем у всех предыдущих пациентов профессора. К тому же оперировать буду я. Для меня это первый подобный опыт. И я хочу, чтобы все прошло успешно, учитывая важность операции.
