– Я бы не отказался от бокала шампанского, – сказал он, кивнув на ведерко. – Не могли бы вы открыть?
– Я должен извиниться перед вами, – сказал Мюррей, срывая фольгу с пробки. – Я был слишком подозрителен.
Пол махнул рукой:
– Мы все совершаем ошибки, мой дорогой Мюррей. Но какое это, должно быть, было замечательное зрелище!
Мюррей высвободил пробку и разлил шампанское по бокалам. Дул теплый ветер. Они были очень высоко, внизу лежал залитый желтым светом город. Пол зашевелился в кресле и взял бокал:
– Я не подготовлен к таким упражнениям. Наверное, старею. А вы слишком нервный.
Мюррей сел в кресло напротив и посмотрел Полу в глаза:
– А может, у меня есть на то причина?
Пол посмотрел на далекие грозовые облака, поднимающиеся над серо-зеленым, изрезанным каналами горизонтом.
– Вы видели бомбу? – неожиданно спросил он. – Фантастическая работа, а? А какой был бы взрыв! Грохнуло бы на весь Бангкок.
– Дело не только в бомбе, – сказал Мюррей. – Есть еще Финлейсон. Вы знаете о том, что он был убит во сне шестидюймовым гвоздем?
– Et alors?[26] – лицо Пола было розовым и невинным.
– Вы сказали мне об этом внизу, хотя об этом не упоминалось ни в одной газете. И тем не менее, вы в курсе.
Пол вдруг весь затрясся от смеха:
– О, мой дорогой Мюррей, и поэтому вы на меня напали? Ah mon Dieu, quelle blague![27] – он вытащил носовой платок и промокнул лоб и глаза. Мюррей не отрывал от толстяка глаз и начинал чувствовать себя неловко. – Уж не думаете ли вы, что о том, как был убит твой коллега, можно узнать только через газеты?
Мюррей отпил шампанское и ничего не сказал.
– Очень печально, что так случилось, – продолжал Пол, – но, как и в случае с бомбой, это была профессиональная работа, хотя несколько другого уровня.
– И у вас нет никаких догадок о том, кто это мог сделать?
– О, у меня масса предположений. Уверяю вас, далеко не каждый в этом уголке планеты пылает ко мне любовью. Политика – один из самых легких способов нажить врагов.
– Политика?
Француз шаловливо улыбнулся:
– Да, мой дорогой Мюррей. Видите ли, по природе я – политическое животное, идеалист, даже романтик, если хотите. Я испытываю огромную симпатию к народным движениям, особенно если это побежденная сторона. Возможно, это иллюзия, но мне нравится думать, что я помогаю слабым бороться против сильных. И по этой самой причине сильные иногда меня совсем не любят, – он замолчал, склонив голову набок. – Вы что-нибудь слышали?
Они замерли и услышали снова легкий стук в дверь. Пол начал выбираться из кресла:
– Вероятно, принесли ланч, но на всякий случай, – он, слегка улыбнувшись, протянул руку, – я бы хотел получить свой пистолет.
Мюррей колебался. По некоторым причинам он все еще чувствовал себя неуютно рядом с Полом: этот прожорливый показушник-сибарит, проповедующий идеализм, попивая шампанское в люксе пентхауза, хвастливый защитник слабых перед сильными... И все же кто-то – возможно, не один человек – взял на себя труд прислать в этот номер отлично упакованную бомбу, а в следующий раз они испробуют другой способ, возможно, более жестокий. И они совсем не похожи на людей, которые щадят свидетелей.
Мюррей неохотно вернул «беретту» и прошел за хромающим Полом в номер. Толстяк повторил ту же операцию, что и раньше. Держа пистолет за спиной, он сказал: «Войдите», – и наблюдал за тем, как официант вкатил в номер тележку с закусками и холодным мясом, приказал ему все оставить на месте и закрыл за официантом дверь. Потом он повернулся и сморщил нос, глядя на еду.
– Стандартный американский пикник! – проворчал он. – Они заразили эту столицу привычками варваров. Вы знаете, что они дали мне на завтрак сегодня утром? Гамбургер с соусом beamaise! – Пол положил пистолет в карман брюк и подхватил с тарелки кусочек сухой рыбы.
– Вас не беспокоит то, что еда может быть отравлена? – спросил Мюррей лишь с малой долей иронии.
– Если это те люди, о которых я думаю, – улыбнулся толстяк, – методы Лукреции Борджиа – не их стиль.
– Так значит, вы думаете, что знаете, кто они?
Пол пожал плечами, взял тарелку с консервированными артишоками и, выйдя на балкон, с треском уселся в кресло.
– Я могу сказать вам только одно, мой дорогой Мюррей, это не те люди, которые убили Финлейсона.
– Откуда такая уверенность?
– Потому что, как я уже говорил, у них разные методы. И, во-вторых, у них разные мотивы.
– Откуда вы знаете?
– Я обладаю информацией.
– Секретной информацией, которую вы получаете, работая на Сианука? Или это нескромно с моей стороны?
– О, нет нескромных вопросов, мой дорогой Мюррей, есть нескромные ответы. Но для человека, занимающего такое положение, как я...
– Хорошо, – оборвал его Мюррей, – я верю вам на слово. Но на какой-то момент вы меня встревожили. Я подумал, что это вы убили Финлейсона.
Пол поставил на место бокал с шампанским и игриво хихикнул:
– Но так и было, мой дорогой Мюррей. То есть, я должен был его убить. Это был единственный выход.
* * *
Мюррей мигая смотрел на толстяка, от шампанского запершило в горле.
– Вы негодяй, – пробормотал он на английском. – Вы жирный сволочной убийца!
Пол лениво повел плечами и поставил тарелку с артишоками на пол так, чтобы можно было свободно выхватить пистолет.
– Это было необходимо в интересах дела, уверяю вас.
Мюррей закрыл глаза. Нелегко выходить из себя, когда пьешь шампанское хозяина. Особенно если у него в кармане пистолет.
– Но почему? – наконец выдавил он из себя. – Что он сделал?
– Он собирался предать нас, – непринужденно сказал Пол. – Разрушить наш замечательный план еще до того, как мы приступили к операции. Безболезненный процесс: настучать британским и американским разведслужбам, после чего вас и всех остальных выставляют из Лаоса и Вьетнама, пока вы не натворили дел, – толстяк откинулся в кресле и жевал артишок. – Возможно, вы догадывались, что Джордж Финлейсон работал на британскую разведку, на пятый отдел, как вы их называете.
– Я не знал. А вы откуда узнали?
– О, я давно знал об этом, практически с первой нашей встречи.
– И тем не менее доверяли ему?
– Отнюдь. С самого начала месье Финлейсон меня не радовал. Слишком довольный, с излишне буржуазными взглядами. В конце концов двадцать тысяч долларов в год без налогов позволяют радоваться жизни, особенно если вы человек без амбиций и воображения.
– И несмотря на это, вы посвятили его в наш план?
– Я все еще думал, что его можно соблазнить обещанием ста миллионов фунтов стерлингов. Даже для скучающего банкира это солидная сумма. И потом, в то время он был единственным человеком, который мог добыть необходимую информацию.
Мюррей сцепил зубы, изо всех сил стараясь держать себя в руках. И под этим Пол понимал «романтический идеализм»? Бедняга Финлейсон тоже ни на секунду не доверял Полу. Никогда не доверял бородатым. Кажется, так он сказал, треснутое копыто. Но белые люди должны держаться друг друга. Они не могут резать друг другу глотки и прибивать друг друга к кровати. Белые так не поступают.
– Как вы это сделали? – натянуто спросил Мюррей.
Пол покачал головой:
– Секрет фирмы, мой дорогой Мюррей.
– И как вы можете быть уверены, что он не успел сообщить о нас британской или американской разведке?
– Я в этом уверен. Это все, что вам надо знать.
– Вас в этом уверил кто-то из британской разведки? Например, старикашка по имени Хамиш Наппер?
– Ах, Мюррей! Вот это действительно нескромный вопрос.
Мюррей кивнул и поднял свой бокал. «Итак, маленький Наппер, – думал он, – в итоге Уайтхолл продержал его на Востоке слишком долго. Хамиш Наппер и Чарльз Пол – два эксцентричных эмигранта со странными привычками и с общей нелюбовью к американцам, но с общей любовью к доллару». Он посмотрел на город: темные грозовые облака надвигались все ближе, загромождая все небо.
– Итак, Финлейсон был единственным человеком, который мог добыть нужную информацию. Теперь он мертв. И с чем мы остались?
Пол ответил не сразу. Он заново наполнил свой бокал и наблюдал, как бутылка шампанского покачивается в ведерке с наполовину растаявшим льдом.
– «Лейзи дог»[28], вам это что-нибудь говорит? – неожиданно спросил он, произнеся «лейзи дог» как «лоузи доуг».
Мюррей хмуро посмотрел на толстяка.
– Да, это оружие, которое используют во Вьетнаме. Чудовищное изобретение: миллионы иголок разлетаются во все стороны, уничтожая все на своем пути.
И тут он вспомнил, что ему говорил Финлейсон в их первый вечер в ресторане «Cigale»: что-то о кодовых названиях для предыдущих выплесков – «Хэппи хаунд», «Майти маус», «Буллпап» – названия адского оружия на милитаризированном жаргоне. Потом он вспомнил еще кое-что.
– Погодите-ка. Это было на телексе Финлейсона, последнее сообщение, пришедшее до того, как отключилась машина. Оно, должно быть, пришло, когда он был уже мертв.
