— Вы сделали его слишком опрометчиво. Выбора у вас нет.
— Почему же?
— Потому что, умри Сарлинг своей смертью, вы бы забеспокоились. Но что-то не похоже, чтоб вы волновались. По вашим собственным словам, вы стали свободны. Так ли это? Сарлинг действовал последовательно. У него были досье на всех, кем он пользовался, досье со всеми их промахами, секретами людей… всем, что можно обратить против них. После смерти Сарлинга эти документы — по его собственным указаниям — нужно было уничтожить, не обнародовав. Но завещания не всегда выполняются. А вы не из тех, кто рискует понапрасну. Хотите что-нибудь сказать на этот счет?
— Нет, ничего.
— Вы сидите здесь как свободный человек, без дрожи в коленках. Умный, настойчивый, знающий, чего он хочет от жизни. Ну, а если Сарлинг умер не своей смертью? Предположим, его убили, и убийца — вы?… Я этого не утверждаю. Честно говоря, я даже не знаю этого точно. Но, предположим, убили все-таки вы. Давайте начистоту: само убийство — простейшая часть операции. Вы никогда не убили бы Сарлинга, не будучи уверенным, что получите доступ к своему досье и к записям обо всех, кто работал с вами, — мисс Виккерс, например. Удивитесь ли вы, если я скажу, что знаю о двух бункерах, которые открываются только отпечатком большого пальца левой руки?
— Это не только удивительно, но и ново для меня. Я не знал даже о существовании подобных запоров.
Мандель впервые улыбнулся — уродливая гримаса, открывшая ровные, неестественно белые вставные зубы, исказила его лицо.
— Возможно, вы не лжете. Но я в этом не уверен, ведь факты — вещь упрямая. Основная наша работа начинается с выводов. Что выплыло бы на самый верх, если бы Сарлинга убили бы именно вы? То, что не скроешь, что появится в газетах — и действительно появилось: Сарлинг умер у себя дома. Только там вы могли воспользоваться его большим пальцем, чтобы открыть бункер до или после убийства. Но выплыло и еще кое-что. Это восхищает меня и подтверждает, что вы справитесь с «КБ-2». Дело в том, что Сарлинг умер в лондонском доме, но покинул Меон Парк поздно ночью, за несколько часов до смерти. Два бункера — один в пригороде, другой в Лондоне, два набора досье. То есть отпечаток пальца нужен был дважды… Вот мой окончательный вывод: вы, мисс Виккерс и еще один человек — его фамилия Бернерс — и убили Сарлинга.
— Я не знаю никакого Бернерса.
— Вам следовало бы прочесть записки Сарлинга. Имя Бернерса упомянуто в связи с вашим.
Рейкс пожал плечами:
— Ну, и к чему же мы пришли, черт возьми? У вас есть предложения, по ним вы делаете выводы… — он говорил простодушно, не выдавал своих чувств, но сердце подсказывало: хочет он того или нет, а все уже и так выплыло наружу. Однако отчаиваться не надо даже сейчас. Выход всегда найдется. Все возможно, если есть настоящая мечта, настоящая страсть, огнем жгущая сердце…
— Когда выводы достаточно убедительны, я готов на них поставить. Я бизнесмен. Вы можете провернуть дело с «КЕ-2», а мы — сделать на нем большие деньги. Значит, его надо выполнить.
— Тогда заставьте меня, — покачал головой Рейкс. — Пока вы не сказали ничего такого, что могло бы меня заставить.
— Всему свое время, мистер Рейкс Альвертонский.
— Так вы знаете и о поместье?
— Узнать как можно больше о клиенте, перед тем как заключать с ним договор, — наш долг. Прежде чем пойти к мисс Виккерс, мы долго следили за квартирой на Маунт-стрит. Три раза по меньшей мере вы уходили оттуда в клуб. Остальное просто. Один из членов клуба — мой зять.
— Теперь даже в хороших клубах сшиваются дурные люди. Однако я все еще не узнал, как вы собираетесь заставить меня работать на вас.
— А я думал, вы ухе догадались. Стоит шепнуть слово-другое полиции — и вам крышка. Нетрудно сделать, чтобы это слово шло не от меня. Обстоятельства смерти Сарлинга стоит покопать поглубже. Полиция получит ваше имя, имена мисс Виккерс и Бернерса. Вас с Бернерсом не расколоть, но мисс Виккерс не выдержит. Да и запутается. А у вас интересное прошлое, даже если оно не значится в архивах полиции. За эту ниточку они и ухватятся. Вы заявили, что знаете пределы риска. Так пойдете ли вы на собеседование с полицией?
Рейкс встал. Затушил сигарету о пепельницу, взял проспект, сложил пополам и сунул в карман пальто со словами:
— Я все обдумаю.
— Вы достанете золото.
— Да, если сумею.
— Сарлинг верил в вас. Верю и я. Вы справитесь.
— И если справлюсь, какова гарантия, что после меня отпустят с миром?
— Мое слово. Не более. Если человек связался с преступным миром, для него уже нет возврата к настоящему покою, истинной безопасности. Это теряешь, живя вне закона. Вы лишили себя покоя, как только сделали первый шаг в сторону. Но в нашем мире правит доверие, и оно, пожалуй, даже выше веры простых людей друг в друга. Вот все, что я могу предложить вам. Тысячам других этого хватает. Даже мне. Хватит и вам.
Мандель был прав. Волей-неволей Рейксу пришлось сдаться. Не будет ему настоящего покоя, страх никогда не отпустит его. Ну что ж, человек может научиться жить и в страхе, даже бывает счастлив. Ведь привыкают же к увечью или импотенции…
— Вы всерьез считаете, что Сарлинга убил я?
— Теперь почти не сомневаюсь в этом.
— Я могу убить и вас.
— Нет. За мной слишком много людей. Сарлинг работал в одиночку. У него не было никакой защиты от вас — одна только надменная и — довольно романтичная для человека с его опытом — вера в собственные силы.
— Бернерса впутывать обязательно? — Рейкс взял шляпу.
— Конечно. Если оставить его в покое, он станет опасным для нас. Возьмите его с собой — и все будет в порядке. То же относится и к мисс Виккерс.
Мандель встал. Он снова стал похож на сокола, когда тот вытягивает шею и расправляет крылья.
— Сарлинг был вашим другом? — спросил Рейкс.
— Нет. Мы только работали вместе. Перепродавали золото. Я не интересуюсь ничем другим. А теперь собираюсь заняться делом с вами. Вы для меня только исполнитель. И поскольку рискуете больше всех, то получите семьдесят пять процентов и любую помощь с нашей стороны. Работайте по плану, который уже наметили с Бернерсом. До свидания, мистер Рейкс.
Мандель протянул через стол руку. Рейкс брезгливо посмотрел на нее и покачал головой:
— Вы принуждаете меня, Мандель. Заставляете силой. Из-за вас я вынужден ломать свою жизнь. Вы разрушаете сейчас самое главное для меня — и еще ждете, что за это я пожму вам руку? Нет, обещаю: если когда-нибудь я и прикоснусь к вам, то лишь для того, чтобы убить. Даю слово.
Рейкс вышел. Появился Бенсон.
— Ну, как?
Мандель посмотрел на него, рассеянно передвинул на место вазу с цветами.
— Он достанет золото. Делайте все, что он попросит. Все. И ни на секунду не забывайте, что он за человек: мы низвергли его мечту…
Рейкс брел по заметенному снегом Лондону. Он точно знал, что предпримет, даже понимал: его поведение — одна из разновидностей самоистязания. У него нет сиюминутного выхода а, может быть, никакого вообще. Если так, придется научиться жить по-новому, строить жизнь вокруг страха. Но только здесь, а не в Альвертоне. Альвертон свят. Сначала Рейкса сдерживал Сарлинг, потом Мери, а теперь схватил этот Мандель и, видимо, уже не отпустит. Рейкс не находил в себе злобы, лишь тупое отвращение, скотское примирение с рабством и зарождающееся терпение, которое, он знал, разрастется и будет поддерживать его сколько понадобится… пока не представится случай, пока Рейкс не вознаградит себя мщением. Расплывчатая, неясная мысль об этом заменит надежду и будет питать его силы неделями, месяцами, а если нужно — и годами. Когда-нибудь, мистер Мандель, когда-нибудь…
Рейкс остановился у большой витрины здания кьюнардской морской компании и забыл о мечтаниях. За стеклом стоял макет новой «Королевы Елизаветы 2». Снег валил Рейксу на плечи, а он не мог оторвать взгляда от корабля, от длинного темно-серого корпуса с широкой красной ватерлинией, смотрел на него и представлял, как плещется у кормы голубая вода, видел аккуратно подвешенные шлюпки, необычную дымовую трубу, форма которой родилась в результате десятков испытаний на обтекаемость, ветровой щит у ее основания, чтобы копоть и дым уносились прочь. Рейкс заметил мачту, которая была вовсе не мачтой, а трубой кухни, стойку связи, антенну и радары, ровные ступени бака, юта и шканцев… Глядя на макет, он равнодушно вспомнил, что раньше здесь, не замечая прохожих, стоял и Сарлинг, погруженный в свою бредовую мечту.
Рейкс отвернулся от витрины, поймал такси. Он успел на поезд в Брайтон в 12.25. В вагоне развернул проспект. Внутри лежали два форматных листка, исписанных Сарлингом. Они были разорваны пополам, но аккуратно склеены прозрачной лентой.
«НЕСКОЛЬКО ЗАМЕТОК ДЛЯ ФРЭМПТОНА И БЕРНЕРСА
