– Почему я?
– Вы не бросите моего парнишку, док.
– А Латиша?
Он сморщился.
– Она баба, док. Как только я в ящик сыграю, она тут же другого перца найдет, понимаете, о чем я? Родит от него, а Ти Джея забросит. Еще и подсядет снова. – Тириз выпрямился и скрестил руки на груди. – Бабам нельзя верить, док, пора бы уж знать.
– Она же мать Ти Джея.
– Кто ж спорит.
– Любит его.
– Да знаю я. Только, док, она всего лишь телка, понимаете? Да оставь я ей деньги, она их за день на ветер пустит. Поэтому я открыл несколько счетов. И вы – главный распорядитель. Если она захочет взять деньги для Ти Джея, вы будете решать. Вы и этот Джоэл Маркус.
В голове завертелись слова о сексуальной дискриминации, о неандертальском взгляде на женщину и неправильности такого подхода. Правда, я почувствовал, что они прозвучат не к месту. Я крутнулся на стуле и внимательно посмотрел на Тириза. Ему сейчас двадцать пять. Я видел стольких похожих на него. Тириз прав: для меня они всегда были одной общей массой «плохих парней».
– Тириз…
Он посмотрел в мою сторону.
– Бросай ты все свои дела прямо сейчас.
Тириз нахмурился.
– Возьми те деньги, что уже накопил. Найди нормальную работу во Флориде. Я ссужу тебе, сколько не хватит. Бери семью и уезжай отсюда.
Он отрицательно покачал головой.
– Тириз?
Он встал.
– Идемте, док. Время.
* * *
– Мы ищем его изо всех сил.
Лэнс Фейн кипел от злости, его желто-восковое лицо, казалось, сейчас растает. Димонте жевал зубочистку. Крински что-то писал. Стоун подтягивал брюки.
Карлсон нетерпеливо глядел на только что заработавший факс.
– А что там со стрельбой? – недовольно осведомился Фейн.
Полицейский в штатском – агент Карлсон не удосужился запомнить его имя – пожал плечами.
– Никто ничего не знает. Я думаю, случайное совпадение.
– Случайное? – взвизгнул Фейн. – Вы просто некомпетентный тупица, Бенни! Они бегали по улицам и вопили о белом с пистолетом!
– Я уже сказал: никто ничего не знает.
– Надавите на них, – приказал Фейн. – Надавите как можно сильнее. Не может быть, чтобы они просто так кричали.
– Не волнуйтесь, рано или поздно мы его возьмем.
Стоун похлопал Карлсона по плечу:
– Что там у тебя, Ник?
Тот не ответил. Нахмурившись, он проглядывал пришедший факс. Агент Карлсон был аккуратен до педантизма, он слишком часто мыл руки, а уходя на работу, раз десять возвращался, чтобы ничего не забыть. Теперь агент явно ощущал – в деле что-то не стыкуется.
– Ник!
Карлсон наконец повернулся.
– Помнишь тот ствол тридцать третьего калибра, который лежал в ячейке на имя Сары Гудхарт?
– В той, ключ от которой нашли на покойнике?
– Да.
– И что с ним не так?
Карлсон нахмурился еще больше.
– В нашей версии сплошные дыры.
– Какие еще дыры?
– Во-первых, мы решили, что ячейка на имя Сары Гудхарт была в свое время зарезервирована Элизабет Бек, верно?
– Верно.
– Кто же тогда платил за нее последние восемь лет? Вряд ли сама покойница.
– Может, ее отец? Он явно знает больше, чем говорит.
Карлсон даже не воспринял слова напарника всерьез.
– А подслушивающие устройства в доме Бека? Кто наставил ему «жучков»?
– Не знаю, – пожал плечами Стоун. – Может быть, наши из других отделов его тоже в чем-то подозревают?
– Тогда бы они уже проявились. А вот тебе рапорт по тому стволу. – Он взмахнул факсом. – Знаешь, что накопали по нашему запросу? В Бюро по контролю над алкоголем, табаком, огнестрельным оружием и взрывчатыми веществами никаких зацепок не обнаружили – слишком много времени прошло. – Бюро использовало новейшие компьютерные программы, позволяющие установить, не засветилось ли орудие преступления в других, ранее совершенных убийствах. – Зато они установили, кто был последним владельцем нашего пистолета. Угадай, кто?
Он передал факс Стоуну. Тот поискал глазами имя.
– Стивен Бек?
– Отец Дэвида Бека.
– Он ведь, по-моему, погиб?
– Да.
Стоун вернул факс Карлсону.
– Выходит, пистолет унаследовал сын. Это – оружие Бека.
– Тогда почему его жена держала пистолет запертым в ячейке, вместе с теми фотографиями?
Стоун колебался недолго.
– Может, боялась, что муж ее пристрелит?
Карлсон снова нахмурился.
– Мы что-то упускаем.
– Слушай, Ник, не усложняй. У нас достаточно улик, чтобы привлечь Бека за убийство Шейес. Нам и этого вполне хватит. Забудь про Элизабет Бек.
Карлсон удивленно поглядел на Стоуна:
– Как это – забудь?
Стоун откашлялся и развел руками.
– Подумай сам. Посадить Бека за убийство Шейес – раз плюнуть. А тому случаю уже восемь лет. У нас, конечно, есть пара зацепок, но его будут судить не по этому делу. Слишком много времени прошло. Возможно, – Стоун театрально вздохнул, – лучше не бередить прошлое.
– О чем ты говоришь?
Стоун подвинулся к Карлсону и заставил его нагнуться.
– Кое-кто в нашей конторе не хочет, чтобы мы копали слишком глубоко.
– Кто же?
– Не важно, Ник. Мы ведь все делаем общее дело, правда? Если мы сейчас выясним, что Киллрой не убивал Элизабет Бек, то просто зря разворошим муравейник, вот и все. Его адвокат, не дай Бог, потребует пересмотра дела…
– Киллроя так и не обвинили в убийстве Элизабет Бек.
– Списали-то ее на него. Оставь все как есть, Ник. Так будет спокойней.
– Мне не нужно спокойствие. Мне нужна правда.
– Нам всем нужна правда, Ник. Однако еще больше нам нужна справедливость. Бек получит пожизненное за Ребекку Шейес, Киллрой останется в тюрьме. Все будет так, как должно быть.
– Том, у нас везде сплошные дыры.
– Ты толкуешь об этих дырах, а я не вижу ни одной. Ты же сам выдвинул версию о том, что Бек убил свою жену.
– Точно. Жену. А не Ребекку Шейес.
– Не понимаю, о чем ты.
– Между двумя убийствами – сплошные нестыковки.
– Шутишь? Одно к другому подходит – лучше некуда. Шейес что-то знала. Мы начали копать. Беку пришлось заставить ее заткнуться.
Карлсон продолжал хмуриться.
– Что тебе не нравится? – продолжал Стоун. – Думаешь, то, что Бек вчера заглянул к ней в студию сразу после нашего с ним разговора, чистое совпадение?
– Нет, – ответил Карлсон.
– Тогда что, Ник? Разве ты не видишь: убийство Шейес совершенно логично.
– Слишком логично, – упрямо сказал Карлсон.
– Опять ты за свое!
– Ответь мне на один вопрос, Том. Насколько тщательно Бек организовал и подготовил убийство своей жены?
– Невероятно тщательно.
– Совершенно верно. Он убрал всех свидетелей, он избавился от тел. Если бы не дожди и не тот медведь, мы бы никогда ничего не узнали. Да и сейчас мы мало что можем доказать, больше догадываемся.
– Согласен, и что?
– То, что теперь Бек, согласно нашей версии, ведет себя по-идиотски. Он знает, что мы висим у него на хвосте. Он знает, что ассистент Ребекки Шейес подтвердит, что видел его в студии незадолго до убийства. Так зачем же ему прятать оружие у себя в гараже? Зачем выбрасывать перчатки в ближайшую к дому урну? Он что, свихнулся? Как ты это объяснишь?
– Легко, – сказал Стоун. – В тот раз у него было полно времени, чтобы разработать план. А сейчас он спешил.
– А это ты видел?
Карлсон протянул Стоуну рапорт сотрудника, до недавнего времени следившего за Беком, и пояснил:
– Бек утром ездил к медэксперту. Спрашивается: зачем?
– Не знаю. Может, хотел удостовериться, что в результатах вскрытия нет против него никаких улик.
Карлсон оставался хмурым. Ему снова захотелось вымыть руки.
– Мы что-то упускаем, Том.
– Я этого не замечаю. Ладно, в любом случае мы должны поймать его, а там и разберемся.
Стоун направился к Фейну. Карлсон остался лелеять свои сомнения. Он пытался понять, зачем Бек ездил к медэксперту. Потом достал телефон, тщательно вытер его носовым платком и нажал несколько кнопок. Когда ему ответили, попросил:
– Соедините меня, пожалуйста, с медицинским экспертом округа Сассекс.
Давным-давно, десять лет назад, одна из ее подруг жила в отеле «Челси» на Сорок второй улице. Там обитали и приезжие, и ньюйоркцы – каждый со своими закидонами. Художники, писатели, студенты всех мастей и расцветок, отвязанные любители метадона.[20] Лица белили, а ногти красили в черный, расчесывали прямые, как палки, волосы, щедро мазали губы кроваво-красной помадой – тогда это считалось круто.
За прошедшие годы мало что изменилось. Хорошее место для того, кто хочет остаться незамеченным.
Наскоро перехватив кусок пиццы прямо на улице, напротив отеля, она засела у себя в номере и уже не высовывала оттуда носа. Нью-Йорк. Когда-то этот город был ее домом. За последние восемь лет она приехала сюда всего второй раз.
