Вчера ближе к полудню Игорь с высотки наблюдал в трофейный бинокль небольшое селение. В основном старики и женщины, несколько молодых чеченцев и никого в форме российских военнослужащих. На такие селения кавказский пленник нагляделся достаточно. Все жители в нем словно слепые, не хотят замечать, точнее, остаются равнодушными к тому, кто и с кем время от времени входит в их дома, остается на ночь, пополняет запасы продовольствия, достает из тайников оружие, прячет в глубоких подвалах пленников. Спуститься в это село означало рискнуть головой, которую он буквально вытащил из петли двумя днями раньше. Кто знает, может, жители в этом селении предупреждены боевиками и встретят гостя приветливо, предложат лучшее место в доме, угостят сытным обедом.
В ушах стояло предостережение тяжело раненного майора спецназа, попавшего в плен пару месяцев назад. Его боевики казнили на второй день, не захотели возиться с раненым. “Я всех чеченцев, – горячо шептал майор на ухо пехотинцу, – юнцов, взрослых, которые в горах, называю и буду называть бандитами. Каждый из них убивал, все это бред, пустые разговоры, что кто-то из них заблудился. Единицы, кто лично не спускал курок и не резал горло русским, но они смотрели, стояли рядом, улыбались. И все они ненавидят русских, при случае всадят нож в спину. Таких не перевоспитаешь. И ты, парень, все сделай для того, чтобы каждый из них получил пулю. Лучше убей негодяя, зверя, прежде чем он убьет настоящего человека. Чтобы ни ты, ни кто-то другой не мучился совестью. Потом не мучился, понятно? Когда я убивал, не казнил себя, потому что я – санитар леса, я – волк. И зря “духи” называют себя волками. Они – болезнь. А мы с тобой – оружие против этой заразы”.
Майор говорил так, словно знал, что ровно через шестьдесят дней его молодой товарищ совершит дерзкий побег из плена, что каждое его слово отпечатается в сознании парня. Даже больше: его горячий шепот подтолкнул морского пехотинца к решающему шагу.
Майора-спецназовца казнили стандартно: со связанными за спиной руками его поставили на колени и перерезали горло.
Мысль о костре плавно перешла просто в желание тепла, от него перескочила на холодный дым и запах тлеющих головешек и – исчезла.
Банка к тому времени наполовину заполнилась березовым соком. Беглец срезанной веткой тщательно перемешал сладковатую жидкость и, представляя, что пьет горячий чай, стал маленькими глотками тянуть ледяной напиток.
Смена дня и ночи произошла незаметно: еще не стемнело, а из-за края гор показалась полная луна. Игорь привычно устроился на ночь: на груди граната, в руках автомат. И быстро задремал. Он не слышал, как со стороны заминированного подхода к его лежке приближались двое. Они без труда определили растяжку, потому что знали, как устраиваются на ночь дозорные. Один из них покачал головой и еле заметно улыбнулся товарищу.
Группа в десять человек обнаружила свежие следы в четыре часа пополудни. Определив направление движения беглеца, сократила путь, идя ему наперерез. Однако на месте предполагаемого выхода он не появился.
– Повернул, что ли? – прошептал командир отряда Руслан Монгулов, среднего роста крепыш, одетый в камуфляж.
– Медвежьи следы топчет, – угадал его товарищ, лет тридцати с небольшим, с короткой бородкой и седыми висками, прозванный в отряде Монахом. Лоб и щеки Монаха пересекали маскировочные полосы темно-зеленого цвета, косынка, завязанная на затылке, такого же зеленоватого цвета, как и повязки на головах многих чеченских боевиков.
– Нас он заметить не мог? – спросил Монгулов.
– Я сам себя с трудом замечаю, – так же тихо ответил Монах. – Салага. Был бы опытным бойцом, давно попал бы в наши объятия. С профи всегда легче иметь дело. Смотри, след на березке: сок пил. А с горы к ручью спуститься не рискнул.
Руслан поднял руку и двумя пальцами показал товарищам направление. Потом сделал такой же жест еще двум бойцам, и их тени беззвучно поглотили корявые кусты.
Игорю снился сон, красивый, сказочный. Лес, солнце над зелеными кронами, каждый листок как изумруд. И вот, пожалуйста, как по желанию, можно наслать ветерок; он закачал ветвями, заставляя листья-изумруды касаться друг друга и тихонько позвякивать. И звук вроде благородный, не как от обычных стекляшек. В волшебном звуковом сопровождений Игорь босыми ногами ступает по молодой ухоженной траве, словно по газону. Во сне губы беглеца расплылись в улыбке. Если бы он открыл глаза, то увидел бы в нескольких шагах от себя неясную тень. Он бы мгновенно проснулся, реагируя на малейший шум, но вокруг все по-прежнему тихо, тень, как и полагается, двигалась бесшумно.
Еще один осторожный шаг.
И еще.
А две предыдущие ночи Игоря мучили не кошмары, но кратковременные видения в минуты беспокойной дремы. Он в который раз переживал момент, когда неожиданной тенью появился за спиной караульного, сжимая в руках холодное оружие. Лезвие по самую гарду вошло в спину чеченца, все двадцать один сантиметр.
Он давно планировал побег, стащил из кухни штык-нож и спрятал в яме. Днем бежать бесполезно – догонят, только ночью. И только однажды боевики забыли закрыть крышку зиндана. Выбравшись из ямы, морской пехотинец спрятался в траншее, где не было места ни разминуться, ни нагнуться. Но кто не рискует здесь, в этом логове, тот не живет.
Это была вторая база Закира Ахметова, на которой побывал морской пехотинец. Укрепления сооружены грамотно, по всем правилам военного искусства. Зигзагообразные блиндажи в три наката, отделанные деревом и завешанные коврами – при прямом попадании гранаты или мины осколки обязательно застрянут в этом многоколенном проходе; а взрывная волна просто катится по коридору, просачивается сквозь материал и уходит в землю, не доходя до бункера. Все фортификационные сооружение построены руками пленных.
За одним из таких ковров мартовским вечером и укрылся матрос...
Он тащил мертвое тело врага легко, чувствуя невероятную силу, проволок его метров триста, не меньше, и только после этого руки его задрожали, желудок отозвался пустотой, голова слегка закружилась. Но силы вновь вернулись к морпеху, когда он передернул затвор автомата, точнее, к нему пришла уверенность: больше ему пленником не быть, как не будет первого, кого он поймает на мушку.
В километре от базы он оставил множество следов, осыпал камни со склона и, сильно рискуя, осторожно пошел в обратном направлении. И только через полчаса до него донеслась автоматная трескотня. На его поиски вышла чеченская стая.
Тень продолжала сокращать дистанцию. До спящего морпеха оставалось всего два шага. Он распахнул глаза в тот момент, когда крепкие пальцы сжали его запястья. Прямо перед собой он увидел испещренное полосами лицо. Даже не успев испугаться, услышал приглушенный голос:
– Тихо, тихо, парень. Выпусти пар в гудок: выдохни посильнее и успокойся.
И беглец успокоился, едва различил на губах спецназовца улыбку. “Наши”, – пронеслось в голове.
– Ну и задал ты нам работу, – Монах отпустил руки парня. – Подумали, что ты на медведя охотишься: куда он, туда и ты. Ну, рассказывай, куда идешь, откуда.
– Я из плена сбежал. – Игорь из-за плеча Монаха поглядел на других разведчиков, потом снова сосредоточил взгляд на нем, по его возрасту пытаясь определить звание. Однако... Впервые он видел скорее всего майора, лицо которого было исполосовано маскировочными полосами, а лоб стянут лихой банданой. Обычно так выглядят сержанты из спецподразделений. Вот рядом со стендом в войсковой части Игоря Стеблина его еще можно себе представить в качестве живого пособия противника из блока НАТО. И вооружен под стать “зеленому берету”: автомат с глушителем, на “разгрузке” болтается пара стреляющих ножей. Словом, бесшумное оружие, от которого боевики впадают в панику, ибо не могут определить, откуда ведется огонь. И вдруг Стеблин спохватился горячим шепотом:
– Там растяжка!
– Сняли мы ее, не волнуйся. Тебя как зовут?
– Игорем. – И через секунду: – Матрос Стеблин, 414-й отдельный батальон морской пехоты Каспийской флотилии.
– Каспийцев давно уже нет в Чечне. Сколько же ты был в плену?
– Полгода.
– Как-то странно ты сбежал из плена, матрос Стеблин, даже проволоку догадался прихватить.
– Проволоку я в лесу нашел.
– У кого был в плену?
– У Закира Ахметова.
Подошедший Руслан и Монах переглянулись: они давно ищут очередной лагерь полевого командира Ахметова. Ахметов прославился еще и самым интернациональным бандформированием, куда входили русские, дагестанцы, украинцы, белорусы, узбеки, арабы, негры. Самые меткие снайперы – как правило, латыши – опять же в отряде Ахметова.
– Еще пленники в лагере есть?
– Неделю назад были два парня, – матрос опустил голову, но тут же встрепенулся: – Товарищ майор, мне нужно рассказать вам что-то важное.
