— Он переживает, да? — тихо повторил Грег, по-прежнему не глядя на меня. — И с чего это?
Для чего я это делаю? Я набрала полную грудь воздуха.
— Ас того, что это преподносится в таком виде, который не имеет ничего общего с тем, что на самом деле произошло в горах, во время бури и всего остального.
При этих словах Грег, не посмотрев в мою сторону, позволил себе устало усмехнуться. Когда он заговорил, стало ясно, что это потребовало от него усилия, словно он все еще чувствовал боль.
— Я считаю, — медленно проговорил он, — что человек, который возглавил экспедицию, должен принять на себя ответственность за нее.
— Это была не увеселительная прогулка, — возразила я. — Каждый участник экспедиции знал, что отправляется в очень опасное место. Никто не может гарантировать хорошую погоду на горе, подобной этой, словно речь идет всего лишь о праздничном пикнике.
Морщины у него на лице поползли вверх. Казалось, что время, проведенное им в Гималаях под яростным солнцем и в разряженной атмосфере, наградило его обликом древнего буддийского монаха. На морщинистом загорелом лице сияли красивые кристально-голубые глаза младенца. Я почувствовала, что он принял на себя весь груз произошедшего. Он очень мне нравился.
— Да, Элис, — ответил он. — Это верно.
То, как это было сказано, выглядело не столько неким оправданием, сколько очередным примером ошибочных суждений.
— Мне бы хотелось, чтобы вы обсудили все это с Адамом, — в отчаянии пролепетала я.
— Для чего мне говорить с ним, Элис? Что он скажет мне?
Я немного подумала, собираясь с мыслями.
— Скажет, — наконец ответила я, — что там, на высоте около восьми тысяч метров, совсем другой мир и что нельзя морализировать по поводу того, что произошло.
— Проблема в том, — Грег едва шевелил губами, — что я с этим не согласен. Я знаю, что... — Он помедлил. — Я знаю, Адам чувствует, что вверху все по-другому, не похоже на все остальное. Но я полагаю, что можно морализировать по поводу поведения на вершине горы, как и в любом другом месте. Единственно необходимо воспринимать это правильно.
— Что вы имеете в виду?
Он вздохнул и огляделся, чтобы посмотреть, не вслушивается ли кто-нибудь в наш разговор. К счастью, все были заняты друг другом. Он сделал глоток из своего стакана, потом еще один. Я пила белое вино, он — виски.
— Должен ли я снова и снова казнить себя? Возможно, было безответственно с моей стороны вести относительно неопытных альпинистов на Чунгават. Я полагал, что отлично подготовлен. — Он твердо посмотрел на меня, в глазах появился новый, суровый блеск. — Возможно, я и по сей день так считаю. Мне стало плохо в горах, по-настоящему плохо, меня практически волоком пришлось стаскивать в базовый лагерь. Тогда была страшная буря, одна из самых сильных, которые мне доводилось видеть в мае. Но я думал, что создал систему закрепленных веревок и крючьев, которая при наличии носильщиков и профессиональных инструкторов обеспечивала полную безопасность. — Мы смотрели друг на друга, и тут я увидела, что его лицо начало смягчаться, пока на нем не появилось очень-очень печальное выражение. — Однако, скажете вы или другие люди, погибли пять человек. И кажется... да, неуместно делать заявления о том, что не выдержали та веревка или тот колышек, что мои мысли были заняты другими вещами. — Он едва заметно пожал плечами.
— Простите, — сказала я. — Я не сильна в технических деталях.
— Верно, — сказал Грег. — Многие не сильны.
— Но я знаю об эмоциях, последствиях. Это было ужасно для всех. Я прочла книгу Клауса. Он переживает по поводу того, что оказался беспомощным там, наверху. И Адам. Он все еще мучается из-за того, что не смог спасти свою подругу Франсуазу.
— Бывшую подругу, — ровным голосом поправил Грег. Было похоже, что он безутешен. Внезапно к нам подошла молодая женщина.
— Привет, — радостно сказала она. — Я Кейт из издательства, работала с книгой Клауса.
Возникла пауза, пока мы с Грегом обменивались взглядами, вдруг ощутив себя заговорщиками.
— Меня зовут Элис, — представилась я.
— Я — Грег.
По лицу женщины было ясно — она поняла, кто перед ней.
— О, вы были...
Кейт смущенно замолчала и покраснела.
* * *
— ...Было ужасно неловко, — рассказывала я. — Не пауза, а какая-то черная дыра. Ясно, что Грег не мог вступить и закончить за нее фразу, назвать себя одним из тех, кого обвиняют в катастрофе, а я полагала, что не мое дело вмешиваться и помогать ей выпутываться. Она все краснела, краснела, а потом просто отошла в сторону. Это... ой, холодно.
Адам натянул на меня одеяло.
— О чем ты разговаривала с Грегом?
Произнося это, он уложил мои конечности и перевернул меня, словно манекен.
— Аккуратнее. Я подумала, что должна увидеться с кем-нибудь, кто для тебя имеет значение. И еще я хотела рассказать ему, как ты переживаешь всю эту шумиху.
Я попыталась перевернуться, чтобы взглянуть Адаму в глаза.
— Ты против?
Я ощутила его руки у себя на затылке, потом он схватил меня за волосы и с силой вжал лицом в матрас. Я не сдержалась и вскрикнула.
— Да, я против. Это тебя нисколько не касается. Что ты знаешь об этом? — У меня на глаза навернулись слезы. Я попыталась перевернуться, но Адам локтем и коленом прижимал меня к кровати, одновременно водя пальцами по моему телу. — Твое тело так неисчерпаемо прекрасно, — нежно сказал он, его губы коснулись моего уха. — Я по уши влюблен в каждую его частицу, и я люблю тебя.
— Да, — простонала я.
— Но, — его голос стал жестче, хотя и теперь он был не громче шепота, — я не хочу, чтобы ты вмешивалась в дела, которые тебя абсолютно не касаются, потому что это меня бесит. Тебе ясно?
— Нет, — сказала я. — Я в самом деле не понимаю. Я не согласна.
— Элис, Элис, — укоризненно сказал он, перемещая пальцы от моих волос вдоль позвоночника, — нам нет дела до наших миров, до прошлых жизней друг друга. Значение имеет только то, что мы здесь, в этой кровати.
Вдруг я дернулась.
— Ой, больно! — вскрикнула я.
— Подожди, — сказал он. — Подожди, тебе лишь нужно расслабиться.
— Нет, нет, я не могу! — Я попыталась перевернуться на спину, но он надавил на меня так, что стало трудно дышать.
— Расслабься и верь мне, — говорил он, — верь мне.
Вдруг мое тело пронзила боль, это было словно вспышка света, которую я могла видеть и чувствовать, и она пробегала сквозь меня снова и снова — бесконечно, и я услышала крик, который словно исходил откуда-то. Но кричала я.
* * *
Врач, которая за мной наблюдала, Кэролайн Воган, всего на четыре-пять лет старше меня, и каждый раз, когда я обращаюсь к ней — обычно по поводу каких-нибудь предписаний или прививок, — чувствую, что мы те люди, которые обязательно подружились бы, познакомься при других обстоятельствах. В данном случае по этой причине было немного неловко. Я позвонила ей и упросила срочно принять меня по дороге на работу. Да, это важно. Нет, я не могу ждать до завтра. Внутреннее обследование было болезненным, и я кусала костяшки пальцев, чтобы не закричать. Кэролайн болтала со мной, а потом вдруг замолчала. Спустя несколько секунд она стянула перчатки, и я ощутила ее теплые пальцы на верхней части спины. Она сказала, что можно одеваться, а сама стала мыть руки. Когда я вышла из-за ширмы, она сидела за столом и делала записи. Она подняла глаза.
— Можете сесть?
— С трудом.
— Я удивлена. — У нее был очень серьезный, почти торжественный вид. — Как вы отнесетесь к тому, что у вас обширная анальная трещина?
Я постаралась взглянуть на Кэролайн спокойно, словно речь шла о гриппе.
— И что это значит?
— Она, возможно, зарастет сама собой, но вам следует в течение следующей недели или около того потреблять побольше фруктов и клетчатки, чтобы избежать дальнейшего ухудшения. Я пропишу еще легкое слабительное.
— Это она?
— Что вы имеете в виду?
— Очень болит.
Кэролайн немного подумала и дописала что-то в рецепт.
— Это анестезирующий гель, он должен помочь. Приходите провериться на следующей неделе. Если трещина не затянется, нам придется подумать о расширении анального прохода.
— Это что такое?
— Не беспокойтесь. Это несложная процедура, но ее делают под общим наркозом.
— Боже.
— Не бойтесь.
— Хорошо.
Она отложила ручку и передала мне рецепт.
— Элис, я не собираюсь читать вам лекции по поводу нравственности. Но, ради Бога, относитесь к своему телу с уважением.
Я кивнула. Я не могла придумать, что сказать.
— У вас синяки на внутренних поверхностях бедер, — продолжала она. — На ягодицах, на спине и даже слева на шее.
— Как видите, я ношу блузку с высоким воротником.
— Вы ни о чем не хотите поговорить со мной?
— Все кажется хуже, чем есть на самом деле, Кэролайн. Я недавно вышла замуж. Мы увлеклись.
