— Ну что поделаешь.
— Как-то вечером он сидел в баре. На него напали шестеро. Знаешь, что он сделал?
— Нет.
— Улегся на пол, как распоследний хлюпик. И сказал: «Валяйте, парни». Парни сказали ему, чтоб он встал. Но он так и остался лежать, сложив руки на животе, словно он не мужик. Тогда парни говорят: «Вставай, черт тебя возьми, мы закажем тебе выпивку». И знаешь, что он им ответил, этот старикашка?
— Знаю.
— Правда?
— Он сказал: «Смотря какую выпивку. Я не встаю ради бокала божоле».
— Верно, так он и сказал, — отозвался парень: он был озадачен.
— И тогда шестеро парней прониклись к нему уважением, — продолжал Адамберг, обмакивая сухарик в кофе. — Они помогли старикашке встать и с тех пор стали его закадычными друзьями. Однако я не считаю, что он вел себя как трус. На мой взгляд, он проявил мужество. Чего и следовало ожидать от Вейля. Ведь это был Вейль, да?
— Да.
— Он выдающаяся личность. А я — нет.
— Он лучше тебя, да? Как легавый?
— Ты огорчен, что тебе достался не самый сильный противник?
— Нет. Говорят, среди легавых ты — номер один.
— Ну если так, значит, сама судьба свела нас с тобой.
— Ты даже не догадываешься, насколько ты прав, — ухмыльнулся парень и отпил первый глоток кофе.
— Ты можешь называть меня не легавым, а как-нибудь по-другому?
— Ага. Я могу называть тебя фараоном.
Адамберг доел бутерброд и допил кофе — настало время, когда он обычно уходил на работу. От дома до Конторы было полчаса пешком. Он вдруг ощутил безмерную усталость, его тошнило от этой ситуации, от этого парня, от себя самого.
— Семь часов, — сказал он, глянув в окно. — В семь часов сосед мочится на дерево. Он мочится каждые полтора часа, днем и ночью. Дереву это пользы не приносит, но зато я узнаю, который час.
Парень стиснул в руке револьвер и посмотрел в окно на Лусио.
— Почему он мочится каждые полтора часа?
— У него проблемы с простатой.
— А мне плевать, — злобно сказал парень. — У меня туберкулез, чесотка, лишай, энтерит и нет одной почки.
Адамберг вымыл кружки.
— Теперь понятно, почему ты убиваешь людей направо и налево.
— Ага. Больше года я не протяну.
Адамберг показал на пачку сигарет, которую принес Кромсатель.
— Что, хочешь сигарету?
— Да.
Парень толкнул к нему пачку.
— Приговоренным это разрешается. Покури перед тем, как я тебя прикончу. Какие еще у тебя желания? Что-то узнать? Что-то понять? Даже не думай. Ни черта ты не узнаешь и не поймешь.
Адамберг взял сигарету и жестом попросил огоньку.
— Тебе что, совсем не страшно?
— Совсем.
Адамберг затянулся, выпустил дым: от сигареты у него закружилась голова.
— А все-таки зачем ты пришел? Чтобы броситься навстречу судьбе? Поведать мне свою печальную историю? Попытаться найти себе оправдание? Узнать, достойный ли попался противник?
— Ага, — произнес молодой человек, и было неясно, на который из вопросов он отвечает. — Я хотел взглянуть на твою рожу — и уйти. Нет, не так. Я пришел, чтобы изгадить тебе жизнь.
Он стал надевать на плечи кобуру, но запутался в ремнях.
— Неправильно надеваешь, не на ту сторону. Этот ремень надевается на правое плечо.
Парень опять начал возиться с ремнями. Адамберг сидел не шелохнувшись и смотрел на него. Снаружи послышалось жалобное мяуканье, в дверь заскреблись когти.
— Кто это?
— Кошка.
— Неужели ты держишь дома животных? Какое жалкое хобби! Для этого надо быть дебилом. Она твоя?
— Нет. Она живет в саду.
— У тебя дети есть?
— Нет, — на всякий случай солгал Адамберг.
— Как это удобно — каждый раз отвечать «нет», верно? Как это удобно — ничем не дорожить! Воспарять ввысь, пока другие вкалывают здесь, на грешной земле.
— Ввысь — это куда?
— В поднебесье. Не зря же тебя прозвали «Ловец облаков».
— Ты хорошо информирован.
— Ага. Про тебя все можно найти в интернете. Увидеть твою рожу, узнать о твоих подвигах. Например, о том случае, когда ты гнался за одним типом в порту Лориана, а в итоге он бросился в воду.
— Он не утонул.
Из-под двери опять послышалось мяуканье, в нем звучала паника, мольба о помощи.
— Черт, да что с ней такое?
— Наверно, у нее беда. Она недавно в первый раз окотилась и плохо справляется с материнскими обязанностями. Предположим, один из котят залез куда-то, а вылезти не может. Но нам плевать на него.
— Это тебе плевать, потому что ты мразь и тебе ни до кого нет дела.
— Ну если так, открой дверь и посмотри, что с ней.
— Еще чего. Стоит мне выйти — и ты сразу смоешься, гнида.
— А ты запри меня в кабинете, там на окне решетка. Забери оба ствола, и все будет нормально. Ты же круче меня, так докажи это.
Держа Адамберга под прицелом, парень обшарил взглядом кабинет.
— Сиди смирно, понял?
— Найдешь котенка — возьми его снизу, под животик, или за шиворот, а голову не трогай.
— Надо же, — злобно хихикнул парень. — Прямо не комиссар, а ласковая мамочка.
Потом засмеялся громче и запер дверь на задвижку. Адамберг подошел к окну и прислушался: в саду раздался скрежет, как будто передвигали деревянные ящики для фруктов, а затем голос Лусио:
— Ветер повалил ящики, а под них залез котенок, и теперь он в ловушке. Пошевеливайся, hombre, ты же знаешь, у меня только одна рука. А это еще кто? И почему вы с двумя пушками?
Властный голос Лусио словно прощупывал землю тростью с железным острием.
— Я родственник комиссара. Он тренирует меня по стрельбе.
Неплохо придумано, решил Адамберг. Лусио с почтением относился к семейным узам. Опять заскрежетали ящики, потом раздалось едва слышное мяуканье.
— Вы его видите? — спросил Лусио. — Он ранен? Я не выношу крови.
— А вот я обожаю кровь.
— Если бы вы видели, как у вашего деда под градом пуль лопается живот и оттуда выпадают кишки, а из вашей оторванной руки фонтаном бьет кровь, вы бы так не говорили. И чему только учила вас мать? Отдайте котенка, я вам не доверяю.
Полегче, Лусио, полегче, стиснув зубы, прошептал Адамберг. Черт возьми, это же Кромсатель, неужели ты не понимаешь, что такой тип может сорваться в любой момент и раздавить котенка каблуком сапога, а тебя самого размазать по полу в сарае? Придержи язык, отбери у него котенка и поскорее уходи к себе.
Хлопнула наружная дверь, послышались тяжелые шаги, приближающиеся к кабинету.
— Застрял, паршивый слабак, под упавшими ящиками и не мог выбраться наружу. Совсем как ты, — добавил он, усаживаясь напротив Адамберга. — А с соседом тебе не повезло, он зануда. Вейль куда занятнее.
— Я сейчас выйду отсюда, Кромс. Терпеть не могу долго сидеть на месте. Это единственная вещь, которая действует мне на нервы. Но зато действует очень сильно.
— Да ну? — осклабился парень, наставив на него револьвер. — Подумать только, легавому обрыдло сидеть тут со мной, легавый хочет выйти.
— Ты все понял правильно. Видишь этот пузырек?
Адамберг держал двумя пальцами крошечную, наполненную коричневатой жидкостью пробирку, по размеру не больше, чем бесплатный образец духов.
— Очень тебе советую: выслушай меня, прежде чем хвататься за ствол. Видишь эту штуковину? Если я ее откупорю, ты умрешь. Меньше чем за секунду. Точнее, за семьдесят четыре сотых и четыре тысячных доли секунды.
— Ах ты гад, — прорычал парень. — Вот почему ты передо мной выпендривался, да? Вот почему тебе не было страшно?
— Погоди, я еще не все объяснил. Чтобы снять пушку с предохранителя, тебе потребуется шестьдесят пять сотых секунды; чтобы нажать на спуск — пятьдесят девять сотых. Время пролета пули — тридцать две сотых. В целом получается одна и пятьдесят шесть сотых секунды. То есть ты умрешь раньше, чем в меня попадет пуля.
— Что за дрянь в этой пробирке?
Парень встал и начал пятиться назад, держа Адамберга под прицелом.
— Нитроцитраминовая кислота. Смешиваясь с воздухом, она превращается в отравляющий газ.
— Тогда ты сдохнешь вместе со мной, гнида.
— Ты опять не дослушал. Всем, кто работает в полиции, вводят антидот — делают регулярные подкожные инъекции в течение двух месяцев, и можешь мне поверить: удовольствие еще то. Если я сорву пробку, тебе конец: сердце раздуется, как пузырь, и лопнет. Что касается меня, то я три недели буду мучиться рвотой и поносом, кожа покроется сыпью, волосы вылезут. А потом все пройдет, и я буду как новенький.
— Ты этого не сделаешь.
— С тобой, Кромсатель, я сделаю это не задумываясь.
— Сукин сын.
— Да.
— Ты не можешь просто так убить человека.
— Могу.
— Что ты хочешь?
— Чтобы ты положил оба ствола на пол, открыл ящик буфета, достал оттуда две пары браслетов и защелкнул одну пару у себя на щиколотках, а другую — на запястьях.
