— Давай!
— Быстрее!
Меня подхватили крепкие руки и куда-то поволокли. Хрипя, я попытался сфокусировать взгляд. Обивка салона, передний подголовник, панель приборов, чей-то затылок. Меня грубо затолкали, практически запихнули, на заднее сиденье «Пежо». Слева и справа от меня плюхнулись сами амбалы — я ощутил локтями их здоровенные туши. Корчась от боли, металлом сковывающей грудь, я попытался правой врезать одному из своих похитителей. Но ему удалось перехватить мою руку. И в ту же секунду перед моими глазами что-то молниеносно промелькнуло. Я успел осознать, что это был локоть амбала. А потом он локомотивом впечатался в мое лицо.
И я провалился в темноту.
В себя я пришел резко, от боли, когда меня швырнули на землю. Сухая острая трава колола кожу. Я приподнялся на ладонях. Грудная клетка раскалывалась при каждом вдохе, но я мог дышать. Хрипя, я встал на колени и поднял глаза.
Это был большой пустырь, поросший травой и кустарником и захламленный всяким мусором — от старых мятых газет и пустых пивных бутылок до гнилых бамперов и ржавых мятых автомобильных дисков. Слева и справа от пустыря тянулись задние стены длинных рядов гаражей. Мы были где-то на окраине города, за гаражными городками. Почему, я хорошо знал. Этот пустырь был местом, где можно делать все.
По обе стороны от меня стояли амбалы. Сейчас, скосив на них взгляд, я мог их рассмотреть. Один — светловолосый, с толстыми губами, смахивал на умственно неполноценного. У второго был выдающийся острый нос с горбинкой и тупой взгляд животного.
Я дотронулся до груди. Каждый миллиметр грудной клетки отзывался острой болью. Только сейчас я сообразил, что произошло. В меня стреляли из травматического пистолета.
Из-за руля застывшей в 5–6 метрах от меня «Пежо» вышел третий. Плотный, средних лет, в костюме, что делало его больше похожим на предпринимателя, чем на уголовника. Выдавали только перстни-наколки на пальцах, кричащие о судимостях, и неприятный пронизывающий взгляд.
Он был самым опасным. Привыкшим к подчинению. И к насилию.
— Кто ты? — спросил он.
Я попытался ответить, но тут оказалось, что мой рот забит кровью. Локтем амбал, которого я идентифицировал как Губошлепа, разбил мне лицо. Я сплюнул соленый темно-красный сгусток и отозвался:
— А ты кто?
— Я тот, на чьей территории ты пытаешься работать.
— Кирюха, значит?
Кирюха нахмурился. Но соображал он быстро.
— Разболтала, значит, старая п… да. Язык козе отрезать надо… Повторяю вопрос. Кто ты?
Левой ладонью я нащупал рукоятку складного ножа, закрепленного на внутренней стороне запястья. Нож был при мне. Бандиты были способными на многое тварями, но профессионалами они не были, иначе бы сразу нашли оружие.
— Леха, — сказал я. — Просто Леха. Хочу работать.
— Вот как.
— Мне сказали, нужно платить Кирюхе за место. Когда твои на фургоне приехали, я ждал, что они ко мне подойдут. Я бы им заплатил, сколько нужно. И вообще узнал, как все работает, какие у вас правила. Но ко мне никто не подошел. Зачем сразу бить-то?
— В твоем бизнесе чем больше отп… здят, тем больше денег подают, так что спасибо скажи, — хмыкнул Кирюха. — Значит, говоришь, работать хочешь?
— Деньги всем нужны.
Фильтруй каждое слово, приказал я себе, утирая кровь с лица грязным предплечьем. Эти твари четвертуют людей, превращая их в куски мяса.
Кирюха снова хмыкнул. Кивнул Носу и сделал жест рукой. Тот передал ему что-то. Я увидел, что это были мои вещи. По пути на пустырь, пока я был в отключке, амбалы прошлись по моим карманам и выгребли все. Сложенная вчетверо листовка, сотовый телефон, нож из кармана в пиджаке и зажим для денег…
Черт побери.
Кирюха открыл зажим для денег. Быстро перебрал купюры.
— У тебя тут почти 15 штук. Нехило для нищего.
Пальцы левой руки сжимали рукоятку ножа. Вчера я тренировался быстро срывать его. И сейчас я мог дать неожиданный отпор в любой момент. Но этот момент нужно было правильно выбрать. Ошибиться нельзя. Их трое, и они не были скованы моральными принципами.
— Наследство от дяди из Америки прислали, — откликнулся я. — Тот самый дядя-миллионер, о котором все говорят в анекдотах и о котором все мечтают. Мне повезло, а остальным нет.
Кирюха улыбнулся.
— Круто.
Он снова кивнул Носу. Тот, как хорошо натасканная овчарка, понимал хозяина без слов. Нос резко вскинул ногу и со всей силы врезал мне тяжелым ботинком в грудь. Ударом меня швырнуло на спину, и я взвыл от боли. Ощущение было, что прямо сейчас вся грудная клетка рассыплется на отдельные кости.
Подключился Губошлеп. Он рывком за волосы поднял меня на колени. Дернул как следует — в его руке остался клок волос, который он тут же брезгливо стряхнул. Но на фоне адской боли в груди этот рывок был пустяком.
— Само собой, твои бабки я забираю, — с трудом различил я голос Кирюхи. Он сунул зажим для денег в задний карман. — Моральный ущерб за работу на моей территории. Теперь я спрошу еще раз. Кто ты?
— Почему… — я сплюнул. От обезвоживания смешанная с кровью слюна была густой и тягучей. — Почему ты мне не веришь? Я просто хочу работать.
— Потому что у тебя бабки. А сам ты молодой здоровый пацан. Жилистый, с набитыми кулаками, — Кирюха помолчал. — А еще потому, что твое поведение мне не нравится. Зачем-то сунулся к попу. До той старой п… ды с вопросами докопался. Тыкал ей в рожу какую-то бумажку.
Тут он сообразил, что эта бумажка прямо сейчас находится в его руках. Кирюха развернул листовку. Удивленно уставился на фотографию Сергея с призывом сообщить, если кто-то видел этого человека.
— Что это за херня?
— Там все написано.
Я следил за его реакцией. За его глазами. Он должен узнать собственного раба в лицо. Если они похитили Сергея, они были последними, кто видел его таким. С глазами.
— Сергей Рогов… Сел на поезд… «Москва-Оренбург»… Пропал… Если вы видели… — Кирюха поднял на меня глаза и повторил: — Не понял, что это за херня?
Надежда. Я был на окраине незнакомого и чужого мне города в компании трех отморозков, способных без зазрения совести лишить человека жизни. Но во мне загорелся огонек надежды.
— Ты его не узнаешь?
— С хера бы я его узнавал? Что ты гонишь вообще, волосатик?
— Пожалуйста. Посмотри на фотку. Покажи своим, — горячо выпалил я, кивнув на Губошлепа и Носа. — Прошу. Вы его знаете или нет?
Кирюха был хозяином положения. Но когда человек ничего не понимает, он машинально делает вещи, о которых его просят. Особенно, если это можно сделать механически и не задумываясь. Кирюха показал листовку Носу. Губошлеп подошел сам и взглянул на фото.
— На Пашу-очкарика похож.
— Точно, — подхватил Нос. — Похож. Только не он ни хрена.
Надежда разгоралась с каждым их словом. Рабовладельцы не узнают Сергея!
— Паша-очкарик? Слепой пацан без ног? Это он?
— Ты его знаешь? — озадачился Кирюха.
— Та старуха около церкви говорила. Паша-очкарик работает иногда на вашей точке на вокзале, да? У подземного перехода? Его зовут Паша?
Кирюхе все это надоело. Он нахмурился.
— Что ты мелешь, задрот? Что у тебя за дела?
Сейчас было не до легенд. Я получил надежду, и мне нужно было убедиться.
— Я ищу брата. Он пропал. Мне сказали, что видели на вокзале инвалида, похожего на моего брата. Только… без глаз. И без ног.
Кирюха внимательно слушал. И, кажется, начал понимать.
— Ты поэтому около церкви засел? Нас выслеживал? Брата ищешь?
— А ты бы не искал?
Кирюха усмехнулся и покачал головой. А затем смял листовку с фотографией Сергея и отшвырнул ее в сторону.
— Ясно-понятно. У меня для тебя две новости, волосатик. Хорошая и плохая. Сначала, наверное, хорошая. Этого задрота с фотки мы никогда не видели. Он малость похож на нашего Пашу-очкарика, но это не он.
Я непроизвольно выдохнул, и это был возглас облегчения. Я искал брата, но самым страшным вариантом было найти его запуганным и покалеченным рабом-инвалидом. От сердца отлегло. Я благодарил бога.
— Почему — Паша-очкарик? — спросил я неожиданно даже для себя. — Он же без глаз? Почему очкарик?
Губошлеп и Нос гнусно заулыбались. А Кирюха и вовсе развеселился.
— Интересно, да? А он в Москву из какой-то деревни ехал. Глаза лечить. Зрение у мальчика было ни к черту, понимаешь ли. Хотел операцию сделать, чтобы исправить проблему, — Кирюха весело хохотнул. — Ну, мы ему и помогли. Нет глаз — нет проблемы. Паша визжал, как свинья. Давно мы так не ржали.
— Смешно, значит, было, — сказал я.
— Ты еще не дослушал, — веселился Кирюха. — Это было во-первых. Но есть и во-вторых. Очкарик — от слова «очко». Шаришь, к чему я?
Нос и Губошлеп сияли, переглядываясь. Я все понял. Господи.
