В дом вела древняя тяжелая деревянная дверь, неуместно напомнившая Хоффману Венецию, явно старше самого здания, с выгравированными масонскими символами. На его глазах она открылась внутрь, и из темной пустоты появился мужчина в джинсах и кроссовках, с накинутым на голову капюшоном. Лицо разглядеть не удалось. Мужчина засунул руки в карманы, сгорбился и зашагал по улице. Через минуту дверь снова открылась. На этот раз вышла молодая худенькая женщина с пышными крашеными оранжевыми волосами и в короткой юбке в черно-белую клетку. На плече у нее висела сумка. На пороге она остановилась, открыла сумку, порылась в ней, достала темные очки, надела их и направилась в противоположную сторону.
Хоффман никак не мог принять решения, заходить ли ему в дом, и некоторое время наблюдал, затем пересек улицу и остановился перед дверью. Наконец, он толкнул ее и заглянул внутрь, сразу почувствовав запах застоявшегося воздуха, который только подчеркивала горевшая где-то палочка благовония. Маленький вестибюль с конторкой портье был пуст; здесь стояли диван с черно-красной обивкой и деревянными ножками и два таких же кресла. В сумраке ярко сиял освещенный аквариум, но Хоффману показалось, что там никого нет.
Он переступил порог и сделал несколько шагов, решив, что, если его остановят, он скажет, что ищет комнату: в кармане у него лежали деньги, так что тут все было в порядке. Вероятно, здесь брали почасовую оплату. Толстая дверь закрылась, отрезав все звуки улицы; наверху кто-то ходил, играла музыка, и от ударов басов дрожали тонкие стены. Александр пересек пустой вестибюль и через узкую дверь вошел в коридор, ведущий к лифту. Он нажал на кнопку вызова, и двери сразу открылись, словно лифт его поджидал.
Он оказался очень узким, обитым поцарапанным серым металлом, точно старый картотечный шкафчик, в нем могло поместиться не больше двух человек, и как только дверь закрылась, у Хоффмана начался приступ клаустрофобии. У него был выбор из семи этажей, и он нажал на кнопку с цифрой шесть. Загудел далекий двигатель, лифт загрохотал и начал очень медленно подниматься. Теперь Александр ощущал даже не опасность, его охватило странное чувство, словно он вновь оказался в далеком детском сне, которого не может вспомнить. И есть только один способ проснуться — дойти до конца.
Показалось, что он ехал в лифте бесконечно долго. Интересно, что его ждет наверху? Когда лифт наконец остановился на шестом этаже, Хоффман поднял руки, чтобы защититься, дверь неуверенно открылась.
На площадке было пусто. Ему не хотелось выходить, но, когда двери начали закрываться, Хоффман выставил ногу, чтобы снова не оказаться в клетке. Двери содрогнулись, раздвинулись, и он осторожно шагнул на площадку. Здесь оказалось еще темнее, чем в вестибюле, и Александр подождал, пока глаза приспособятся к тусклому освещению. Через пару мгновений он увидел голые стены и почувствовал такой застоявшийся воздух, почти зловонный, словно живущие в доме люди тысячи раз вдыхали и выдыхали его, но никогда не открывали двери или окна.
Было жарко. Напротив лифта находилось две двери; в обе стороны уходили коридоры. Самодельный указательный знак, собранный из отдельных пластиковых букв, какие продают в детских магазинах, указывал, что комната шестьдесят восемь находится справа. Снова с тяжелым гудением заработал двигатель лифта, заставив Хоффмана вздрогнуть. Он стоял и слушал, как кабина опускается вниз. Затем наступила тишина.
Александр сделал пару шагов направо и заглянул за угол. Комната шестьдесят восемь находилась в дальнем конце коридора, дверь была закрыта. Где-то рядом послышался скрежещущий ритмичный металлический скрип, и сначала Хоффман ошибочно принял его за звук пилы, но почти сразу сообразил, что это пружины кровати. Потом раздался стук. Человек застонал, словно от боли.
Александр вытащил мобильник, намереваясь позвонить в полицию. Он находился в центре Женевы, однако сигнала не было. Хоффман засунул телефон в карман и осторожно двинулся дальше по коридору. Его брови находились на том же уровне, что и выпуклое матовое стекло глазка. Он прислушался. Ничего. Александр постучал в дверь, затем прижался ухом к дереву. Полная тишина. Даже пружины в соседней комнате перестали скрипеть.
Тогда он нажал на пластиковую ручку и обнаружил, что дверь заперта. Но автоматический замок был совсем простым, американским, к тому же косяк двери заметно подгнил: когда Хоффман вдавил ноготь в ноздреватое дерево, через несколько мгновений у него в руке оказался кусочек размером со спичку. Александр отступил на шаг, обернулся и с размаха ударил в дверь плечом. Она слегка поддалась. Он снова отошел — теперь на три шага — и нанес новый удар. На этот раз послышался хруст, и дверь сдвинулась на несколько сантиметров. Просунул туда несколько пальцев и снова надавил. С глухим треском дверь распахнулась.
Внутри было темно, лишь серый дневной свет просачивался из окна — в том месте, где ставни чуть-чуть разошлись в стороны. Хоффман нащупал на стене кнопку, нажал ее, и шторы начали медленно подниматься. Окно выходило на пожарную лестницу, прикрепленную к тыльной стороне здания. Соседний дом находился примерно в пятидесяти метрах, от отеля его отделяли кирпичная стена и дворы, заставленные мусорными баками и заросшие сорняками.
Теперь Александр смог в тусклом свете разглядеть комнату: узкая незастеленная кровать с серой простыней, свисающей на красно-черный ковер, небольшой комод, на котором лежит рюкзак, деревянный стул с потертым сиденьем из коричневой кожи; под окном такая горячая батарея, что к ней невозможно прикоснуться. Комнату пропитал сильный запах застарелого сигаретного дыма, мужского пота и дешевого мыла. Обои вокруг голых электрических лампочек на стенах сильно выцвели. В крошечной ванной Хоффман обнаружил маленькую ванну с прозрачной пластиковой занавеской, раковину и унитаз, все зеленовато-черное в тех местах, куда попадала вода из неисправного крана; на деревянной полке стоял стакан с зубной щеткой и одноразовым лезвием для бритья.
Александр вернулся в спальню, положил рюкзак на кровать, перевернул его и высыпал содержимое на одеяло. Главным образом там лежала грязная одежда — клетчатая рубашка, футболки, нижнее белье, носки, но под ними прятался старый цейсовский фотоаппарат с мощным объективом, а также ноутбук, находящийся в режиме ожидания, теплый на ощупь.
Хоффман положил ноутбук и вернулся к входной двери. Косяк выкрошился вокруг замка, но сама она осталась целой, и ему удалось аккуратно ее закрыть так, что замок снова защелкнулся. Конечно, если нажать снаружи, она откроется, но издалека будет выглядеть нетронутой. Около двери Александр заметил пару ботинок, поднял их большим и указательным пальцами и осмотрел. Именно такие он видел у себя дома. Поставил обувь на место, сел на край кровати и открыл ноутбук. В этот момент откуда-то из глубин здания послышалось лязганье. Лифт снова начал подниматься.
Александр отложил компьютер и прислушался к гудению лифта. Наконец, тот остановился, хлопнула открывшаяся где-то рядом дверь. Он быстро пересек комнату и выглянул в глазок, как раз в тот момент, когда мужчина свернул за угол. В одной руке незнакомец держал белый пластиковый мешок, другой рылся в кармане. Подойдя к двери, он вытащил ключ. В искажающих линзах глазка его лицо еще больше напоминало череп, и Хоффман почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом.
Он отступил назад, огляделся по сторонам и спрятался в ванной комнате. Через мгновение услышал, как ключ поворачивается в замке, затем послышалось удивленное восклицание, когда дверь открылась сама. Стоявший в полумраке Александр, освещенный лишь полоской света, проникающего сквозь приоткрытую дверь ванной, хорошо видел центр комнаты. Он затаил дыхание. Некоторое время ничего не происходило. Хоффман молился о том, чтобы мужчина спустился вниз и сообщил портье, что в его комнату кто-то забрался. Однако в следующее мгновение тень промелькнула перед ним, стремительно перемещаясь к окну. Александр хотел было броситься к двери, но мужчина с невероятной быстротой метнулся обратно и ударом ноги распахнул дверь в ванную комнату.
Он стоял, слегка согнув и расставив ноги, чем-то напомнив Хоффману скорпиона, держа в правой руке на уровне головы длинный клинок. Он показался крупнее, чем в прошлый раз, в этой своей кожаной куртке; и не было никакой возможности проскочить мимо него. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, потом мужчина спокойно заговорил — оказалось, что у него на удивление хорошая речь.
— Zurück. In die Badewanne. [47]— Он указал в сторону ванной комнаты ножом, и Александр покачал головой. Он не понимал. — In die Badewanne, — повторил мужчина ободряюще, показывая ножом на ванну.
После еще одной бесконечной паузы Хоффман обнаружил, что его конечности начали выполнять приказ. Рука отодвинула пластиковую занавеску, ноги неуверенно переступили через край ванны, тяжелые ботинки встали на дешевый пластик. Мужчина вошел в ванную комнату. Здесь было так тесно, что он заполнил собой почти все пространство. Он потянул за шнур, и над раковиной загорелась лампа дневного света. Мужчина закрыл за собой дверь.
