— Ага! — вяло обрадовался я. — Разработка откладывается на неопределенное… — И осекся. „СААБ“, проехавший за поворот метров на триста, стремительно пятился задом по крайнему левому ряду, повергая в паник водителей сзади идущих машин, которые отчаянно сигналили и сдавали вправо, пытаясь избежать столкновения. Поравнявшись с поворотом, „СААБ“ зарулил налево и стремительно рванул у нам.
— Ну! — заорал я. Водила резко перегазовал, метнулся за рефрижератором вправо-влево, ища наиболее оптимальный вариант обгона, — в этот момент „СААБ“ поравнялся с такси и резко принял влево, поджимая свою левую переднюю дверь к нашей правой передней фаре.
— Подрезала, сука! — отчаянно вскрикнул водила, из всех сил пытаясь выровнять машину, неудержимо заворачивавшую влево, на овощную палатку. „Бум! Бум!“ — глухо стукнули по днищу бордюры.
— Ай! — испуганно крикнула губернаторша, и наша тачка совместно с „СААБом“ с разбегу ввалилась в овощную палатку, разметав в разные стороны яблоки, сливы и прочие дары плодоносных долин южного Азербайджана.
Открыв дверцу, я выбрался наружу и вытащил за собой перепуганную губернаторшу. Снаружи было нехорошо. Таксишная „Волга“ наполовину находилась за разрушенным прилавком — степень серьезности повреждения авто определить было весьма сложно, поскольку капот был целиком похоронен под грудой свежедавленных фруктов, ящики с которыми минуту назад стояли ровными рядами в глубине палатки. Палатки, как таковой, не существовало — от нагрузки она лопнула по уровню крыши, и теперь посреди кучи фруктов одиноко возвышался чудом сохранившийся шест, угрожающе раскачивающийся в разные стороны. Под грудами полотна что-то шевелилось, стонало и даже невнятно ругалось. Я разобрал достаточно отчетливое „Гищдаллах!!!“ и облегченно вздохнул: овощной рынок „держали“ мамеды (так в Новотопчинске дразнят азербайджанцев), община которых в криминальном мире области имела солидный вес, так что, задави мы кого-нибудь из этой братии ненароком, пришлось бы потом покупать танк. Или какой там, в задницу, танк! Вертолет! И быстренько крутить лопастями, уматывая в безбрежную даль.
„СААБ“, как ни странно, не пострадал совсем. Оксана, проявляя завидное самообладание, сдала машину назад, выехала на шоссе и только после этого покинула салон.
— И где ты эту грязную шлюху подцепил, а?! — грозно крикнула психоаналитичка, приближаясь и неинтеллигентно тыча пальцем чуть ли не в глаз моей юной спутнице. — На какой помойке ты ее подобрал?!
— Я это… Ну, я там… — растерянно пробормотал я, пожимая плечами.
— За шлюху ответишь! — увесисто произнесла губернаторша и неожиданно шлепнула Оксану ладошкой по указующему персту.
— Ай! Палец сломала, прошмандовка! — звонко вскрикнула Оксана, тряся правой рукой и одновременно толкая губернаторшу левой.
— Я тебя урою, паскуда! — неожиданным басом взревела губернаторша и бросилась на Оксану, норовя вцепиться ей в горло.
— Девчата, девчата! — встревоженно вскричал я, встревая между двух прекрасных тел и пытаясь их рассоединить. — Прекратите!
— Плати за тачку, дура! — раздался где-то рядом визгливый голос взъерошенного таксера. — Полтора лимона гони, идиотка, — фонари, радиатор, крылья — на фуй! Да какой там полтора — все четыре гони!
— Девчата, девчата! — тоскливо кричал я, пытаясь растащить рычащих, аки тигрицы, прекрасных дам, собиравшихся нешуточно растерзать друг друга на куски.
— Твой рот е…ль, тура! — возникла рядом исцарапанная физиономия хозяина палатки — широченного кучерявого мамеда в порванной рубашке. — Палатка — двенадцать „лемон“, прюкты-мрюкты — дывадцать „лемон“! Моральный тудым-сюдым ущерб — тоже дывадцать „лемон“!
— Мы заплатим! — кричал я таксисту. — Все восстановим, дорогой! — Это — мамеду. — Девчата, девчата! — Это сцепившимся и визжащим, как стадо диких койотов, дамам.
— Бабки давай, тура! — яростно вопил мамед, рванув на груди рубашку. — А то мен сана кечаль гет на куски — клянусь-э! — на куски порвать буду!!!
Отчаянно подпрыгнув на месте, я оторвал Оксану от губернаторши и грубо толкнул ее в сторону „СААБа“, крикнув:
— Садись, заводи мотор! Сейчас ведь сбегутся, действительно на куски порвут! — после чего ухватил за плечи Ольгу и жарко нашептал ей на ухо: — У них тута пулеметы, гранатометы — щас начнут мочить! Хорош придуряться — уматывать надо!
Словно в подтверждение моих слов к месту происшествия начали неторопливо подтягиваться торгаши — все сплошь нехилые мамеды, вооруженные разнокалиберными колюще-режущими предметами явно не заводской кондиции.
— Мы тебе заплатим, обязательно заплатим, дорогой! — вторично пообещал я несколько притихшему при виде намечавшейся массовки таксеру и рванул вслед за выпавшим из моего поля зрения мамедом — хозяином порушенной палатки, который успел прочно ухватить Оксану за руку и теперь тащил ее прочь от „СААБа“, ругаясь сразу на трех языках.
— Садись в „СААБ“, Оленька, — бросил я по пути взлохмаченной губернаторше.
Оленька презрительно фыркнула, однако вняла моему совету и поспешно водрузила свою прекрасную попу на заднее сидение Оксаниной машины. Я облегченно вздохнул и приблизился вплотную к мамеду, оккупировавшему мою психоаналитичку.
В этот момент Оксана выпала из шокового состояния и заметила, что с ней обращаются не совсем так, как принято в европейских домах. Реакция, естественно, не замедлила последовать.
— Пшел вон, казззел черножопый! — заорала психоаналитичка и, подкрепляя устное внушение, пнула мамеда по голени острым носиком туфли. Взревев, как слон, мамед отпустил мою подружку и с размаху залепил ей мощную пощечину. Слабо пискнув, Оксана упала на коленки и завалилась набок, мгновенно утратив бойцовский задор.
— Зря вы так, мамед, — сурово сообщил я женоизбиенцу и с размаха пнул его ногой в живот — носок туфли провалился едва ли не до позвоночника. — На! Я своих женщин никому не позволяю бить, урода кусок!
От моего пинка торгаш удивленно ойкнул — почти как Оксана несколько секунд назад, сложился пополам, но падать не пожелал, а вместо этого вытащил откуда-то из кармана длинный узкий нож.
— От ты какой! — удивился я. — Ну, тогда на еще! — и зарядил толстяку по затылку кулаком, от чего он рухнул на асфальт.
— Стой, ара, э! Стой! — бешено заорали сзади. Я оглянулся — от соседних палаток уже не шли, а бежали мамедовы товарищи по оружию. Впереди всех неслись, отдуваясь, два грузных мужлана в несвежих фартуках, вооруженные мощными тесаками для разделки чего-то большого и твердого.
Легкая грусть вползла в мою легкоранимую душу: через пять секунд эти двое будут здесь, еще через пять подтянутся остальные, а моя дама раскрыла до максимально возможных пределов свои прекрасные глаза и сидит себе на корточках, застыв как изваяние. Не успеть!
— В тачку, дура! — рявкнул я на Оксану. — Заводи, дура! Бегом!!! — А сам похрустел кистевыми суставами и встал в боевую стойку, надеясь от всего сердца, что мой грозный вид несколько образумит горячих джигитов. Оксана быстренько вскочила и резво загрузилась в „СААБ“ — грубый окрик подействовал. А вот на распаленных мамедов мой воинственный вид не произвел никакого впечатления — они продолжали стремительно сокращать дистанцию, размахивая тесаками.
Нырнув под косой рубящий удар первого торгаша, я резко выпрямился и размашисто шлепнул его в лоб раскрытой ладошкой, жестко фиксируя руку в конечной точке. Это мой любимый айкидошный прием при работе с более грузным противником. Словно налетев с разбегу на шлагбаум, мамед высоко подбросил пятки и почти вертикально рухнул вниз, врезаясь головой в асфальт. Что-то неестественно хрустнуло — изо рта пострадавшего хлынула кровь, обильно орошая подступы к палатке.
Отметив, что движок „СААБа“ заработал, я быстренько бросился вдогон второму поножовщику. Он по инерции пронес свою грузную тушу мимо места неудачного приземления товарища по оружию и успел лишь чуть-чуть притормозить, когда я с разбегу толкнул его обеими ступнями в спину, отправляя в полет метров этак на пять-шесть. Приземление этого экземпляра оказалось более удачным — он проехал на животе по асфальту метра три, обдирая руки, и финишировал, гулко ударившись башкой в жестяной бок контейнера из-под фруктов.
Не дожидаясь, когда остальные обитатели рынка приблизятся на дистанцию, годную для рукопашной схватки, я одним прыжком впорхнул в гостеприимно распахнутую дверцу „СААБа“ и рявкнул: „Гони!!!“
Стремительно рванув с места, „СААБ“ страшно ударил кого-то бампером под колени, забрасывая тело на капот, вильнул вправо-влево, освобождаясь от неожиданного груза, и, выпрыгнув на автостраду, пулей помчался в город. Что-что, а водить Оксана умела на уровне раллийного аса…
