Прав был Гена.
– Проходи. Садись, в ногах правды нет, – замороженным голосом предложил Федя.
Мага прошел, но садиться не стал. Еще вчера он, не задумываясь, с разбегу плюхнулся бы на диван и обязательно подвинул бы меня с удобного места – на правах старшего.
– Что там у тебя с телефоном?
– Не работает, – не поднимая глаз, ответил Мага.
– Понятно... Ну, давай – рассказывай.
– Это не он, – едва слышно пробормотал Мага.
– Ясно... – Федя взял короткую паузу – видимо, пробовал собраться с мыслями.
В паузе Мага успел густо покраснеть, на его щеках отчетливо проступили пятна.
Никогда не видел, чтобы человек так стремительно краснел – пауза длилась секунд пять, не более.
– Ну так это... Давай, расскажи детали. С кем общался, что узнал. Как там вообще все. Давай, рассказывай.
– Это был не он, – тихо повторил Мага и всем корпусом повернулся к двери. – Я это... У меня там... Отцу помогать... Короче, пойду я.
– Да успеешь еще, – Федя подошел к Маге, встал напротив него, загораживая путь к двери, и потребовал. – Посмотри на меня, брат. В глаза мне посмотри.
– Я пойду, – пробормотал Мага, пытаясь протиснуться мимо Феди.
– Да погоди ты! – Федя схватил Магу за подбородок и вздернул вверх, пытаясь заглянуть в глаза. – Что значит – «не он»?! А ролик смотрел – был он?!
– Я ошибся, – угрюмо буркнул Мага, отталкивая руку и пытаясь проскользнуть к двери. – Дай пройти...
Федя мгновенно пресек эту попытку: припечатал Магу спиной к стене, вставил предплечье ему под подбородок, передавив таким образом горло, и стал орать, брызгая слюной в лицо:
– Смотри на меня! Смотри, б...!!! Ты брат мне, нет? Брат?! Какого х... ты не смотришь мне в глаза?! Почему молчишь, б...?! Че там такого в вашем е... клане?! Там что, медом намазано или футболки с Тайсоном раздают?!
– Отпусти, – прохрипел Мага.
– Чего?!
– Отпусти...
– При чем здесь – «отпусти»?!! – Федины глаза налились кровью, предплечье давило на горло Маги все сильнее. – Я! Хочу! Тебя! Послушать! Поговори со мной, брат!!!
– Федя – отпусти, в самом деле, ты его задушишь...
– Да я его, б..., лучше задушу, чем он будет такой!!!
– Отпусти! – Мага, собравшись, сильно оттолкнул Федю и рванулся к двери.
Федя бросился следом, повис на плечах – Мага еще разок рванулся, до спасительной двери осталось совсем чуть-чуть.
– Стоять!
Пытаясь освободиться от захвата, Мага заученным движением повел плечами, дернул локтем назад – и крепко въехал Феде в лоб.
– А-а-а! Брат желает драться?! Да не вопрос!!!
Федя тычком в плечо развернул Магу к себе, и коротко, без замаха, ударил в лицо.
У меня перехватило дыхание и подкосились ноги.
Никогда не думал, что стану свидетелем такой сцены – мне такое не могло присниться даже в самом страшном похмельном кошмаре.
Я рефлекторно зажмурился и прижал ладони к ушам. Знаете, наверное – так обычно делают некоторые впечатлительные дети, когда смотрят сказку: закрывают глаза и затыкают уши, чтоб пропустить нечто особенно страшное.
Открыв глаза через несколько мгновений, я понял, что это нечто особенно страшное отнюдь не кончилось, а напротив, даже усугубилось: Мага с Федей вывалились в зал и вовсю дрались там – причем дрались так, словно собирались убить друг друга.
Мага у нас мастер, но с Федей ему не равняться. Когда Федя не играет и не дерется понарошку, он похож одновременно на ускоренный в тысячу раз асфальтовый каток, камнедробилку с ядерным акселератором и летящий на всех парах локомотив – сметает все, что попадается на пути, крушит в щебень и раскатывает в лепешку.
Федя бил Магу так, словно вколачивал здоровенной кувалдой железнодорожные костыли...
Так... Знаете, наверное, останетесь вы сегодня без захватывающего описания баталии. Извините, ребята, но у меня нет никакого желания в красках описывать, как дрались эти два дорогих для меня человека.
Если жаждете подробностей – спросите кого-нибудь из наших, там была довольно внушительная аудитория, которая могла лицезреть, как вождь окучивает одного из самых уважаемых членов клуба.
А я сразу перехожу к финалу.
Через минуту Мага лежал на залитом кровью полу и уже даже не пробовал защищаться – а мы всей семьей оттаскивали от него беснующегося Федю.
В глазах нашего вождя кровавыми чертями плясало бешенство, руки со скрюченными в судороге пальцами тянулись к Маге, а пересохшие губы изрыгали:
– Гнида... Убью, тварь...
Наши юнги у стенки застыли как изваяния с открытыми ртами и искаженными гримасой ужаса лицами, глаза у всех были на мокром месте. Да что там юнги – у Бормана и Ромы дрожали губы, и я сам был готов в любой момент разрыдаться.
Через пару минут Федя в наших руках обмяк и успокоился, взгляд его вновь обрел осмысленное выражение.
– Ну все, все – отпускайте, – скомандовал он.
Мы отпустили его и опасливо расступились. Репрессий не последовало: Федя скрестил руки на груди, и, склонив голову набок, молча смотрел на Магу. Глаза у него были подозрительно влажными.
Мага, почувствовав свободу, медленно встал, окинул зал невидящим взором и буквально на автопилоте (он вырос в этом зале) с черепашьей скоростью направился к двери – сильно кренясь на правый бок, хромая и держась руками за голову.
С него капало – следом тянулась тонкая кровавая дорожка.
Добравшись до двери, Мага уцепился за ручку, немного отдышался и хрипло пробормотал, повернувшись к нам:
– Прости...
– Да е...л я твое «прости»! – неожиданно севшим голосом пробурчал Федя. – Все, пошел отсюда.
– Прости, брат... – Мага вдруг заметил, что с него капает, дрожащими руками достал носовой платок, медленно присел на колено и стал неловко вытирать кровь с пола.
Да, он у нас чистюля. А грязь в зале – это жуткий моветон для любого члена клуба.
– Прости, брат... Я не хотел...
– Да иди ты уже на... отсюда, тварь чернож...!!! – неожиданно плаксиво крикнул Федя. – Иди на... из моей жизни!!! Встретишь – переходи на другую сторону!!! Ты мне не брат!
Тут Федя не выдержал – закрыл лицо руками и убежал в кабинет, наотмашь шарахнув дверью.
– Ты иди, мы сами уберем, – тихо сказал Борман, глядя в пол.
– Ладно... Простите, люди, – Мага с трудом поднялся, сунул окровавленный платок в карман и покинул зал.
* * *
Думаете, это все?
Как бы не так!
Пока наши дети бегали за ведром с тряпкой, Радик что-то там отмотал в голове, распахнул дверь кабинета и нарочито громко, надтреснутым голосом уточнил:
– Мне тоже уходить?
Федя развернулся в кресле к окну, сидел ко входу спиной, не отвечал, не реагировал, и, по-моему, даже не дышал.
– Я спрашиваю – мне тоже уходить?
– Радик, че те надо? – я захлопнул дверь. – В связи с чем такой вопрос?
– Была команда – «иди ты, тварь чернож...», – процитировал Радик. – Вот я и...
– Радик, ты гонишь? Ты-то здесь при чем?!
– Ну как... Была команда...
– Радик, с каких это пор ты у нас стал чернож...?
– А с каких пор Мага стал?
– Радик, ты че дурака включаешь?! Ты же в курсе, почему так все получилось!
– Я в курсе, – Радик упрямо насупился и мотнул головой на дверь. – Но он – неправ. Нельзя так делать.
– Слушай, давай об этом как-нибудь потом поговорим...
– Зачем потом? – Радик отодвинул меня плечом и опять распахнул дверь. – Короче, я тоже ухожу. А вы тут определитесь, кто у вас чернож..., а кто полноценный.
– Да идите вы все на... – глухо пробормотал Федя, по-прежнему сидя к нам спиной. – Чернож... белож... короче, все – шагом марш на...!
– Ясно, – Радик прикрыл дверь и пошел к выходу из зала. – Извиняться не буду. Я перед вами ни в чем не виноват...
Во вторник, с утра, мы с Федей поехали на экскурсию.
Федя был задумчив и радикально молчалив. То есть за все время не проронил ни слова, даже когда здоровались – только надменно кивнул и молча сел за руль.
Ишь ты, какие мы важные. Отмутузили лучшего друга, всех послали далеко и надолго, теперь ходим, задрав нос, и гордимся.
Ню-ню... Такими темпами скоро весь клуб разбежится. Будем сами заниматься розыском, сами собой командовать, и вообще, с собой любимыми организовывать все мероприятия. Зато чувство собственного достоинства – через край.
Знаете, я тут немного с историей дружу (по-другому нельзя – я этим на хлеб зарабатываю) – так вот, у всех диктаторов и сатрапов рано или поздно наступает такой момент, когда гордыня одерживает убедительную победу над здравым смыслом и жизненными истинами. Вот такая нехорошая аналогия.
Мы сидели у главного ВУЗа страны, я любовался в бинокль на пресловутое кафе, а Федя, скрестив руки на груди и склонив голову набок, безучастно смотрел в окно. Вернее, смотрел он в себя, но, судя по выражению глаз, там, в себе, была кромешная пустота – а за окном изредка что-то перемещалось, провоцируя рефлекторное движение зрачков.
В какой-то момент мне в голову пришли сразу две занимательные мысли.
