— Да, да. Вы извините — я, когда нервничаю, всегда много болтаю, — Лена вздохнула и тут же возмущённо обернулась назад. — Эй, нельзя ли поаккуратнее?
Как оказалось, Александр, схватившись руками за спинку сиденья, случайно дёрнул её за явно нарощенные волосы.
— Ну, извини!
Казалось, что время в салоне будет тянуться невыносимо медленно, однако неожиданно этого не произошло. Вскоре ярко вспыхнули экраны, закреплённые на потолке в проходе, и я было настроился на просмотр какого-нибудь художественного фильма или на худой конец инструкций по безопасности, но всё оказалось гораздо интереснее и практичнее. Информация, сменяясь, показывала температуру за бортом, текущую скорость, высоту относительно уровня моря, оставшееся и пройденное время пути. На экранах даже можно было увидеть красивую карту с обозначением маршрута, где вертелся крохотный самолётик, а пунктирная линия вела в сторону Сицилии.
Пока я всё это разглядывал, девушки-проводницы изящно продемонстрировали запасные выходы и правила пользования жилетами, а потом мы долго ездили по взлётной полосе. Я закрывал глаза и, когда двигатели начинали реветь слишком громко, был уверен, что мы уже взлетели, однако самолёт по-прежнему кружился на земле. И, когда мне уже самому захотелось поскорее подняться ввысь, «Боинг» оторвался от земли и, сделав полукруг, взял курс на Сицилию.
— Вот так, наше путешествие начинается, — мягко произнёс Анатолий, высовываясь между креслами и подмигивая. — У всех всё в порядке? А то вон там девушка несёт поднос с сосательными конфетами.
Я хотел что-то ответить, а потом неожиданно понял, что чувствую себя намного лучше и теперь, когда мы были в воздухе, кажется, все страхи и сомнения остались где-то там, внизу, в Москве. Электронные часы показывали, что мы вылетели с задержкой всего в семь минут, и я тут же подумал о Маше, которая умирает сейчас где-то там, во мраке города и, возможно, шепчет слова прощания с нами или молит о пощаде. Мне очень хотелось, чтобы у неё всё сложилось хорошо, хотя это и вряд ли было возможно, но тем не менее я усердно попросил про себя кого-то неопределённого, но властного, поддержать её и помочь ей. Хотя скорее всего, независимо от происходящего, по возвращении в столицу, если оно вообще суждено, мне вряд ли удастся узнать о том, чем завершилась история Маши — разве что какое-нибудь банальное и ничего не значащее объяснение. Почему-то я был уверен, что в любом случае она не вернётся на работу, а об её личной жизни я вообще ничего не знал. Даже те истории, которыми девушка делилась со мной в кафе, могли не иметь ничего общего с правдой, хотя с другой стороны, и врать Маше не имело никакого смысла. Хотя если задуматься, то вообще как таковой правды быть не может, а лишь взгляды на что-то разных людей, которые так же могут кардинально меняться под настроение, интересы и со временем. И неожиданно я понял, что в последние дни помимо капсул и теней в моей жизни произошло очень много необычного, начиная с этого самого полёта, который всего лишь вчера был попросту немыслим. Эта мысль странно проникала в сознание, убаюкивая и в то же время как-то возвышая и заставляя себя чувствовать теперь частью чего-то такого, что раньше проносилось мимо меня и было недоступным, а сейчас стало практически привычной реальностью. Мои губы невольно разжались и прошептали:
— Как всё непривычно.
— В жизни происходит много всего странного и необъяснимого, — кивнул головой Анатолий, ещё больше выдвигаясь между креслами. — Вот, например, мой знакомый Николай приобрёл как-то хороший домик с участком, и каждую ночь ему являлся призрачный козёл. Не пугал, завывал или что-то в таком роде, а просто бродил по пустому дому, но именно это молчаливое соседство, как я понял, и составляло основной ужас. Поверьте, у меня нет ни малейших причин не доверять словам этого человека, поэтому, пожалуй, я склонен поверить ему на слово, хотя сам ничего подобного не видел.
— Они так и живут вместе с призраком?
— Насколько я понимаю, да. Но не всё так просто. Через пару месяцев после покупки, Николай был очень неприятно удивлён, когда однажды обнаружил на своём пороге всё семейство предыдущих жильцов. Они пояснили ему, что в подвале дома находится нечто вроде их семейного склепа и по определённым дням, как повелось много лет, они будут непременно приходить, возлагать цветы и, так сказать, отдавать дань усопшим. Мой знакомый был шокирован, однако побывал вместе с этими людьми в подвале и обнаружил там нечто вроде хранилища трупов в морге, где лежало трое усопших, а в самом верхнем выдвижном шкафу, вмонтированном в стену, было тело любимого козла их родителей. Тогда ему стала понятнее сущность призрака, но почему является только он один, а не все покойники, так и осталось загадкой. С трупами там, конечно, было чисто — документы и всё такое прочее, но, понятно, подобное соседство, да ещё и в совокупности с призраком — на очень большого любителя. Честно говоря, не знаю — как Николай порешил с визитами предыдущих хозяев, но факт в том, что очень часто нечто необъяснимое находится буквально перед нашими глазами. Более того, к этому вполне можно привыкнуть и даже попытаться как-то наладить добрососедские отношения.
— Интересно, но что-то немного жутковато.
Меня слегка передёрнуло, и я посмотрел на ближайший экран, уже отчертивший сплошной линией начало пути нашего рисованного самолёта.
— Ну это ещё не самое страшное. Когда я в первый раз побывал на Сицилии, то был просто поражён их подходу к сотворению святых. А делалось всё очень просто: брался человек, подвергался чудовищным мучениям и, когда он умирал, его провозглашали святым, дело мгновенно обрастало множеством красочных легенд. Своеобразный, но стоит признать, весьма эффективный подход. Как вы считаете?
— Наверное, так ближе к народу, чем просто беспочвенные, пусть и красивые, сказания!
— Может быть.
Лицо Анатолия исчезло, и я услышал, как Александр начал его расспрашивать о местных девушках и правилах приличного с ними обращения. На что Лена, состроив неприятную гримаску, вскоре шепнула мне:
— Какой-то озабоченный у нас, однако, попутчик, а ещё в прошлом православный!
Я кивнул и практически весь оставшийся путь молча просидел в кресле, глядя на убывающее на мониторах время прибытия и впав от этого в какое-то завороженное состояние. Толстый, но очень тихий сосед справа что-то задумчиво рисовал карандашом в альбоме и, скорее всего, ожидал, пока я обращу внимание на его творчество и что-нибудь спрошу, однако я так этого и не сделал. Может быть, человека это обидело, но обсуждать что-то я был точно не расположен, тем более не особенно любимую мной тему картин. На какое-то время меня вернула к реальности неприятно улыбающаяся стюардесса, которая принесла напитки и спросила:
— Вы на горячее будете рыбу, курицу или мясо?
Я пожелал курицу, на что сразу же получил ответ, что это блюдо, к сожалению, закончилось. А когда поинтересовался — зачем же мне она его тогда предлагала, получил довольно странное объяснение, что так положено. В итоге я взял горячую серебряную плошечку с мясом, содержимое которой можно было смело назвать на один зубок и, отглотнув из пластикового стаканчика «Буратино», закашлялся и попросил воды. Какая же гадость все эти современные интерпретации хорошей, знакомой с детства газировки, хотя я всегда предпочитал напиток «Байкал», а вот та же «Кока-Кола» или «Пепси» у меня так и не пошли.
Потом я снова впал в состояние, близкое к трансу, думая, что временами засыпал, хотя и не был в этом уверен, полностью придя в себя лишь от чувствительного удара Лены по плечу и её возбуждённого шёпота:
— Смотри, смотри. Ведь это, скорее всего, Этна!
Я потёр глаза и, чувствуя, что мышцы как-то задеревенели, наклонился вправо.
— Где?
— Внизу, Лена права, хотя если бы сейчас было светлее, вид был бы совсем другой, — сказал Анатолий, снова появляясь между нашими креслами.
Я старательно всматривался в подёрнутый облаками полумрак и, кажется, различал нечто вроде горных хребтов, но не был в этом полностью уверен. Наверное, если бы я ехал с чисто туристическими целями, то это меня расстроило, но сейчас казалось, что так будет даже лучше. Успею ещё насмотреться на все эти красоты, а сейчас хотелось просто подготовиться к тому неизвестному, что стремительно приближалось.
— Уже скоро, — зачем-то пояснила мне Лена, когда самолёт дал ощутимый крен и пошёл на снижение.
На экранах стремительно завертелись вниз цифры высоты и скорости, а я неожиданно подумал о том, что в Боинге совершенно не закладывает уши, чего мне очень не хватало в детстве. А ведь когда-то я часто летал с родителями по бывшим социалистическим республикам и, разумеется, исключительно на отечественных самолётах. Хотя, возможно, это была всего лишь детская реакция, пусть и во время перелёта до Ленинграда я тоже испытал подобные дискомфортные ощущения, хотя больше беспокоясь о странных и сильных шумах в лайнере.
