Мне безумно хотелось ответить согласием, но я понимала, что миледи не понравится, если ее горничная примет подобное приглашение от ее сына, а потому почтительно отказалась, объяснив, что служебные обязанности не позволят мне еще раз надолго отлучиться из дома.
— Алиса совершенно права, — заметила леди Тансор, пристально взглядывая на сына. — На самом деле я намерена вернуться в Эвенвуд при первой же возможности. Я постепенно начинаю ненавидеть Лондон. Ума не приложу, как здесь можно жить дольше трех-четырех дней. Мы приехали сюда всего несколько часов назад, а меня уже с души воротит от этого города. Завтрашний день мы, разумеется, проведем здесь, чтобы уладить все дела с мистером Фритом, но в четверг я возвращусь в поместье. Ты можешь остаться, коли хочешь, Персей. Пойдемте, Алиса.
Она знаком велела мне следовать за ней и удалилась в спальню, оставив мистера Персея стоящим у двери, с непроницаемым выражением лица.
Закончив туалет к полному своему удовлетворению, миледи отдала мне распоряжения на вечер.
— Позже вечером можете поужинать с Пококом и остальными, — сказала она. — А пока займитесь штопкой. Я заметила прореху на рукаве платья, в котором на прошлой неделе ездила с визитом к мисс Бристоу. Помните его? Однако я неприятно удивлена, что мне приходится обращать ваше внимание на такие вещи. Вы должны были сами заметить дырку, когда упаковывали платье. Впрочем, не будем об этом.
— Благодарю вас, миледи. — Я покаянно опустила голову, хотя выговор привел меня в страшное раздражение.
— Можете также наваксить башмачки, что я надевала сегодня, — продолжала она. — Они сильно испачкались в грязи под дождем.
— Это все, миледи?
— Да… нет, подождите. Я обратила внимание, что все мои гребни и щетки здесь находятся в ужасном состоянии — мне так и не удалось растолковать мисс Пламптр, насколько важно содержать в чистоте принадлежности для ухода за волосами. Будьте добры хорошенько все вымыть, Алиса.
Такого рода работы входят в обязанности любой горничной, но я ясно понимала: поручая мне столько дел сегодня вечером, леди Тансор хочет утвердить свою власть надо мной и указать мне на мое место. Несмотря на все предостережения и наставления опекунши, я постепенно проникалась к своей госпоже теплым чувством; но в подобных ситуациях, когда настроение миледи вдруг резко менялось с сердечного на презрительно-высокомерное, в душе моей начинала шевелиться неприязнь, какую мадам призывала меня испытывать к ней. Вот и сейчас, когда она в очередной раз проявила свой надменный нрав, я почувствовала укол раздражения, хотя и помнила, что мне надлежит играть роль безропотной горничной.
— И пожалуйста, разожгите камин в спальне, прежде чем пойдете ужинать, — говорила теперь миледи. — Мисс Лукаста и мисс Сирина не задержатся долго, а потому я лягу спать рано, оставив джентльменов наедине с сигарами и бренди. О, звонят в переднюю дверь. Кто-то прибыл.
Наваксив обувь и вымыв гребни со щетками, я, усталая и голодная, сидела у камина в богато обставленном будуаре миледи и зашивала прореху на платье, размышляя о событиях минувшего дня.
Отложив в сторону иголку с ниткой, я откинулась на спинку кресла, сбросила туфли и положила ноги в чулках на каминную решетку, чтобы согреть замерзшие ступни.
На площади под окнами царило безмолвие. Тишину в комнате нарушали лишь тиканье напольных часов в углу да смех гостей, изредка доносившийся снизу. Наслаждаясь теплом и покоем, я обратилась мыслями ко второму письму мадам.
Пускай секреты миледи жаждут разглашения (как и любые секреты; во всяком случае, я где-то читала такое), но ведь и мне не следует сидеть сложа руки. Я должна стать настоящей шпионкой: лазить по комодам и шкафам, обшаривать карманы, исследовать содержимое сумок, шкатулок и портмоне. Так почему бы не начать прямо сейчас и здесь, в городском доме леди Тансор?
В течение получаса, краем глаза поглядывая на дверь и настороженно прислушиваясь на случай неожиданного возвращения госпожи, я ходила туда-сюда по комнате, поочередно обследуя все предметы мебели. Затем я проделала то же самое в спальне: открыла все шкапчики, выдвинула все ящички и обыскала оные с превеликим усердием. Но не нашла ничего интересного.
Еле живая от усталости и разочарования, я рухнула на господскую кровать. Ну как мадам могла рассчитывать, что я раздобуду доказательства преступлений миледи, если не сказала мне, в чем последние заключаются? Как я могу найти то, что требуется, если не знаю, что искать?
Несколько минут я оставалась в таком вот растерянном и беспомощном состоянии. Потом внимание мое привлек некий предмет, торчащий из-под подушки всего дюймах в шести от моей головы.
Это оказался сложенный вчетверо лист бумаги с несколькими написанными на нем строками.
Слава богу, что Вы скоро возвращаетесь в поместье. Лондон — опасное место. Кажется, я упоминал Вам сегодня, что только в прошлое воскресенье (нет чтобы в другой день) из Темзы выловили женский труп с тяжкими телесными повреждениями. Просто ужасно. Заметку об этом преступлении, коли Вы еще ее не видели, найдете во вчерашней «Таймс» на шестой странице. В каком мире мы живем!
Когда я перечитала записку, она показалась мне своего рода шифрованным посланием. В ней явно крылся еще какой-то смысл, недоступный моему пониманию. Засунув листок обратно под подушку, я вернулась в гостиную.
Газета, принесенная мистером Персеем, по-прежнему лежала на столике у окна. Натурально, это оказался вчерашний номер «Таймс», причем раскрытый на шестой странице. В самом низу страницы я тотчас увидела следующую заметку:
ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО
Как коротко сообщалось в предыдущем номере, в минувшее воскресенье, 17 сентября, в Темзе, близ Николсоновских причалов, было найдено тело женщины с перерезанным горлом. В убитой опознали миссис Барбарину Краус, шестидесяти четырех лет от роду, проживавшую на Чалмерс-стрит в Боро.
В прошлую пятницу миссис Краус видели выходящей из пивного кабака «Антигалликан» в квартале Биллингсгейт, куда она, согласно показаниям сына, отправилась утром для встречи с неким старым другом.
Ее сын, Конрад Краус, обеспокоился, когда она не вернулась домой вечером, и утром следующего дня попросил миссис Джесси Териппер — владелицу меблированных комнат, где они с матерью проживали, — обратиться в полицию.
Полицейским пока еще не удалось установить личность друга, с которым собиралась встретиться жертва; судя по всему, нападение на нее было совершено не с целью ограбления. Последние несколько лет миссис Краус с сыном жили в крайне стесненных обстоятельствах, и в роковой день денег при ней не имелось.
По мнению полицейского медика, обследовавшего тело, оно было брошено в воду не более чем за сутки до его обнаружения.
Следствие по делу продолжается, под руководством инспектора Альфреда Галли из сыскного бюро Скотленд-Ярда.
Две вещи в заметке тотчас привлекли мое внимание. Во-первых, упоминание о пивной «Антигалликан», где я недавно видела мистера Армитиджа Вайса за конфиденциальным разговором с Билли Яппом. Во-вторых, инициалы жертвы: «Б. К.».
В случайное совпадение мало верилось. У миссис Барбарины Краус, которую в последний раз видели живой, когда она выходила из кабака «Антигалликан», такие же инициалы, как у старухи, которую миледи отрекомендовала мне своей бывшей няней, Бертой Кеннеди. А если Барбарина Краус и Берта Кеннеди одна и та же особа — значит, моя госпожа и мистер Вайс замешаны в ее убийстве.
Я не успела толком обдумать это ужасное умозаключение, ибо в следующий миг заслышала шаги на лестничной площадке и бегом бросилась к каминному креслу. Схватив платье и иголку с ниткой, я едва успела принять позу невинного прилежания, когда в комнату вошел мистер Персей Дюпор.
Он бесшумно закрывает за собой дверь и несколько мгновений стоит на месте, глядя на меня с пугающе непроницаемым выражением лица — в точности как у своей матери.
— А, мисс Горст! Я зашел за номером «Таймс», что принес сюда перед ужином.
Потом, заметив в моей руке иголку с ниткой, он добавляет:
— Боюсь, моя матушка очень требовательная работодательница.
Как мило я, должно быть, выгляжу в своем строгом черном платье, с работой в руках, вся такая послушная и услужливая! Мистер Персей и близко не догадывается ни об истинном характере почтительной горничной мисс Горст, ни о подозрениях — самого ужасного свойства, — которые она теперь питает насчет его матери.
Наступает минутное молчание, и я в очередной раз сознаю, до чего же он хорош собой, ну необычайно хорош: высокий, стройный, с горделивой осанкой, похожий — благодаря длинным волосам и аккуратно подстриженной черной бородке — на ассирийского царя, чудом перенесшегося из древнего прошлого в наш суетный девятнадцатый век.
