– Эй, Макс? – Хитро улыбаясь, Сцинк приложил палец к своему горлу. Шею Макса привычно ожгло, он рефлекторно отпрыгнул и врезался в дверь.
Сцинк достал из рюкзака бумажник, ключи от машины и бросил их Максу. Промямлив «спасибо», тот вышел вслед за Бонни.
Августин закончил выступление и, по очереди поймав черепа, бережно уложил их на полку.
Губернатор стянул с шеи полотенце и стал вытираться.
– Девушка мне понравилась, – сказал он Августину. – А тебе?
– Как она может не понравиться?
– Тебе предстоит серьезное решение.
– Очень смешно. Она замужем.
– «Любовь – всего лишь поцелуй на прощанье». Так в песне поется. – Сцинк шутливо схватил Джима за локти. – Скажите, офицер, я арестован или нет?
– Это зависит от мистера Макса Лэма.
– Мне нужно знать.
– Они сейчас это обсуждают.
– Если не надо садиться в тюрьму, я бы с дорогой душой отправился на розыск той сволочи, которая напала на Бренду.
На секунду стало заметно, как горе придавило полицейского. Глаза увлажнились, но он сдержался.
– Прошу тебя, Джим, – добавил Сцинк. – Я ради таких случаев и живу.
– Будет с тебя хлопот. Нам уже всем хватит.
– Эй, сынок! – рявкнул Сцинк, обращаясь к Августину. – Тебе хватит хлопот?
– У меня только что буйвола застрелили в супермаркете…
– Ого!
– …но я почту за честь быть полезным. – После черепов Августин чувствовал прилив энергии. Муж Бонни в безопасности, теперь можно заняться новым делом.
– Подумай над моими словами, – сказал Сцинк Джиму. – Но сейчас я так голоден, что слона съем. А как вы, ребята?
Он кинулся к выходу, но патрульный загородил ему дорогу.
– Капитан, наденьте штаны. Пожалуйста.
Труп Тони Торреса, неопознанный и невостребованный, лежал в морге. Каждое утро Айра Джексон просматривал в «Геральде» сводку экстренных новостей, но распятый продавец трейлеров нигде не упоминался. Еще одно подтверждение никчемности Тони Торреса – его смерть не заслуживала даже вшивого абзаца в газете.
Теперь Айра перенес мстительное внимание на Авилу, продажного инспектора, который не глядя дал добро на проживание в трейлере покойной Беатрис Джексон. Айра считал Авилу так же виновным в трагедии, что унесла жизнь его доверчивой матери.
Рано утром 28 августа он приехал по адресу, выведанному у несговорчивого клерка в городском строительном управлении. Дверь открыла женщина, говорившая с ужасным акцентом. Айра сказал, что хотел бы повидаться с сеньором Авилой.
– Он зянятый у гарасе.
– Пожалуйста, скажите ему, что дело важное.
– Лянно, токо он сибко зянятый.
– Я подожду, – сказал Айра.
Авила соскребал петушиную кровь с белых боковин покрышек жениного «бьюика», когда мать доложила о посетителе. Авила выругался и пнул ведро с мыльной водой. Наверняка это Гар Уитмарк, будет вытягивать душу из-за своих семи тысяч. Он что, думает, я с утра банк грабанул?
Но это был не Уитмарк. На пороге стоял коренастый незнакомец средних лет. Короткая стрижка, золотая цепочка на шее, верхняя губа вымазана каким-то белым порошком. Авила распознал сахарную пудру с пончика. Легавый, что ли?
– Меня зовут Рик, – сказал Айра Джексон, протягивая короткопалую руку в шрамах. – Рик Рейнольдс. – Он улыбнулся, открывая нижние зубы с прилипшим виноградным желе.
– Знаете, я сейчас занят, – сказал Авила.
– Я проезжал и увидел ваш грузовик. – Айра ткнул пальцем на улицу. – «Крепостная Кровля», это вы, да?
Авила ничего не ответил, только стрельнул глазами на свой грузовик у тротуара и припарковавшийся за ним «кадиллак». Мужик не легавый, уж больно машина броская.
– Ураганом сорвало крышу. Нужна новая, как можно скорее.
– Мне очень жаль, но у нас полно заказов, – сказал Авила.
Досадно отпускать добровольного лоха, но было бы самоубийством разводить мужика, который знает его адрес. Особенно такого – у него руки толщиной с кол изгороди.
Авила мысленно пометил себе – убрать грузовик с улицы, подальше от посторонних глаз.
Айра слизнул с губы сахарную пудру.
– За труды я вознагражу.
– Сожалею, но…
– Скажем, десять тысяч? Сверх обычной платы.
Как ни старался, Авила не смог скрыть заинтересованности. У парня нью-йоркский выговор, они там ворочают по-крупному.
– Десять тысяч наличными, – добавил Айра. – Понимаете, все из-за моей бабушки, она живет с нами. Старушке девяносто лет, и вдруг ее заливает, дождь-то как из ведра. Крыши, считай, вообще нет.
Авила изобразил сочувствие:
– Девяносто лет? Скажите на милость. – Он вышел на улицу и прикрыл за собою дверь. – Проблема в том, что ждут десятки других заказов.
– Пятнадцать тысяч, если вы поставите меня в списке первым.
Разглядывая гостя, Авила потер щетинистый подбородок. Как часто пятнадцать штук сами стучатся к тебе в дверь? О том, чтобы кинуть клиента, и речи нет, тут высвечивался другой вариант. Радикальный, конечно, но осуществимый. Можно построить мужику нормальную законную крышу. Наличные помогут уладить проблему с Гаром Уитмарком. Конечно, бригада психанет и взвоет, работнички хреновы. Делать настоящую крышу – тяжелый, утомительный и жаркий труд. Но, наверное, трудное время требует честной работы.
– Я смотрю, ваш дом остался целехонек, – отметил Айра Джексон.
– Мы, слава богу, оказались вдали от центра урагана.
– Вот именно, слава богу.
– Где вы живете, мистер Рейнольдс? Возможно, получится втиснуть вас в график.
– Превосходно.
– Я пошлю к вам человека прикинуть объем работ, – сказал Авила и тотчас вспомнил, что послать некого – ворюга Щелкунчик смылся.
– Я бы предпочел, чтобы вы это сделали сами.
– Хорошо, мистер Рейнольдс. Завтра с утра?
– А может, прямо сейчас? У меня машина.
У Авилы не имелось ни единого повода отказаться, но пятнадцать тысяч причин, чтобы согласиться.
Макс Лэм повесил трубку. Он выглядел так, будто узнал о своей неизлечимой болезни – лицо посерело, челюсть отвисла. Все и вправду было очень серьезно в том, что касалось агентства «Родейл и Бернс». Обычно беззаботный Пит Арчибальд казался потерянным, голос звучал похоронно. Новости из Нью-Йорка были скверными.
Национальный институт здравоохранения провел очередную пресс-конференцию о вреде курения. Обычно рекламный мир не обращал внимания на эти шумные, но рутинные и предсказуемые акции борьбы с ужасным злом. И пусть медики делились душераздирающими откровениями, те совсем недолго влияли на продажу сигарет. Однако на сей раз правительство прибегло к изощренной технологии и проверило определенные марки сигарет на содержание смол, никотина и других разнообразных канцерогенов. «Мустанги» заняли первое место, «Мустанг ментоловые» – второе, «Мустанг дамские» – третье. Эпидемиологически это был самый смертоносный продукт за всю историю знакомства человечества с табаком. Цитировалось прискорбное высказывание одного ученого мудрилы: «Курить «Мустанг» – немногим безопаснее, чем сосать выхлопную трубу "шевроле"».
Подробности ошеломляющего события быстро просочились в фирму «Даремские Бензин, Мясо и Табак», выпускавшую сигареты «Мустанг» и другую замечательную продукцию. Фирма рефлекторно ответила страшной угрозой не размещать свою рекламу в газетах и журналах, которые опубликуют правительственные изыскания. Макс понимал, что этот идиотски пафосный демарш сам станет темой публикаций на первых страницах, если верх не возьмут здравые умы. Необходимо как можно скорее вернуться в Нью-Йорк.
Макс сообщил об этом жене.
– Прямо сейчас? – спросила Бонни, будто не понимала всю серьезность кризиса.
– В моем деле это равносильно тому, как если бы горящий «Боинг», набитый сиротками, врезался в гору, – раздраженно объяснил Макс.
– Насчет «Мустанга» – это правда?
– Возможно. Проблема не в том. Нельзя снимать рекламу, на карту поставлены серьезные деньги. Десятки миллионов.
– Макс…
– Что?
– Выкинь эту чертову сигарету.
– Господи, Бонни, слышала бы ты себя!
Они сидели на плетеных стульях в патио Августина. Было часа три или четыре ночи. В доме стереосистема гремела песней Нила Янга. Сквозь застекленные двери Бонни видела в кухне Августина. Он заметил ее взгляд и ответил короткой смущенной улыбкой. Чернокожий полицейский и одноглазый губернатор стояли у плиты и, судя по запаху, жарили бекон и ветчину.
– Вылетим первым самолетом, – сказал Макс и, загасив сигарету, бросил окурок в птичью поилку.
– А как с ним? – Бонни глазами показала на окно в кухню, где Сцинк разбивал над сковородой яйца. – Ты же хотел засадить его в тюрьму, где ему самое место.
– Нет времени, дорогая. Не волнуйся – как только кончится вся заваруха, мы вернемся и позаботимся об этом маньяке.
– Если его сейчас отпустят… – Бонни осеклась и договорила про себя: то уже никогда не найдут. Он, как призрак, растворится в болотах. И будет страшно жалко…
