Птица.
Я зажала рот рукой, отступая назад. Даже в слабом свете я могла разглядеть, что это за птица.
Это был кардинал.
* * *
Никто из нас не смог уснуть после этого.
С восходом солнца Дженсен осторожно снял с крыши бедную птичку. Он оставался со мной и ждал, пока я принимала душ и быстро собиралась в школу. Потом заставил меня вместе с ним отправиться к нему домой.
– Я не брошу тебя одну, – сказал он.
Я не стала возражать.
К тому времени, как мы пришли, его родители уже уехали на работу. Дженсен жил в таком же старом двухэтажном кирпичном доме, отремонтированном еще в те времена, когда мы под стол пешком ходили. Ярко-красные, голубые и белые цветы пышными каскадами свисали из декоративных ящиков на перилах крыльца. Плети роз, высаженных по углам, наполняли воздух тонким ароматом.
Я задержалась на широком парадном крыльце. Сколько же лет прошло с тех пор, как я в последний раз заходила в эти двери!
– Идем? – спросил он.
– Да. – Я заставила себя переступить порог дома.
Первое впечатление подсказывало, что здесь почти ничего не изменилось. В доме по-прежнему пахло яблоками и корицей. Повсюду были расставлены плетеные корзины. Некоторые – пустые. В других размещались цветочные композиции или хранились всякие мелочи. Его мама любила стиль кантри – все деревянное и под старину.
– Я быстро в душ. – Дженсен остановился у лестницы. – Чувствуй себя как дома.
– Ладно. – Я бросила сумку возле входной двери.
Дженсен начал подниматься по ступенькам, но вдруг остановился. Вернувшись ко мне, он обхватил мое лицо теплыми надежными ладонями. У меня перехватило дыхание, когда он запрокинул мою голову назад и коснулся моего лба легким поцелуем.
– Я скоро, – сказал он.
И Дженсен ушел, а я так и застыла столбом, как будто разучилась дышать и ходить. Я дотронулась до лба, на котором еще горел его поцелуй, и сердце ударилось о ребра.
Что мы делаем?
Я не могла ответить на этот вопрос, но точно знала, что сегодня утром мы переступили черту дружбы, и Дженсен, похоже, не собирался к ней возвращаться. Но прямо сейчас мне не хотелось об этом думать.
Когда я все-таки прошла вглубь дома, у меня возникло такое чувство, будто я совершаю прогулку в прошлое. Все вокруг осталось таким же, как до их переезда. Конечно, некоторые вещи поменяли свои места, но дух дома сохранился. Я сразу вспомнила, как мы гоняли по гостиной, плюхались на большие круглые подушки, прежде разбросанные перед телевизором, сражались за джойстик игровой приставки.
Я всегда надирала Дженсену задницу в игре «Марио на картинге».
Столовая использовалась для особых случаев – дней рождения и семейных праздников. Я прошла по короткому коридору, который вел на кухню, где когда-то мы коротали вечера, уплетая пиццу и «слоппи джо»[28].
На стенах висели фотографии в рамках – в основном Джонатана, старшего брата Дженсена. Я остановилась, разглядывая портреты симпатичного старшеклассника и редкие семейные фото.
Боже, Дженсен был удивительно похож на брата – такие же полные, выразительные губы, крепкая челюсть.
Одна фотография привлекла мое внимание. Боль пронзила грудь, когда мой взгляд скользнул по знакомой картинке. Снимок был сделан в Рождество, несколько лет назад, когда мы перешли в среднюю школу.
Гэвин в очках, чем-то напоминающий Гарри Поттера, ухмылялся в объектив. Дженсен, выше всех ростом, держал меня за плечи своими длинными руками. Я не смотрела в камеру. Нет. Задрав голову, я уставилась на Дженсена. И рядом со мной стоял Пенн. У него на шее болтался рождественский венок из еловых веток с зимними ягодами, откуда смешно торчала его голова.
– Помнишь то Рождество? Гэвин и Пенн устроили соревнование, кто больше съест клюквенного соуса. Оба натрескались до тошноты, и мы испугались, как бы они коньки не отбросили.
Сглотнув комок в горле, я обернулась на звук голоса Дженсена. Мои губы раскрылись. Он стоял у меня за спиной, заворачивая рукава рубашки.
Джинсы сидели низко на бедрах, открывая выпирающие кости и офигенный пресс. Волосы, еще влажные, липли ко лбу.
Я тотчас отвернулась, чувствуя, как горят щеки.
– Быстро ты.
– Да, я шустрый. – Усмехнувшись, парень прошел мимо меня на кухню. – Хочешь что-нибудь перекусить? Кажется, у нас есть глазированные хлопья. Ты все еще жалуешь их?
– Да. – Я проследовала за ним в просторную кухню, которая заметно изменилась со времен нашего детства. Ее полностью переоборудовали и обставили белой мебелью в стиле кантри, которая эффектно смотрелась на фоне темного деревянного пола. Я запрыгнула на высокий табурет у рабочего стола посреди кухни.
Дженсен натянул рубашку через голову и взялся за приготовление завтрака. Через пару минут передо мной уже стояла миска сладких хлопьев.
– Думаю, нам надо сообщить полиции про птицу.
Я чуть не поперхнулась хлопьями.
– Так ты считаешь, что это не совпадение? – Дурацкий вопрос, но, кажется, я цеплялась за ниточку надежды.
Он прислонился бедром к столу, с миской каши в руках.
– Я не знаю, но зачем рисковать?
– Согласна, – пробормотала я, наблюдая, как плавают хлопья в молоке. – Я позвоню Риттеру по дороге в школу. Он оставил мне свой телефон. – Подняв взгляд, я ничуть не удивилась, когда увидела, что парень уже прикончил свою кашу. – Я просто не понимаю, почему.
А может, не хотела понимать, почему.
Дженсен молча ополоснул свою миску и поставил ее в посудомоечную машину.
– Разве у кого-то могут быть причины творить такое?
Слова уже вертелись на кончике языка, и я бы с удовольствием проглотила их, но не смогла.
– Я не думаю, что это случайно. Чтобы Мартинсберг ни с того ни с сего вдруг заинтересовал серийного убийцу, – проговорила я, замечая, как напряглись мышцы спины под его рубашкой. – И я знаю, что ты тоже так думаешь.
– Да. – Парень повернулся ко мне. – Просто не хочу тебя пугать.
– Я уже напугана до смерти, – призналась я шепотом.
Его красивое лицо посуровело.
– Я знаю. И меня это бесит.
– Но это ничего не меняет. Все происходящее каким-то образом взаимосвязано. Я уверена.
Он покачал головой, играя желваками.
– Но как? Ты не дружила с Ви и Моникой. Разве что вы жили в одном городе и ходили в одну школу, а больше вас ничего не связывает.
Я подумала о списке имен, который составила в голове, и, когда подняла взгляд на Дженсена, почувствовала неприятный холодок в животе.
– На самом деле, связывает.
Дженсен нахмурился.
– Что ты имеешь в виду?
Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести это имя.
– Пенн.
Он уставился на меня, и его глаза слегка расширились. – Что?!
Меня охватил озноб.
– Пенн любил кардиналов. Даже ты об этом говорил. Ви и Моника издевались над Пенном, помнишь? В средней школе они его просто терроризировали. Так же, как Венди. И Брок с Мейсоном…
– Элла. – Дженсен двинулся ко мне.
– А в тот день? – продолжала я, пропуская мимо ушей предупреждение. – Мы поступили так же подло. И ты это знаешь. Ты и я…
– Стоп. – Дженсен пересек кухню и схватил меня за плечи. Мышцы дергались на его скуле. – Я не знаю, что происходит, но это не имеет никакого отношения к прошлому, а Пенн остался в прошлом. Так что с ним это никак не связано. Не может быть связано, Элла.
Я встретила взгляд его светло-голубых глаз.
– Тогда как ты объяснишь кардиналов? Почему именно они?
– Кто знает? Но он здесь совершенно ни при чем. – Его руки соскользнули с моих плеч, и он отступил назад. – Пенн мертв, Элла.
Я спрыгнула с табурета, вдруг пожалев о том, что вообще завела этот разговор. Резко повернувшись, я направилась к двери.
– Нам пора.
– Нет. – Дженсен догнал меня и встал передо мной, загораживая выход. – Я знаю, вот уже четыре года тебя мучает чувство вины. Потому ты и начала посещать психотерапевта.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Откуда он узнал про доктора Оливера? Да, в то время он еще жил в Мартинсберге, и мы общались, но я ему ничего не говорила. Гэвин узнал про мои сеансы, только когда мы перешли в старшую школу и начали встречаться.
– И теперь это чувство вины переросло во что-то другое. Сама подумай, как это может быть связано с Пенном? Его нет уже четыре года.
– Я знаю, сколько лет прошло с его смерти, – огрызнулась я, уже не сдерживая злость.
Его бледные глаза сверкнули синевой.
– Но как, черт возьми, это связано с ним?
– Я не знаю! – крикнула я, тяжело дыша. – Может быть, кто-то мстит за то, что они сделали – за то, что сделали мы!
Дженсен отшатнулся, как будто я дала ему пощечину, и изумленно посмотрел на меня.
– Мы ничего не делали.
Горький смешок вырвался у меня.
– Как ты можешь такое говорить? Ведь мы виноваты, Дженсен. Гэвин предупреждал нас, что Пенн не переживет это, но мы его не послушали.
