быть, поэтому для него так много значил этот сейф в банке. В его документах очень много записей про это, Росток. Имя вдовы, ее адрес… Вот: миссис Николь Данилович, — О’Мэлли прочитал имя с бланка, словно не помнил его. Коронер посмотрел на Ростка, ожидая реакции. Не дождавшись, перевернул еще несколько страниц. — Также много написано о том, что нашли в ячейке номер 52. Должно быть, он не на шутку испугался, когда обнаружил в банковском хранилище человеческую кисть.
Итак, О’Мэлли знал о руке, подумал Росток. О ней и о причастности Николь. Он заметил, как О’Мэлли смотрел на вдову той ночью. Коронер имел репутацию охотника за несчастными вдовами, может быть, искал предлог позвонить ей? Росток попытался прогнать эти мысли из головы и сосредоточиться на Уэнделле Франклине. Кое-что не давало ему покоя.
— Возможно ли, что он страдал от гемофилии, но сам не знал об этом? — спросил полицейский, вспоминая, как Франклин отреагировал, а точнее, не отреагировал на порез. Он не испугался, не запаниковал — не проявил даже малейшего беспокойства. Царапина была для него не больше, чем обыкновенный источник раздражения.
Гемофилия — наследственное заболевание, — ответил О’Мэлли, — которое обычно передается по материнской линии. Ваш друг страдал от него с самого рождения. В детстве родители должны были оберегать его, например, от тех видов спорта, где он мог удариться или пораниться. Они должны были постоянно говорить ему, что любой ушиб способен вызвать обильное кровотечение. Он не мог не знать об этом. Все больные гемофилией знают.
— Как раз это и странно, — сказал Росток. — Если у него гемофилия, почему он так спокойно воспринял порез? Сказал, что найдет лед и остановит кровь.
Росток наклонился к Франклину, чтобы тщательнее рассмотреть палец. Он был холодным и резиновым на ощупь. Рана оказалась глубже, чем выглядела с первого взгляда, но все-таки смертельной она не была. Человеку без гемофилии можно было бы остановить кровь, просто наложив повязку. Или зажав рану. Подушечка пальца потемнела — настолько, что стала почти черной. С остальными пальцами было то же самое.
— Я же не могу знать, что творится у людей в голове, — сказал О’Мэлли. — Кто знает, может, он хотел совершить самоубийство? В конце концов, истечь кровью — довольно безболезненный способ уйти. Как будто принимаешь транквилизатор. Когда теряешь кровь, теряешь энергию: сначала незаметно, а потом все сильнее тебя начинает клонить в сон. Сердце старается биться изо всех сил, чтобы снабжать мозг, но только выталкивает кровь из тела. При нехватке крови нейроны мозга постепенно прекращают работу, сонливость все усиливается. Думаю, он даже боли не чувствовал. Состояние весьма приятное, пока не поймешь, что с тобой происходит.
Зеленая муха уселась на нос Франклину. Жадно потерев одной лапкой о другую, она начала искать что-нибудь поесть. Росток смахнул ее, прежде чем она успела добраться до остекленевшего глаза Франклина.
— Почему у него почернели кончики пальцев? — спросил Росток.
— Он пролежал мертвым некоторое время.
— Мне приходилось видеть трупы, и ничего подобного я не замечал.
— Труп трупу рознь, — заметил коронер. — Возможно, дело в метаболизме или еще каком-нибудь из десятка факторов. Либо это просто чернила — он мог, например, читать газету.
— Вскрытие будете делать? — спросил Росток.
— Он умер от кровопотери. Не нужно вскрытия, чтобы это определить.
— Как насчет анализа крови?
— Для чего?
— Для того, чтобы выяснить, была ли это гемофилия.
— Говорю вам, это точно гемофилия.
— И у Пола Даниловича тоже точно был сердечный приступ. Анализ его крови, кстати, вы тоже делать не хотели. А я до сих пор жду результатов.
— Результаты анализа крови Даниловича у меня в портфеле, — сказал он. — Но этот парень — совсем другое дело. И он вне вашей юрисдикции, Росток. Мы в Скрантоне, а не в Миддл-Вэлли. Какая вам разница, болел ли он гемофилией? Разве это имеет отношение к вашей работе?
— Анализ крови мне нужен только для того, чтобы быть уверенным насчет болезни.
— Зачем вам? Вы же полицейский, так посмотрите на улики. По всему полу кровь, даже к соседям снизу просочилась. Как еще, по-вашему, все это могло вытечь из одной царапины? Вне всяких сомнений, он был болен.
— У большинства трупов, что я видел — даже в автокатастрофах, где жертвам разрывало грудную клетку, — в теле всегда оставалось немного крови, — сказал Росток. — В тех местах, где она скапливается, образуются розовые отметины.
Он немного стянул с Франклина пижамные штаны. Верхняя часть ягодиц трупа — там, где они касались кровати, — была столь же бледной, как и все остальное тело.
— Никаких розовых пятен. Кровь нигде не задерживалась. Похоже, в теле ее вообще не осталось.
— Значит, он всю ее потерял, — коронер усмехнулся. — Это только доказывает наличие гемофилии. К чему вы ведете?
— Я не силен в медицине, но разве когда сердцебиение останавливается, кровь не прекращает течь?
— Не обязательно. Это вопрос физики. Посмотрите на положение тела: рука свисает с кровати. Если кровь была достаточно жидкой — то есть, фактор свертывания полностью отсутствовал, — гравитация могла сделать всю работу. Что-то вроде этого произойдет, если оставить поливной шланг на земле. Наверное, то же случилось и здесь. Это, конечно, необычно, но никак не невозможно.
Ростку показалось, что коронер придумал свою версию с хода, и веских медицинских аргументов у него нет. Полицейский увидел, как из-под кровати выбегает таракан. Насекомое остановилось у лужи крови, потрогало ее усиками, но, судя по всему, решило, что она для него слишком вязкая. Или слишком свежая. Таракан начал хаотично бегать по полу, периодически останавливаясь, пока наконец не обнаружил пятно высохшей крови, которым и решил покормиться.
— Я бы все равно хотел иметь результаты анализа крови, — сказал Росток. — У вас ее здесь навалом. Возьмите пробу, прежде чем все высохнет.
О’Мэлли шагнул к таракану, вынуждая того ретироваться в безопасное место.
— Боюсь, что образцы, взятые с пола, нам не пойдут.
— Господи, да что с вами, О’Мэлли? Хватит уже того, что вы не хотите делать вскрытие ни этого парня, ни Пола Даниловича. Так теперь пытаетесь вешать мне лапшу на уши насчет анализа крови. Сколько он стоит? Хотите, чтобы я заплатил из своего кармана?
— Ладно-ладно, возьму образец, раз он вам позарез нужен, только я и так знаю, что найду. Подержите мою сумку, хорошо?
Из-за металлической скобы на ноге взятие образца крови для О’Мэлли было сложным процессом. Ему пришлось опереться рукой на пол позади изувеченного колена и, держась за кровать, медленно опуститься на колено здоровой ноги, в то время как вторая была вытянута под
