головы на отсечение, что убили Тео скорее после десяти… – тихо продолжил Дарт. – После… когда лесник был там…
– Значит, это кричал Тео, – сорвалось у меня громче, чем хотелось.
Головы за преподавательским столом обернулись в нашу сторону. Нас тут же ветром сдуло.
Небо над игровым полем затянулось ватой нерадостных облаков. Ещё утром оно переливалось аквамарином. На жёлтых кленовых макушках было какое-то предощущение майской грозы. Приятно пахло влажной свежестью.
Мы пересекли поле и оказались среди деревьев. Ноги сами двигались вперёд, к чаще. Наш лесной большак с земляным гребнем посерёдке всё так же представлял собой чарующую зону отчуждения, к которой было запрещено приближаться. Мужчины в полицейской форме всё ещё шарили в траве. Креста уже не было.
Нам бесцеремонно приказали убираться. Мы двинулись к тропинке влево.
В двухэтажном здании деревенской библиотеки потолки были чрезвычайно низенькими, я почти касался макушкой потолка. Ноздри щекотала какая-то дикая смесь из запахов плесени и старого дерева.
Агата отвела нас за единственный стол, пустовавший в центре уютной комнаты, и открыла настежь окно. Мы достали учебники, чтобы позаниматься. Агата урывками делилась сведениями о самочувствии сестры. Всё, в общем-то, нормально, но Шивон стыдится выйти на люди. Злые языки не дремлют, как известно. Превратиться из жертвы в охотника или блудливую авантюристку – женщин в той деревне было предостаточно, а материала для сплетен им всегда не хватало. Шивон оказалась лакомым кусочком.
Что до самого Диксона, то и его дела были не гладки. Агата просила о помощи. Неважно, в тюрьме отец или дома – пока не станет ясным, кто виноват, на нём всегда будет чёрное пятно из перетолков и косых взглядов.
Агата тяжело вздохнула.
– Есть какие-то новости?
– Установлено время смерти, – сказал я и по реакции Адама понял, что это не самая приятная новость для ушей Агаты.
Но та уже успела прочесть на моей физиономии всё недосказанное.
– Отца посадят, – отчаивалась Агата. – Кого ж ещё? Как нам спасти его?
Я раскрыл учебник, предоставив слово Адаму. Уж лучше я буду концентрироваться на реалиях Второй Пунической войны, чем молоть невпопад.
– Ряса – вот ключ, – Адам хмурил прозрачно-белёсые брови. – Тот, кто был способен её украсть, а главное – вернуть, когда начался переполох, – наш преступник. Твой отец не мог ни украсть, ни тем более вернуть рясу в комнату Робина. Он вообще не мог знать об этой пресловутой рясе или же знать, где чья спальня. Любой осёл, окажись он на месте адвоката твоего отца, будет настаивать на этом.
– Боюсь, нам денег даже на осла не хватит, – Агата уже шмыгала орлиным носом.
– По времени твой отец мог лишь пустить стрелы в Тео. Но это не вяжется ни с крестом в чаще леса, ни с человеком в рясе.
– Ни с моим отцом в принципе, – добавила Агата. – Он неспособен на такое.
Я изобразил гулкое «гм». Агата впилась в меня свирепым взглядом.
– То, что он в горячности пальнул из ружья, ещё ничего не доказывает!
Я присвистнул и покачал головой:
– Любой осёл на месте следователя будет настаивать на обратном.
– Господи Иисусе! – Агата откинулась на спинку стула и обхватила дрожащие словно от холода плечи.
Затем, чуть подавшись вперёд, сказала полушёпотом, обращаясь к Адаму:
– Как ты думаешь, что произошло?
Я огляделся и наморщил лоб:
– Здесь же никого нет. Чего шепчешь?
– Ну, ты же не станешь орать в церкви, даже если там никого нет, – возмутилась Агата.
Я вновь иронично присвистнул:
– Мы знакомы?
– А здесь библиотека, храм книг. Впрочем, кому я это говорю. – Агата вернулась к белобрысому. – Так что ты думаешь?
– Произошло на первый взгляд нечто странное. – Адам снял очки и протёр их белым хлопковым платком. – Нечто, напоминающее казнь.
Нацепив очки на нос, мой друг нахмурился.
– Хиксли убеждён, что убийца знал о ставящейся пьесе…
– По мне, так Тео сам мог украсть лук и стрелы из сторожки, – вставил я. – Убийца лишь воспользовался тем, что уже принесла с собой жертва.
– Для чего? – спросила Агата. – Для чего красть лук и стрелы?
– Для того же, для чего и крест. Для какой-то шалости. Что скажешь?
– А что, собственно, с таким набором предметов можно сделать? – Адам насупленно глядел в щербину, зиявшую в центре стола. – Крест, лук и стрелы.
– Джентльменский набор, – хмыкнул я.
– Разве что… изобразить собственную смерть, – подытожил Адам.
Агата передёрнула плечами, как от пробежавшего холодка.
– Или чью-то смерть, – сказала она.
– Да, изобразить распятого и пронизанного стрелами Себастьяна в чаще леса. Какие предпосылки могли быть у Тео, чтобы так поступить? Обещание твоего отца разделаться с ним? Допустим, Тео решил опередить события и пошутить, что его уже убили. Кто-нибудь непременно нашёл бы в лесу заколотого дюжиной стрел распятого студента. Да, если подумать, это забавно, это в духе Тео. – Адам по-профессорски кивнул. – Но опять загвоздка – Тео не стал бы делать этого в одиночку. Это не кальмара притащить. Ему бы требовался помощник для столь грандиозной операции. А помощник всегда один – Гарри. И это, – Адам недовольно вздохнул, – не вяжется с человеком в рясе, с которым ушёл Тео.
– Опять эта ряса! – раскипятился я. – Разве не мог её напялить Гарри? Вдруг ряса – часть маскарада, такая же, как и крест со стрелами! Ты лучше пораскинь мозгами насчёт других деталей.
– Каких деталей? – встрепенулась Агата.
– Ваша собака, Плутон или как её…
– Юпитер.
– Ага. Для чего ей-то брюхо проткнули? – сказал я и понял, как бессердечно звучали мои слова.
За толстыми линзами блеснули девичьи слёзы.
– Извини, не хотел… Но знаете, что я думаю? Если Тео намеревался изобразить смерть, ему требовалась кровь. Я думаю, что Юпитера он убил, чтобы обмазаться…
– Довольно этой чуши, Макс! – треснул кулаком по столу Адам. – Не представляю себе…
– Но ты же сам сказал…
– Я лишь пытался развить твою мысль, но она упорно цепляется дном о мель. Забудь об этом, Макс.
– Тебя помощник смущает?
– Да, я не верю, что Гарри участвовал во всём этом. В противном случае он бы давно себя уже выдал.
– А вспомни, как странно он вёл себя этой ночью. Он упорно пытался убедить нас, что кто-то из нашего крыла замочил Тео.
– Пытался, да.
– Он боялся за себя! Боялся, что кто-то узнает о его пребывании вчера в лесу.
– Нет, Макс. То, что было ночью, больше походило на тщеславие. Теперь, когда Тео мёртв, Гарри, всегда тенью следовавший за самопровозглашённым лидером, захотел стать новым вожаком стаи. И когда сомнение среди студентов посеяно и каждый будет думать на другого, Гарри, как не имевший мотива, оказывается
