Внезапно хакима озарила блестящая мысль, отодвинув на второй план остальные соображения. А что, если Эвелин была не просто очередной жертвой обмана и Вебстер действительно ее любил?.. Тогда можно было бы воспользоваться ею, чтобы выманить его из укрытия.
Приманка в виде женщины, попавшей в беду. В фильмах это всегда срабатывало.
Остается позаботиться лишь о том, чтобы герой услышал ее отчаянную мольбу о помощи.
Миа придвинула к себе фотографию с группой рабочих, чьи улыбающиеся лица блестели от пота.
Человек, привлекший ее внимание, стоял чуть поодаль. Она вгляделась в его смуглое лицо, стараясь соотнести его с искаженным от страха лицом человека, которого едва не затолкали в машину и не увезли с ее матерью навстречу неизвестной судьбе.
Затем передала фото Корбену.
— Да, это он, — уверенно заявила она.
Корбен посмотрел на снимок, затем перевернул обратной стороной. На обороте тем же изящным почерком, что и записи в дневнике, были написаны карандашом имена рабочих.
— Кажется, его имя Фарух.
— Просто Фарух?
— Да. — Корбен достал блокнот и записал его имя. — Фамилия не указана.
— А этого достаточно? — разочарованно спросила Миа.
Корбен опустил свой блокнот.
— Хорошо, что хоть это известно! — Он еще раз внимательно посмотрел на снимок, запоминая внешность торговца. — Посмотрите остальные фотографии, хорошо? Может, еще где его увидите.
Она повиновалась, но больше ничего не нашла. Однако у них уже было его имя и представление о внешности, так что коллеги Корбена могли собрать о нем больше сведений.
Миа положила на стол снимки и снова с тоской подумала о матери. Она отсутствовала уже почти сутки. Миа знала: обычно при розыске человека самыми важными считаются первые сорок восемь часов — правда, не от копов, а по фильмам и разным телешоу. Но все равно это казалось оправданным — штамп не мог возникнуть без причины, — и если это так, то половина шансов найти Эвелин уже упущена.
— Как вы думаете отыскать его? — спросила она.
— Пока не знаю. Уж очень скудные у нас сведения. Есть ее дневник, но в записях за последние дни имя Фаруха не упоминается. Правда, теперь мы знаем его имя, так что я еще раз просмотрю дневник, может, найду о нем какие-то другие данные. И у нас есть ее сотовый телефон. Нужно будет просмотреть звонки, может, найдем там его номер. Повозимся еще с ее ноутбуком, хотя мы не знаем пароль, следовательно, потребуется какое-то время, чтобы получить к нему доступ.
— Понятно, — пробормотала Миа и снова взяла фотографию с Фарухом, рассматривая ее с чувством отчаянной безысходности, и вдруг ее осенило.
— Послушайте, а ведь он меня видел! — проговорила она, вспоминая ту страшную ночь. — Он увидел меня, когда я вбежала в переулок.
Корбен посмотрел на нее с сомнением, хотя уже думал об этом.
— Да, да, я в этом уверена! И если он опять увидит меня, то обязательно узнает и поверит мне. Мы можем этим воспользоваться? Может, нам удастся как-нибудь выманить его из того места, где он скрывается?
— Что? То есть использовать вас как приманку? — недоверчиво переспросил Корбен. — Мы же решили, что вам вообще нужно держаться в стороне!
Миа грустно кивнула. И все-таки это казалось ей ниточкой, за которую можно было уцепиться. Фарух ее видел, следовательно, доверится ей. Это хоть как-то им поможет. Она стала припоминать свой разговор с Эвелин. Кажется, она говорила что-то про своего коллегу, который возил ее в тот городок… Кажется, он называется Забкин.
— Я вспомнила! Есть еще один человек, к которому мы можем обратиться за помощью! Его зовут Рамез, он работает на кафедре моей матери помощником преподавателя. Еще очень молодой человек. Это он повез ее вчера к старой мечети. Она сказала, что он тоже был там, когда появился Фарух.
— Вы не говорили мне об этом, — с легким упреком заметил Корбен.
— Простите, но я просто забыла. А сейчас вспомнила и думаю, может быть, он что-нибудь знает. Может, мама как-нибудь объяснила ему появление Фаруха.
Корбен немного подумал.
— А вы сами знаете Рамеза?
— Да, видела его один раз, когда приходила к ней на факультет.
— Что ж, хорошо. — Корбен записал это имя в блокнот, посмотрел на часы и недовольно нахмурился. Уже больше девяти. — Сейчас слишком поздно. Вряд ли мы застанем его в университете.
Он достал из кейса дневник Эвелин, затем вдруг вынул телефон и набрал какой-то номер. Он встал и прошел к стеклянным дверям, ведущим на балкон. Миа слышала, как он попросил кого-то поискать в мобильнике Эвелин номер Рамеза. Немного подождав, он сказал: «Не отключайся!», вернулся к столу, быстро записал номер в блокноте, сказал в трубку «Готово!» и снова набрал какой-то номер. До Миа донеслись гудки, на которые никто не отвечал. Корбен выждал несколько секунд — в Бейруте сотовые телефоны не имеют голосовой услуги, — потом с разочарованным видом положил телефон на стол.
— Он не отвечает.
— Вы же не думаете, что его тоже… — Она не решилась закончить фразу, почувствовав, что опять дала волю своему воображению.
К сожалению, выражение лица Корбена не помогло ей сразу отмахнуться от страшного предположения, хотя он быстро возразил:
— Нет, нет, иначе мне давно уже сообщили бы. Видно, он просто устал отвечать на бесконечные звонки людей, которые слышали о похищении вашей матери и знают, что он работает у нее на кафедре.
Миа сосредоточенно нахмурилась.
— А вы не могли бы узнать его домашний адрес? — быстро спросила она, с опозданием сообразив, что поступила вопреки поговорке «Яйца курицу не учат».
Но Корбен, видимо, не придал этому значение и снова взглянул на часы.
— Не хочу привлекать к нему внимание местной полиции, тем более в такое время. А в нашей базе данных вряд ли найдется его имя. Попробую перезвонить через несколько минут.
Миа с тревогой всматривалась в его лицо, сохранявшее обычную для него бесстрастность, за которой она нутром чувствовала беспокойство. Она вспомнила, как они стояли перед домом Эвелин, и когда задала ему следующий вопрос, в ее голосе прозвучали жесткие нотки:
— Когда мы с вами подошли к дому моей матери, помните, что вы мне сказали? Что я уже понимаю, насколько все серьезно. Разумеется, так оно и было, я это прекрасно понимала, но то, как вы это сказали… — Она помедлила, чувствуя, что ее сомнения оправданы и внезапно сменяются полной уверенностью. — Вы так и не сказали мне всего. Вам известно гораздо больше, я права?
Корбен откинулся на спинку стула, с силой потер шею, потом его взгляд стал очень серьезным, как будто он принял какое-то решение. Он достал из кейса свой ноутбук, поднял крышку, включил его и коснулся указательным пальцем маленького сканера отпечатка пальцев, после чего нажал какие-то клавиши. Экран осветился. Корбен нашел нужную папку и обернулся к Миа.
— Но имейте в виду, это секретные сведения, — сообщил он, подняв палец и глубоко вздохнув, как будто еще сомневался, не допускает ли он ошибку, открывая ей эти данные.
Он повернул к ней экран. Миа увидела отчетливый снимок стены в узкой, похожей на камеру комнате с глубоко выцарапанным в ней кругом примерно в диаметр раскрытого зонта, если соотносить его с размером укрепленного на потолке светильника. Миа присмотрелась и сразу узнала в круге изображение свернувшейся в кольцо змеи.
— Я работал в Ираке с начала войны, — объяснил Корбен. — В одно из наших подразделений поступили сведения о враче, очень близком к Саддаму, но к тому времени, когда к нему в поместье нагрянули с рейдом, он успел сбежать.
Миа готова была обрушить на него кучу вопросов, но Корбен еще не закончил.
— Они обнаружили там нечто ужасное. В подвале дома оказалась настоящая лаборатория с великолепно оборудованной операционной и самыми современными хирургическими инструментами. Этот доктор проводил там эксперименты, которые… — Он помолчал, будто подыскивая слова, и по лицу его пробежала гримаса боли. — Он экспериментировал над людьми. Над молодыми и старыми, женщинами и мужчинами, над детьми…
Миа вся похолодела от страха за мать.
— Несчастные жили в камерах подвала, и незадолго до рейда их казнили, всех до одного, представляете! Неподалеку от его поместья прямо посреди поля мы обнаружили общую могилу, куда они сбрасывали обнаженные трупы. У некоторых отсутствовали разные части тела, у многих на теле имелись послеоперационные швы, а порой пленников швыряли в яму, даже не потрудившись зашить разрезы, сделанные во время операции, чтобы извлечь то, что его интересовало. В подвале нашли заспиртованные органы и огромное количество крови в банках, которыми были набиты холодильники. В лаборатории имелись и более страшные находки, от описания которых я вас избавлю. Он использовал людей как подопытных кроликов и просто выбрасывал то, что ему не нужно. Похоже, всем необходимым его снабжал Саддам. — Корбен помолчал, очевидно, отгоняя от себя страшные воспоминания. — А это, — он указал на изображение уроборос, высветившееся на экране, — было вырезано на стене в одной из камер.
