* * *
В данный момент Кантемиров не мог знать все умозаключения уральских оперов и следователей, сидел в наручниках и терялся в догадках. Выглянувшее из-за туч солнце било в глаза и мешало сосредоточиться. Пересекли Невский проспект, заканчивался Владимирский, проехали по Загородному мимо Витебского вокзала и свернули на Рузовскую улицу. Уральские сотрудники вертели головой и с интересом рассматривали исторический центр культурной столицы. По ожившим лицам конвоиров задержанный гражданин догадался о приближении к конечному пункту его доставки. Наконец-то…
Руки в наручниках за спиной затекли и онемели. Просить конвой перестегнуть руки вперёд гордый питерский сотрудник даже не думал. «Не верь, не бойся, не проси…»
Самый здоровый челябинский опер в жёлтых ботинках вышел первым, обошёл автомобиль и, не мудрствуя лукаво, одной правой вытащил за шкварник Кантемирова на свежий воздух. В левой руке хозяйственный сотрудник держал две пачки носков. Трофей…
Тимур оглянулся и успел прочесть вывеску на стене у огромных двойных дверей исторического здания: «Региональное управление по организованной преступности (РУОП) при ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области». За полгода работы в питерской милиции молодой сотрудник знал, что это новое оперативное подразделение появилось в январе 1993 года. В управлении не было своих служб дознания и следствия, поэтому сотрудники не могли возбуждать уголовные дела. Однако, здесь имелось подразделение силовой поддержки — СОБР. И Кантемиров точно знал, что многие районные опера уголовного розыска мечтали бороться с организованной преступностью именно в данном управлении, куда отбор был жёстким. Челябинский опер по имени Александр шёл первым с папочкой в руке и, открывая высокие двери, повернулся к клиенту:
— Смотри, Кантемиров, в какую серьёзную контору мы тебя привезли.
— Я уже горжусь, — оглядываясь по сторонам и разминая пальцы за спиной, ответил задержанный.
— Поэтому быстро колемся и спокойно едем отдыхать в изолятор, — поддержал дверь и своего коллегу опер в ботинках. — У нас и без тебя хлопот полно.
— Не в чем мне колоться, гражданин начальник, — Тимур вошёл в гостеприимно распахнутые двери и оказался в огромном холле перед широкой старинной лестницей. Около ступеней дежурили два здоровых вооружённых сотрудника в форме и в бронежилетах. Старший группы подошёл к охране, второй опер отвёл задержанного в сторону, где на двух длинных скамейках под огромными окнами сидели четверо парней в кожаных куртках, спортивных штанах и джинсах. Около сидящих стояли два курсанта милиции в форме. Кантемиров, как воспитанный молодой человек, кивком головы поприветствовал соратников по баррикаде. На одной стороне оказались, как ни крути браслеты. Самый крайний, высокий плотный парень в коричневой куртке и с приметным шрамом под ухом, солидно ответил тем же кивком. И только сейчас Тимур обратил внимание, что одна рука каждого из сидящих пристёгнута наручниками к батарее отопления. По двое на каждой скамье. Третья скамья пустовала и явно ждала своего пассажира. Куда и указал челябинский сотрудник милиции:
— Садись, Кантемиров. И сидеть тебе ещё — не пересидеть.
— Как скажешь, начальник. — Гражданин в плаще, в костюме, при галстуке и в наручниках за спиной степенно присел на скамью и чуть громче, чтобы услышали сидящие на скамейках, добавил: — Как говорится, «От сумы и от тюрьмы…». Это вас тоже касается, граждане начальнички.
— Типун тебе на язык, прапорщик, — опер добродушно усмехнулся. — Тебя уже коснулось. И хорошо так коснулось — примерно на пару пятилеток… Сидим смирно, начальство идёт.
От охраны подошёл оперуполномоченный с папочкой, который впервые обратился к коллеге по имени:
— Роман, ждём следователя из музея.
— Из какого музея?
— Эрмитаж.
— Ни хрена себе, Саня! Пока мы, рискуя жизнью, вооружённого до зубов злодея задерживаем, наш Шакирыч по музеям шастает?
— Эстет, фигли, — улыбнулся старший оперативной группы.
— Пожрать бы, — задумался Роман и посмотрел на доставленного. — Кантемирова с собой в кафе не потащишь. Ещё хулиганить начнёт. Боксёры — они такие… Так, задержанный, дай-ка я тебя перестегну. У тебя какая рука ударная?
— Правая.
— Правую руку ближе к батарее.
— Граждане начальники, а вы обязаны меня накормить.
Щёлкнули наручники, Тимур устроился удобней. Оба челябинских оперуполномоченных смотрели на мирно сидящего задержанного и размышляли о чём-то своём, оперативном. Хотелось есть… Тащить этого борзого прапора с собой в кафе или оставить здесь под охрану курсантов? А что потом скажет следователь?
Великолепная четвёрка пристёгнутых к другим батареям отопления прислушалась к разговору. Больше им слушать было некого. Разговаривать запрещено… А тут, какое-никакое, а всё же развлечение в суровых стенах регионального управления. Оба курсанта милиции подошли ближе. Кантемиров поднял голову и сообщил своим конвоирам:
— Согласно Женевской конвенции об обращении с военнопленными рацион питания военнопленных должен быть равен рациону питания военнослужащих на казарменном положении.
— Ни хрена себе! — воскликнул милиционер Рома и махнул рукой с носками. — Прапор, ты хоть сам понял, что сейчас сказал?
— Граждане начальники, вы же оба командировочные? — спросил бывший прапорщик и сам же ответил: — Значит, на казарменном положении. Так что, обязаны меня накормить тем же, что и сами будете сегодня кушать.
— А если не накормим? — заинтересовался вопросом рациона питания милиционер Саша.
— Я жалобу отправлю в Гаагский трибунал, — важно ответил «военнопленный» и по блатному цыкнул языком, показывая всю серьёзность своих намерений.
Челябинские опера заржали на всё фойе старинного особняка. Эхо разнесло здоровый милицейский смех по всему зданию. Интересно, что здесь было раньше? До революции? Может быть, какой-нибудь театр? Отличная акустика…
Сотрудники в бронежилетах и с оружием, внимательно слушавшие диалог с задержанным гражданином в плаще, заулыбались. Услышанный разговор внёс некоторое разнообразие в службу на скучном посту. Граждане, пристёгнутые к батареям, переглянулись и довольно закивали. Пацан красиво ментов сделал… Братан грамотный… В галстуке сидит…
Вдруг один из курсантов решил продемонстрировать провинциальным сотрудникам волю и строгость питерских специалистов при работе с бандитским элементом. Будущий милиционер подошёл вплотную к Кантемирову, который уже догадался, что оба курсанта милиции проходят практику в управлении.
Каждый год в каждое районное управление внутренних дел города и в другие службы управлений направлялись для практики учащиеся старших курсов высшей школы милиции. Самых толковых и ответственных распределяли среди отделов следствия и дознания, менее грамотные курсанты шли в ОБЭП, уголовный розыск и другие службы. Этих двоих распределили в легендарный РУОП. Видимо, для следственной практики мозгов не хватило…
Тимур оказался прав. Папа одного из курсантов работал скромным полковником на спокойной должности тылового обеспечения Министерства внутренних дел Российской Федерации. Курсант Евгений Усольцев вырос коренным москвичом, единственным ребёнком в семье и на полном папином обеспечении. С самого детства у Жени было всё, о чём его сверстники даже и не мечтали. Подросший Евгений очень не хотел идти по стопам отца и облачаться в серую форму. Парню нравились джинсы, виски, рок-н-рол и девочки. После того, как единственный сын взял без спроса и разбил по пьяни папину машину, терпение любящего родителя лопнуло, отец проявил гнев и отправил сына с глаз долой. Но, не очень далеко — в недавно открывшийся Санкт-Петербургский юридический институт МВД.
Сыну пришлось смириться, и свою будущую карьеру новоиспеченный курсант милиции возненавидел ещё больше. Евгений искренне считал, что он достоин чего-то большего и тайно презирал всех своих сокурсников, преподавателей и будущих коллег по работе. Уровень амбиций парня намного превышал степень его возможностей. В свои двадцать лет из-за чрезмерной любви папы с мамой курсант Усольцев всё ещё оставался подростком. Искренность и презрение приходилось постоянно и тщательно скрывать. Напряжение внутри молодого организма постепенно росло, всплеск агрессии не заставил себя долго ждать…
