– Помните мою „ческу"? То мое лондонское оружие. А вот – местный вариант. Я же говорил – я всегда наготове.
Зазвонил телефон. Микали извинился и направился "в глубь дома. Девиль же присел на балюстраду, глядя на Докос и попивая коньяк. Конечно, Микали прав. Единственный город, где стоит жить – это Париж. Ну, еще Лондон, в хорошую погоду. Москва для него теперь – всего лишь пустой звук. Девиль подумал о русской зиме и невольно вздрогнул. К тому же у него там никого практически нет. Какие-то двоюродные братья. Вот и вся родня. Однако разве у него есть выбор?
Микали с радостным видом вернулся на террасу. В одной руке он держал бокал, в другой – бутылку „Наполеона".
– Все-таки жизнь – удивительная штука, – объявил он, лучась от возбуждения. – Звонил Бруно, Бруно Фишер, мой агент. С ним связался Андре Преви. В субботу – последний вечер фестиваля „Променад". Мэри Шродер должна была исполнять концерт Джона Айленда. Но накануне она, дурочка, играла в теннис и сломала руку.
– И вас просят выступить вместо нее?
– Преви предложил поменять программу. Я сыграю Четвертый концерт Рахманинова. Мы уже исполняли его вместе, так что много репетировать не придется. Итак, посмотрим. Сегодня четверг. Если я успею на вечерний самолет, то завтра прилечу в Лондон. И у меня останется два дня на репетиции.
Девиль никогда не видел Микали таким оживленным.
– Нет, Джон, – запротестовал он. – Возвращаться сейчас в Лондон – самое худшее. Я нюхом чую беду.
– Фестиваль „Променад", – мечтательно протянул Микали. – Самое значительное событие музыкальной жизни Европы. Какого черта – всего мира! Знаете ли вы, что там происходит на закрытии?
– Нет.
– Тогда вы упустили одно из самых впечатляющих событий в жизни. Зал набит битком, ни одного свободного кресла, а на пространстве перед сценой плечом к плечу толпятся молодые ребята, три дня стоявшие в очереди. Представляете, что значит получить приглашение играть в такой вечер?
– Да, – медленно кивнул Девиль. – Представляю.
– Ничего вы не представляете, старина. Абсолютно ничего.
Одним глотком Микали допил коньяк и швырнул бокал с обрыва. Стекло блеснуло на солнце, как кусочек живого огня, и рассыпалось на мельчайшие осколки на камнях внизу.
Кэтрин Рили проснулась и некоторое время не могла припомнить, где находится. Кроме нее, в комнате никого не было. Часы показывали полтретьего дня.
Она надела джинсы и простую белую блузку, сунула ноги в босоножки и отправилась на поиски Микали.
В гостиной его не оказалось. Звук голосов привел ее на террасу, где она увидела его в обществе Девиля.
Джон бросился к Кэтрин навстречу, обнял за талию, чмокнул в щеку.
– Тебе лучше?
– Кажется.
– Жан-Поль, позвольте представить вам свет моей жизни, доктора Кэтрин Рили. Предупреждаю: следите за тем, что говорите, а то она запсихоанализирует вас до смерти.
– Очень приятно, доктор. – Девиль галантно поцеловал даме руку.
Микали, не в силах сдерживаться, сжал ее ладони в своих.
– Я только что разговаривал по телефону с Бруно. Преви хочет, чтобы я заменил Мэри Шродер. С Рахманиновым!
Кэтрин знала, что для Микали „Рахманинов" значил только одно – Четвертый концерт.
– Когда? – спросила она.
– В субботу – в последний день фестиваля.
– Чудесно! – В порыве радости девушка обвила руками шею Микали. – Но суббота уже послезавтра.
– Знаю. Придется улетать из Афин сегодня вечером, чтобы осталось довольно времени на репетиции. Надеюсь, ты не очень возражаешь? В конце концов ты только что прилетела.
– Конечно. – Кэтрин перевела взгляд на француза. – А вы, мсье Девиль? Вы тоже едете?
– Нет, – ответил за него Микали. – Жан-Поль должен вернуться в Париж. Он приехал только затем, чтобы дать мне на подпись кое-какие бумаги. Он отвечает за юридический аспект организации одного фонда, учрежденного бизнесменами из Парижа и Лондона. Цель фонда – помогать особо талантливым молодым музыкантам. Уже куплен большой дом неподалеку от Парижа. Когда его обустройство закончится, мы планируем проводить там мастер-классы.
– Мы? – переспросила Кэтрин.
– Я вызвался помогать бесплатно. Надеюсь, моему примеру последуют и другие известные музыканты.
Прежние страхи показались Кэтрин глупым сном. Она обняла возлюбленного за талию.
– По-моему, великолепная идея!
– Отлично. Хочешь есть? Девушка покачала головой.
– Я предпочла бы подышать свежим воздухом. Если не возражаешь, пойду-ка я лучше прогуляюсь.
– Конечно. Как тебе больше нравится. – Микали снова поцеловал ее. – Увидимся позже.
Он стоял на маленькой веранде у крайнего окна и смотрел ей вслед.
– Блестяще! – заметил Девиль. – Какой прекрасный спектакль. Вы даже меня едва не убедили. Как вам удается такое?
– О, с годами приходит умение, – ответил Микали. – Разве вы сами не замечали? Ложь, криводушие… Практика и еще раз практика, вот и весь секрет. – Музыкант улыбнулся. – А теперь не выпить ли нам?
Жилище Георгиаса и Марии Гика располагалось в небольшой ложбине на горе в окружении соснового леса. Рядом тянулся живописный глубокий овраг и повсюду росли оливы.
Дом представлял собой одноэтажное здание с белыми стенами под красной кирпичной крышей и состоял всего из трех комнат: гостиной и кухни одновременно и двух спален. Полы были каменные, стены покрывала грубая штукатурка, но зато в летнюю жару там всегда стояла прохлада и приятный полумрак.
Когда Морган вышел во двор, старики хозяева сидели на лавочке и грелись на солнце. Мария потрошила рыбу, Георгиас курил трубку.
– Тебе еще рано вставать, – с мягким упреком сказала женщина.
Морган не стал надевать рубашку. Его правое плечо и левая рука были мастерски перевязаны чистой холстиной. Уже давно он не ощущал себя таким старым и измотанным.
– Иди сюда, садись, – Георгиас похлопал по скамейке рядом с собой. – Как себя чувствуешь?
– Через месяц мне исполнится пятьдесят, – ответил Морган, – и я впервые в жизни осознал это.
Мария громко рассмеялась.
– Видишь этого старого черта? Он на четверть века старше тебя и все равно каждую субботу пытается уложить меня в койку.
Георгиас предложил Моргану греческую сигарету и дал прикурить.
– Ночью ты сказал кое-что интересное. Что-то о Микали. Это он стрелял в тебя?
– Он ваш друг? – спросил Морган. Старик плюнул и поднялся со скамейки.
– Подожди здесь. – Он скрылся в доме и скоро вернулся с цейсовским биноклем.
– Откуда он у вас? – удивился Морган.
– Я снял его с нацистского штурмовика, когда был в партизанах на Крите. Пошли, что покажу.
Старик сделал несколько шагов в глубь рощи. Морган последовал за ним. Старик остановился.
– Смотри, – он протянул руку.
Под их ногами посреди соснового леса до самого залива змеился овраг, в конце его возвышалась вилла Микали. Настроив бинокль, Георгиас передал его Моргану.
– Гляди вниз. Видишь террасы – каждый камень туда доставлен на муле. Все там полито потом моих предков. А потом Микали обокрал нас.
Морган внимательно разглядывал древние террасы. Несмотря на растущие на них оливковые деревья, там явно царило запустение. Он перевел взгляд на Георгиаса.
– Вас обокрал Джон Микали?
– Его прадед. Но какая разница? Микали есть Микали. Когда-то мы, семья Гика, были богатыми людьми и пользовались уважением. А теперь…
Морган снова поднес бинокль к глазам. Сад вокруг виллы казался совсем рядом. По дорожке в направлении к пирсу, с которого удил рыбу маленький Ники, шла Кэтрин Рили.
– Господи! – вырвалось у Моргана. Старик взял у него бинокль.
– Ах, да, я уже видел ее. Американка.
– Уже видели? – переспросил Морган.
– Да. Ты ее знаешь?
– Думал, что знаю, – внезапно охрипшим голосом ответил Морган. – Теперь я в этом не уверен. – Прежде чем Георгиас успел его остановить, он развернулся и заковылял вниз по поросшему соснами склону.
Стояла невыносимая жара. Кэт спускалась по крутому склону в сад. Когда она проходила мимо домика Константина, ее облаяла маленькая черная собака. Старая Анна помахала ей из кухни. Кэт добралась до бетонной лестницы с широкими ступенями и увидела Ники, с удочкой в руках.
Моторная лодка отражалась в кристально чистой воде. Мальчишка с улыбкой обернулся, и она взъерошила ему волосы.
– Яссу! – приветствовала его Кэт одним из немногих известных ей греческих слов.
Мальчик, не переставая дружелюбно улыбаться, вытащил леску из воды. Ему исполнилось двенадцать лет, и он больше не ходил в школу. Его мать, вдова, работала в одном из афинских отелей, поэтому Ники временно жил у Константина и его жены. Он помогал старику управляться с лодкой и учился рыбацкому ремеслу. Мальчишка очень привязался к Кэт. В любое время, куда бы она ни направлялась, он неотступно следовал за ней.
