Айлеви кивнул.
– Мы связывались с ней в Хельсинки, однако она ничего не рассказала. Вам еще что-нибудь известно?
– Это вы уже знаете. Бывшая школа ВВС, теперь – школа КГБ.
– Триста человек?.. – переспросил Айлеви, потирая подбородок. – Боже мой!
Айлеви пристально посмотрел Холлису в глаза.
– Теперь вы рассказали мне все, Сэм?
– Я – да. А вы?
– Ну, об остальном вы можете сами догадаться, Сэм, – ответил Айлеви. – Разумеется, никаких перебежчиков там нет – это военнопленные из Вьетнама. Северные вьетнамцы передали их русским, вероятно, в обмен на ракеты «земля – воздух».
– Это тренировочная школа ВВС с потенциальными врагами в качестве инструкторов. Мы всегда подозревали это, – сказал Холлис. – Когда-то израильтяне передали нам египетских и сирийских летчиков, обученных в Советском Союзе. С помощью наркотиков и гипноза мы узнали от них много интересного о советской школе истребителей.
– Но чем же занимаются летчики вьетнамской войны сейчас, Сэм? – спросил Айлеви. – Их использовали для обучения пилотов МИГов пятнадцать-шестнадцать лет назад. А какая польза от них теперь?
– Я подумаю об этом.
Зазвонил телефон, и Холлис предупредил:
– Могут звонить мне.
Он поднял трубку.
– Холлис слушает.
– Буров, – сказал капитан О'Ши.
– Соедините нас, – приказал Холлис и повернулся к Айлеви: – Звонит наш общий приятель.
– Будьте с ним полюбезнее, – посоветовал Айлеви и взял отводной наушник.
– Полковник Холлис? – послышался голос Бурова.
– Говорите.
– Я не помешал вашему ужину?
– Нет, что вы. Я просто смотрел пленку спутника-шпиона со снимками Советского Союза.
– Какое совпадение! – рассмеялся Буров. – А я только что прослушивал записи разговоров в вашем посольстве.
– Когда я смогу увидеться с майором Додсоном?
– Он не видит в этом никакого смысла, Холлис.
– Смысл в том, чтобы убедиться, жив ли он, все ли с ним в порядке и хочет ли он остаться в СССР. Как насчет фотографии в «Правде»?
– Могу вам продемонстрировать.
– Без ретуши. Мне нужна фотография и негатив.
– Я еще раз побеседую с майором Додсоном.
– Еще раз? А что, если я сообщу вам, что майор Додсон находится здесь, в посольстве, и что он рассказал нам весьма невероятную историю?
– Невозможно, полковник. Я двадцать минут назад разговаривал с этим человеком.
– А я так не думаю.
– Что ж, если он у вас, тогда позовите его к телефону.
– Через несколько дней я смогу показать его по телевидению, – сказал Холлис.
– Не развивайте эту тему! – прошептал Айлеви.
– Как поживает ваша челюсть, Буров?
– Она постоянно напоминает мне о вас. Знаете, Сэм, судя по тому, что мне известно, ваши дела идут неплохо. Но однажды счастье может отвернуться от вас.
– Это что, угроза?
– Нет. Я не стал бы угрожать по телефону. Ваши люди все записывают.
– Что ж, тогда давайте-ка запишем ваш ответ на мой следующий вопрос. Где находится автомобиль мистера Фишера?
– С этим вопросом обращайтесь в московскую милицию.
– Они заверяют, что там его нет. Из Америки прибыла бригада судебных экспертов, чтобы осмотреть машину. Так где же она, полковник Буров?
– Я узнаю.
– Уж будьте любезны, узнайте.
– Кстати, один мой приятель из Лондона рассказал, что ваша жена половину своего времени проводит на Бонд-стрит[13]. Надеюсь, она не пользуется вашими кредитными карточками? А может быть, расплачивается мужчина, который ходит вместе с ней?
– Плюнь на это, Сэм, – шепнул Айлеви. – Этот раунд тебе не выиграть.
– Знаете, Холлис, – продолжал Буров, – меня просто потрясла новость о вашем незапланированном отъезде. Я ужасно расстроен. Мне так понравилось работать с вами! Может быть, мы вместе позавтракаем в ресторане «Лефортово» перед вашим отъездом в понедельник?
– Никаких возражений.
– Отлично. С кем я буду иметь дело после понедельника?
– С Сэзом Айлеви. Вы его наверняка помните.
– О да! Я с удовольствием предвкушаю нашу встречу. Передайте ему мои наилучшие пожелания.
– Обязательно.
– Если мы больше не увидимся, полковник, или я не смогу поговорить с вами, то на всякий случай желаю вам благополучного возвращения домой.
– Я рассчитываю на это.
– Всего хорошего.
– Всего хорошего, полковник Буров. – Холлис повесил трубку и добавил: – Сукин сын!
Айлеви кивнул.
– Да, заставили вы его попотеть с Додсоном. Теперь он ломает голову, что нам известно об этой «школе обаяния» – совсем немного или все. Порой неплохо переполошить лес и посмотреть, кто выскочит: заяц или медведь.
– Мне пора, Сэз, – сказал Холлис и встал.
Айлеви проводил его до двери.
– Сегодня вечером мне нужно отослать и принять кое-какие сообщения. Возвращайтесь сюда в час.
– Зачем?
– К тому времени могут появиться кое-какие ответы. Я знаю, что у вас еще возникнут ко мне вопросы. А пока подумайте о том, что происходит в этой «школе обаяния».
Холлис спустился вниз, надел пальто и вышел.
– Какого черта ты за меня решаешь, о чем мне думать? – пробормотал он.
Холлис поискал кухонное полотенце, но, не найдя его, вытер стол носовым платком, а потом выкинул платок в мусорное ведро. У него не было горничной. Его квартиру раз в две недели убирала супружеская пара – мистер и миссис Келлум.
Сэм побросал в посудомоечную машину кофейные чашки и пивные стаканы. И тут раздался звонок в дверь.
– Черт побери! – выругался Холлис.
Он заскочил в гостиную, ногой затолкал под кровать журналы и газеты, схватил галстуки и сунул их за книги на полке. Снова зазвонил звонок.
– Минуточку! – крикнул Сэм и побежал вниз по лестнице открывать.
– Привет!
Вошла Лиза в белом длинном шерстяном пальто, в русской шапке из голубого песца и с парусиновой сумкой. Она поцеловала его в щеку, и это показалось Сэму намного интимнее, чем поцелуй в губы. Потопав сапожками на коврике, протянула ему сумку и пожаловалась:
– Такой снег на улице!
Он помог ей раздеться и проводил ее в гостиную.
– Где ты был? – спросила Лиза.
– На кухне.
– Нет, я имею в виду раньше, вечером.
– А... кое-что отправлял и принимал донесения.
– Дорогой, как бы мне хотелось иметь секретную комнату, чтобы говорить всем, что я там, даже если меня там и нет. Иногда это оказывалось бы очень кстати. Капитан О'Ши прямо окаменел, услышав мой вопрос, где ты. Я искала тебя в комнате отдыха.
– Я сидел в радиорубке.
– Ты встречаешься с кем-нибудь еще? Я ни разу не спрашивала тебя об этом, поскольку слишком наивна. А вот сейчас спрашиваю.
Холлис ощутил мимолетную ностальгию по жене, которую никогда не заботило, где он находился.
– Никого у меня нет. А что у тебя в сумке?
– Все самое лучшее, что было в гастрономе.
Она последовала за ним и распаковала сумку. Холлис разглядывал сверточки и баночки – маринованные овощи, хрен, консервированные сосиски, копченая селедка, чай и печенье. Он как-то попробовал это печенье, и ему показалось, что оно пахнет прогорклым салом и карандашной стружкой.
– А где же мясо? – спросил Сэм.
– О, в этом гастрономе его не было. Мы слегка перекусим. Я не слишком голодна.
– А я голоден как волк. Схожу-ка я в буфет.
– Да тут всего хватит. Сделай мне водку с лимоном, пока я все соберу. Где у тебя консервный нож?
– Вот он.
Холлис достал из холодильника лед, бутылку «Столичной» и наполнил два стакана.
– Лимона у меня нет. Здесь вообще-то они бывают?
Лиза достала из кармана лимон.
– Я взяла его в комнате отдыха. Бармен в меня влюблен. Садись-ка на диван, – сказала она. – А я за тобой поухаживаю. Ну же, иди.
Холлис отправился в гостиную и вытащил из-под дивана журнал. Через несколько минут Лиза вошла с подносом и поставила закуски на кофейный столик.
– Как ты думаешь, нам дадут совместное назначение? – спросил он ее, усаживая рядом с собой.
– А тебе бы хотелось этого?
– Я что, слишком умный, или ты тупая?
– Я исправлюсь, – улыбнулась она.
– И получится?
– Думаю, да. Как прошли у тебя последние полгода, Сэм? Ты скучаешь по ней?
– Да нет, однако моя холостяцкая жизнь не слишком-то интересна. Я больше не могу играть в бридж с женатыми, и не могу крутиться вокруг тебя в комнате отдыха среди холостяков. Я в переходном состоянии.
– Ты был слишком груб в постели.
– Тяжело так ходить в течение полугода.
– Так, значит, все эти истории о твоих любовных похождениях неправда?
– Ну, может быть, три из них имели место, – улыбнулся он.
– Неужели я – первая женщина, с которой ты здесь переспал?
Лиза сильно потянула его к себе за галстук.
– Эй, ты сейчас задушишь меня!
– Ну, отвечай же! – лукаво-гневно приказала она.
