— Значит, так все оно и было?
— Откуда мне знать? Это лишь гипотеза. Предположение о том, как поступил некто, испытавший в тот погожий день непреодолимое желание кого-нибудь убить. А тут на глаза ему попалась эта девочка. — Салливан вновь расхохотался и неожиданно чихнул.
— Зачем вы ее убили?
— А кто вам сказал, что это я ее убил?
— Вы что, издеваетесь надо мной?!
— Ну ладно, не обижайтесь. Видите ли, в тюрьме бывает невыносимо скучно.
— Скажите же мне наконец всю правду!
— С какой стати? Мы с вами играем по другим правилам.
— А отправить ни в чем не повинного человека на электрический стул — это по правилам?
— При чем же здесь я? Не я ведь приговорил Фергюсона к смертной казни. Зачем вы валите на меня чужие грехи, Кауэрт! Это некрасиво.
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
— Ну и что? — В голосе Салливана зазвучала угроза. — Что из того?
— Так зачем же понадобилось мне звонить?
— Чтобы вы знали, как близко к сердцу я принимаю вашу карьеру…
— Но это…
— Не смейте меня перебивать! — рявкнул Салливан — Когда говорю я, извольте помалкивать в тряпочку! Понятно, мистер репортер?
— Понятно.
— Я позвонил потому, что хотел вам кое-что сказать.
— Что?
— Я хотел сказать, что ничего еще не кончилось, все только начинается.
— Что именно?
— Догадайтесь сами. Думаю, когда-нибудь мы с вами еще поговорим. Мне нравятся наши беседы. Стоит нам поговорить, и происходят такие невероятные вещи! Да, вот еще!
— Что?
— Вы наверняка в курсе того, что Верховный суд штата Флорида назначил рассмотрение моего автоматического ходатайства о помиловании — которое я, разумеется, и не думал подавать — на осень… Как же я устал от этого бесконечного ожидания! Они там, наверное, рассчитывают на то, что я передумаю и начну рассылать прошения направо и налево. Или найму какого-нибудь ловкого адвоката, который станет утверждать, что сажать меня на электрический стул неконституционно. Не скрою, мне известно, что многим хочется проявить обо мне заботу, но мы-то с вами хорошо знаем одну вещь, правда?
— Что именно?
— Что все они заблуждаются и я не передумаю, даже если мне позвонит и лично попросит об этом сам Иисус Христос. — И Салливан бросил трубку.
Кауэрт поднялся со стула и пошел в туалет, где включил воду и сунул голову под ледяную струю.
После вечернего интервью по телевидению Кауэрту позвонила его бывшая жена.
— Мэтти! — завопила Сэнди. — Мы видели тебя по телевизору!
Она щебетала, как молоденькая девушка, и Кауэрт вспомнил старые добрые времена, когда между ними еще были прекрасные отношения. Он был и удивлен ее звонком, и обрадован. На мгновение он даже, неизвестно почему, почувствовал себя почти счастливым.
— Как ты, Сэнди?
— Нормально. У меня уже большое пузо. Я очень устаю. Ты же помнишь, что такое беременность.
На самом деле Кауэрт почти ничего не помнил. Когда Сэнди носила их ребенка, он работал по четырнадцать часов в день в отделе новостей.
— Ну и как тебе все это показалось?
— Думаю, ты должен быть собой доволен. У тебя вышла отличная статья.
— Это запутанное дело.
— А что теперь будет с этими заключенными?
— Точно не знаю. Думаю, дело Фергюсона пересмотрят. А Салливана…
— Он такой страшный! — перебила Сэнди.
— Да, жуткий извращенец.
— А что будет с ним?
— Если он не начнет рассылать прошения о помиловании, губернатор штата подпишет распоряжение о приведении в исполнение его смертного приговора, как только приговор будет утвержден Верховным судом Флориды. Накануне нового года в газете появится короткая строчка: «Решение суда и приговор по делу „Штат Флорида против Блэра Салливана“ утверждены». Потом, пока распоряжение губернатора не прибудет в тюрьму, все будет сравнительно тихо. А для этого потребуется некоторое время — нужно множество подписей и печатей. Потом Салливана посадят на электрический стул.
— Когда это сделают, человечество ничего не потеряет, — с дрожью в голосе заявила Сэнди.
Кауэрт промолчал.
— Но что будет с Фергюсоном, если Салливан так и не признается в том, что это он убил девочку?
— Не знаю. Может состояться новый суд. Его могут помиловать. Он может остаться в камере смертников. Может случиться все что угодно.
— Но если Салливана казнят, как же узнать правду?
— Думаю, мы уже знаем правду. Она заключается в том, что Фергюсону не место в камере смертников. Однако знать правду и доказать правду — две разные вещи. Доказать ее очень сложно.
— А что будешь делать ты?
— То же, что и всегда. Прослежу это дело до конца. Напишу еще несколько статей. Потом я постарею, у меня выпадут зубы и меня похоронят.
— Ты рановато собрался на кладбище! — хихикнула Сэнди. — Подожди, тебе еще вручат Пулицеровскую премию!
— Вряд ли! — покривил душой Кауэрт.
— Обязательно вручат. Я это чувствую. Ты ее заслужил. Твоя статья того стоит, она не хуже статьи Миллера о Питтсе и Ли.
Кауэрт тоже часто вспоминал об этой статье.
— Все это замечательно, — сказал он, — но знаешь ли ты, что стало с Питтсом и Ли, после того как состоялся новый суд? Их во второй раз приговорили к смерти точно такие же тупые расисты-присяжные, как и в первый раз. Питтса и Ли выпустили из камеры смертников только после того, как их помиловал губернатор штата. Вот этого уже никто не помнит. Между прочим, они просидели в тюрьме в общей сложности двенадцать лет.
— Но ведь в конце концов их выпустили, а журналисту, который про них написал, вручили Пулицеровскую премию.
— Это точно! — рассмеялся Кауэрт.
— Ты тоже ее получишь, но не через двенадцать лет, а гораздо раньше.
— Поживем — увидим.
— Ты и дальше будешь работать в «Майами джорнел»?
— А с чего бы мне оттуда уходить?
— А что, если тебе предложат работу в «Нью-Йорк таймс» или в «Вашингтон пост»?
— Тогда посмотрим.
Они посмеялись, и бывшая жена жизнерадостно заявила:
— Я всегда знала, что рано или поздно ты напишешь такую статью!
— Что же ты теперь хочешь от меня услышать?
— Ничего. Я просто это знала, и все!
— А Бекки? Она видела меня по телевизору?
— Нет, передача шла слишком поздно.
— Ты могла бы ее записать.
— И что бы она услышала от папы? Что кто-то убил маленькую девочку! Изнасиловал, а потом зарезал! Сколько раз он ударил ее ножом? Тридцать шесть? А потом бросил ее в болото. Думаю, Бекки не стоило это слушать.
Его бывшая жена была права, но Кауэрт продолжал настаивать:
— Жаль, что она не видела меня по телевизору.
— У нас тут так тихо…
— Что?
— В Тампе так тихо. Это маленький городок. То есть Тампа большой город, но не слишком. Тут все происходит как в замедленной киносъемке. Совсем не похоже на Майами. У вас ведь там наркотики, уличные беспорядки и странные типы на каждом углу. Бекки еще рано знать, что маленьких девочек похищают, насилуют и убивают. Узнать об этом никогда не поздно. Пусть она живет спокойно и ничего не боится.
— Значит, вы там ничего не боитесь?
— Да. Разве это плохо?
— Да нет, конечно.
— Никогда не могла понять, почему те, кто работает в газетах, уверены, что с любым может случиться что-нибудь страшное.
— Мы совсем так не думаем.
— Такое впечатление, что думаете.
— Может быть, и так, — решил не спорить Кауэрт.
— Извини, что я об этом, — делано рассмеялась Сэнди. — Я ведь позвонила, чтобы тебя поздравить и сказать, что я действительно тобой горжусь.
— И все-таки ты от меня ушла.
— Но надеюсь, мы остались друзьями?
— Конечно, но мне от этого не легче.
— Извини.
Вновь повисло молчание.
— Когда ты хочешь, чтобы Бекки к тебе приехала в следующий раз?
— Пока не знаю. Мне нужно до конца разобраться в этом деле. Я буду работать до тех пор, пока что-нибудь не решится, но не могу сказать, когда это произойдет.
— Ладно, перезвоню попозже… Поздравляю еще раз.
— Спасибо.
Повесив трубку, Кауэрт почувствовал досаду и в сердцах стукнул кулаком по столу. Ну почему он не способен сказать о том, что ему действительно хочется, и о том, что ему нужно! Он подошел к окну кабинета и посмотрел на город. Вечерний поток автомобилей рвался к кольцевой дороге, и Кауэрт прямо чувствовал, как напряжены нервы у водителей, спешивших домой, где их ждут родные и близкие. Наблюдая, как автомобили, похожие на агрессивных насекомых, отчаянно маневрируют на перекрестке, Кауэрт подумал: «Как здесь опасно! Добром это не кончится!»
Всего пару дней назад двое водителей не разъехались в плотном потоке транспорта. Машины почти не пострадали, но их владельцы были настолько раздражены, что принялись палить из одинаковых дорогих девятимиллиметровых полуавтоматических пистолетов. Друг в друга они не попали, но отлетевшая рикошетом пуля пробила легкое проезжавшему мимо подростку, и того доставили в больницу в тяжелом состоянии. Типичная для Майами история. Лет шесть назад Кауэрт написал статью практически о похожем случае, десятки раз об этом писали другие журналисты. Такие истории давно переместились с первой полосы газеты на последние страницы.
