– Да?
– Точно. Вот уйдем, и все будет по-другому. Намного лучше.
– Хотелось бы верить, Билли.
– Бесси, – сказала Глория, – ты не видела, что твой муж сделал с…
– Помолчите! – Маккейб погладил жену по щеке, и жена шерифа увидела, как смягчился взгляд Бесси, как упала разделявшая этих молодых супругов стена.
– А теперь поскорее возвращайся домой, – продолжал Билли. – Собери продукты, сколько есть, возьми одежду – чтобы добраться до Силвертона.
– Мы прямо сейчас уходим? – спросила его жена.
– В этой дыре оставаться нельзя.
– Бесси! – снова вмешалась Глория. – Что ты делаешь?
Миссис Маккейб взяла за руку дочку.
– Извините, но он – мой муж, – сказала она хозяйке дома. – Я не могу по-другому.
Супруга шерифа повернулась к Билли.
– Где мой муж? – потребовала она ответа. – Где Зек?
Маккейбы к тому времени уже вышли на крыльцо.
– Иди, – сказал Билли жене. – Мне надо поговорить с миссис Кёртис с глазу на глаз.
– О чем? – удивилась Бесси.
– Ты доверяешь мне или нет? – Ее муж шагнул обратно в дом и закрыл за собой дверь.
Глория выпрямилась. Камин догорел, и лишь кое-где в нем мерцали оранжевые огоньки.
– Он мертв? Ты скажешь мне, что с ним, прежде чем убьешь меня? Это кровь Зека на твоих… О, Боже! – Только теперь женщина заметила их – сапоги, пошитые на заказ из воловьей шкуры. – Ты носишь его сапоги!
– Я не могу застрелить вас, миссис Кёртис. – Билли сунул револьвер за пояс и вынул из ножен под сюртуком ржавый буффало-скиннер[17].
– Пожалуйста, – выговорила хозяйка, когда он шагнул к ней.
– Выбирать не приходится. Не трепыхайтесь, и мы сделаем все быстро.
Передняя дверь распахнулась. Маккейб спрятал нож и оглянулся через плечо.
– По-моему, я ясно… – зашипел он на вошедшую Бесси.
– Там что-то происходит, – сказала она. – Оскар и Рэндал разъезжают по городу и кричат, чтобы все выходили.
– Зачем? – изумился ее муж.
Теперь и Глория услышала крики и увидела двух скачущих к ее дому всадников.
– Что-то насчет индейцев, – ответила миссис Маккейб. – Ну же, Билли, они ищут тебя! Хотят, чтобы ты отправился с другими мужчинами к перевалу, помог отбиться от них.
Часы показывали 2:49, когда за завесой падающего снега проступил мрачный силуэт Изумрудного дома. Путники погасили фонари после того, как сошли с тропы, и пробиваться через долину в полной темноте оказалось делом нелегким. У края озера, в сотне ярдов от портика, они просто рухнули на снег.
– Лоренс, я умираю, – простонала Эбигейл.
– Знаю. Я тоже, – прохрипел в ответ ее отец.
– Я больше не могу. – Не считая стука сердца в ушах девушки, тишину нарушали лишь плеск набегающих на берег волн да далекий шум ветра над вершинами гор. – Думаю, было бы правильнее вернуться в лагерь и попытаться дозвониться по сотовому…
– Повторяю, в каньоне сигнала нет.
– Но, может быть, на перевале…
– Шутишь? В такую метель…
– Тогда давай просто убираться отсюда.
– До цивилизации двадцать семь миль, и ты только что сама сказала, что не можешь сделать ни шагу больше. До Силвертона в такую погоду мы доберемся в лучшем случае к утру четверга, да и то лишь при условии, что будем идти без остановок, не собьемся с пути и не сорвемся, спускаясь по обледенелому южному склону Пилы. Послушай, я притащил сюда Тозеров. Эммет мертв, но ответственность за Джун лежит на мне, и я не собираюсь оставлять ее в особняке со Стю.
Ну вот, вспомнил про ответственность… А если нас убьют?
– Что же ты хочешь делать? – спросила Эбигейл.
Профессор устало поднялся и протянул руку дочери.
– Я хочу, чтобы ты шла за мной и помалкивала.
* * *
Они подошли к Изумрудному дому со стороны западного крыла, и Лоренс помог Эбигейл подняться на подоконник того самого окна, бежать через которое они пытались несколько часов назад. Забравшись внутрь, журналистка увидела, что отец сам, несмотря на растяжение, вскарабкался на подоконник, и протянула руку, чтобы ему легче было спуститься в кухню.
Через застекленные двери они проскользнули в коридор – зияющую черную дыру, один вид которой заставил девушку на время забыть про боль в копчике.
– Ничего не вижу, – прошептал Кендал, – так что не торопись и постарайся ни обо что не споткнуться. Малейший шум – и все пропало.
– А пол здесь надежный? – спросила она с сомнением.
– Здесь все ненадежно.
Они двинулись дальше – со всей возможной осторожностью, проверяя половицы перед каждым шагом, чтобы не выдать себя предательским скрипом прогнившего дерева.
Темнота была кромешная, и идти пришлось вдоль стены, поскольку все прочие ориентиры отсутствовали, а включать фонари было слишком рискованно. Эбигейл шла за отцом, сохраняя дистанцию в несколько футов, и постоянно оглядывалась – ее не оставляло ощущение, что за ними кто-то крадется.
– Мне здесь не нравится, – прошептала она, когда Лоренс в очередной раз остановился. – Хочу выбраться отсюда прямо сейчас.
– Посмотри, – шепнул он в ответ и кивнул вперед. Футах в тридцати от них на мраморном полу фойе мелькнул мутный мазок света. – Это Джун.
С приближением к фонарю из темноты стали проступать очертания предметов. Вдова Эммета сидела на полу по другую сторону от лестницы, опустив голову, придавленная горем и привязанная спиной к упавшей с потолка балке.
Тело Эммета лежало неподалеку, у основания лестницы, нанизанное на толстую балясину. Эбигейл сразу же отвернулась, с усилием загоняя вглубь подступившую к горлу тошноту, и торопливо шагнула вперед. Задерживаться было опасно – безумие крылось в деталях.
– Где же Стю? – прошептал профессор.
Эбигейл пожала плечами и, осторожно расстегнув куртку, достала из внутреннего кармана кошелек, а из кошелька – монетку в десять центов. Потом она опустилась на колено и пустила эту монету по полу. Прокатившись с легким шуршанием, десятицентовик закончил свой путь в дюйме от правой ноги пленницы.
Джун подняла голову, и свет фонаря на мгновение ослепил Лоренса и Эбигейл.
– Скорее, – прошептала связанная женщина. – Он вот-вот вернется.
Они пробрались к Джун по заледенелому мраморному полу, и Кендал достал из кармана лыжных брюк нож Айзеи.
– Как ты, милая? – шепотом спросила Эбигейл, и ее слова разнеслись по фойе эхом, как молитва в огромном, высоком соборе. Фонарь едва светил, и лицо миссис Тозер оставалось в тени.
– Я сильно поранила левую ногу, – дрожащим голосом, сдерживая слезы, сказала она. Журналистка положила руку ей на плечо. Лоренс сел рядом и принялся резать веревку, которой Джун привязали к балке.
– Давно ушел Стю? – спросила Эбигейл.
– Минут десять назад, – ответила пленница.
– Следов возле особняка мы не заметили.
– Он в доме. Услышал какой-то шум на третьем этаже и отправился проверить.
– Что он услышал?
– Звук был такой, словно дерево треснуло. Громкий. А вы как? Что с вами случилось?
– Айзея и Джеррод мертвы. Оба. Они… – Эбигейл внезапно оборвала себя. – Послушай, эту историю я тебе потом расскажу. Скажи, те очки ночного видения и пистолет, Стю взял их с собой?
– Да.
Лоренс размотал веревку и отшвырнул ее в сторону.
– Можешь подняться и повернуться? Я освобожу тебе руки, – сказал он миссис Тозер. Нейлоновые шнурки не оказали сопротивления. – Думаю, было бы нелишним выключить фонарь.
После этого все трое какое-то время стояли в темноте тесной группой.
– Я все смотрю и смотрю на него, – негромко, дрожащим голосом заговорила Джун. – И все думаю, вот он встанет сейчас и подойдет ко мне. Или я проснусь в нашей квартире, потянусь к нему, почувствую в темноте его тепло… Но он ведь уже остыл, да? Как думаете, могу я подойти к нему? Посидеть с ним? Или это будет…
– Слышите? – перебила ее Эбигейл.
– Что? – насторожился ее отец.
– Слушайте, – повторила девушка. Из какой-то далекой части особняка донесся звук, похожий на приглушенный стук отбойного молотка. Фостер узнала его почти сразу. – Стю стреляет из пистолета.
– Ерунда какая-то, – возразил Лоренс. – Скотт в городе. Айзея и Джеррод мертвы и лежат где-то на перевале. В кого он может палить? Здесь же никого больше нет!
Стрельба прекратилась. Вверху, в одном из коридоров, послышались неторопливые, тяжелые шаги. Эбигейл посмотрела вверх – и остальные последовали ее примеру – но так и не увидела ничего в этом вакууме света. Шаги стихли, и журналистка схватила Джун за руку.
Все замерли.
Затаились, не смея даже дышать.
А потом что-то с шумом грохнулось на пол фойе, и женщины от неожиданности стиснули друг дружке руки.
Они стояли в оглушительной тишине, затаив дыхание, не шевелясь.
Наконец Кендал включил фонарь.
– Господи! – выдохнула миссис Тозер. Луч скользнул по растекающейся по полу луже крови и остановился… на Стю. Он лежал в неестественной позе, с разбитой головой, отвернув от них лицо.
