– Что ты там делаешь?
– Встречался с коллегой.
– Можешь ко мне приехать?
– У меня еще одна встреча.
– Какая встреча, ты ведь не работаешь?
– Ресторанные дела. Похоже, у нас намечается новый поставщик.
– Так далеко? Я думала, вам хватает местных фермеров.
– Теперь тебя совсем не слышно, – сообщил я и завершил разговор.
Я решил вернуться к Арне Йонссону.
– Что еще? – проворчал он, открывая дверь.
– А где Бодиль Нильссон сейчас, вы не знаете? – поинтересовался я.
– Я мог бы навести справки, если тебе это надо.
– Да, пожалуйста.
– Входи, – разрешил он. – Теперь ты понял, что действовал один и тот же человек?
«Возможно», – подумал я. Но вслух ничего не сказал.
– Останешься на ужин? – с надеждой в голосе спросил Арне.
Ваггерюд, июнь
Мне необходимо было кому-нибудь довериться, и я рассказал Арне Йонссону все.
То есть, конечно, не совсем все… Собственно, почти ничего. К такому выводу я пришел ночью в машине, когда возвращался в Стокгольм.
Так обычно и бывает с Харри Свенссоном, каким бы решительным ни было его очередное намерение выложить карты на стол.
Арне Йонссон смутился, слушая, как я обнаружил Томми Санделля в постели с мертвой польской проституткой. Хотя ничего нового из моего рассказа он не узнал.
Зато я остался на ужин. Арне Йонссон поджарил вареную картошку с яйцами и колбасой. Совсем как мой дедушка.
– Как у вас получается такая хрустящая корочка? – поинтересовался я.
– Я жарю на сливочном масле и подсыпаю немного сахарной пудры, – объяснил Арне.
Я ответил Ульрике Пальмгрен. Интернета у Арне не было, пришлось выходить в Сеть с мобильника.
Привет! Рад получить от тебя весточку. Какая неожиданность! Но не думаю, что нам следует возобновлять знакомство. Я даже не знаю, где ты находишься. Твой Харри.
Полиция так и не нашла ноутбук Ульрики Пальмгрен. Я не сомневался, что убийца забрал его с собой, как и ее мобильник, когда удирал из гостиничного номера в Гётеборге.
Так или иначе, но он вошел в ее почту, прочитал нашу переписку и нашел способ держать меня на коротком поводке.
Между тем дождь, начавшийся еще в Андерслёве, усилился. На территории Смоланда дворники почти час ходили на самой высокой скорости. На автозаправке я вошел в Интернет с мобильника. Однако писем – ни от Ульрики, ни от кого бы то ни было – больше не поступало. Если убийца действительно так осторожен, как кажется, ноутбук Ульрики Пальмгрен уже уничтожен.
Дорога почти опустела. Неподалеку от Норчёпинга дождь прекратился, и мир погрузился в таинственную атмосферу летней шведской ночи. Солнце уже всходило, когда я подъезжал к Стокгольму по Эссингеледен. На рассвете, погасив ночное освещение, шведская столица особенно красива. Найти место для парковки, как всегда, оказалось нелегко, я поставил машину в пяти кварталах от своего дома.
В квартире было тепло и уютно. Несмотря на то что я заплатил за пересылку почты по месту моего нахождения, на полу под дверью валялось с десяток конвертов. Но среди них не оказалось ни одного от моего анонимного поклонника или предполагаемого убийцы.
Я открыл два окна и балконную дверь, включил компьютер и занялся переброской файлов на выносной жесткий диск.
Потом лег в постель и проспал четыре часа.
После завтрака в кафе «Иль», где не оказалось ни одного знакомого лица, потому что стояла середина лета – разгар туристического сезона, я отправился домой и полностью очистил свой ноутбук. По дороге заехал в газету, где выпросил себе новый.
Итак, я двигался в южном направлении с двумя ноутбуками, старым и новым, и заполненным внешним жестким диском. На бензозаправке возле Гренны я сел за столик для пикника на берегу озера и перебросил часть файлов с выносного диска на старый ноут, после чего загрузил все содержимое диска на новый, о котором полиция знать не должна.
В нескольких милях к югу от Йончёпинга я свернул на шоссе, к поселку под названием Ваггерюд.
GPS повел меня в сторону от главной дороги – той, что была Е4, а теперь стала обыкновенной поселковой улицей. Двумя кварталами ниже поворота на ней проживал Вернер Локстрём, он снимал квартиру на первом этаже двухэтажного деревянного дома.
Небо к тому времени помрачнело, стало тепло и душно, как перед грозой. Вернер Локстрём тоже это заметил.
– Ты явился ко мне с грозой? – возмутился он.
Я видел его впервые. До сих пор наши контакты ограничивались перепиской по электронной почте и телефонным разговором накануне моего приезда. Он предпочитал держаться в тени и согласился на встречу только из благодарности за услугу, которую я недавно ему оказал.
Локстрём оказался маленьким, невидным мужчиной в тапках на босу ногу, тренировочных штанах и белой футболке, поверх которой он зачем-то надел короткий коричневый жилет. Счастье, что на пороге его квартиры не было сквозняка. Малейший ветерок грозил испортить его в высшей степени необычную прическу – гребень нестриженых волос, начинавшийся у затылка с правой стороны и тянувшийся через макушку к левому уху.
– Входи, – пригласил он. – Хочешь чего-нибудь?
– Кофе, пожалуй.
Он пошел впереди и привел меня на кухню, тесную, с окном во двор с пристройками типа гаражей.
– Ты должен меня извинить, – суетился Вернер Локстрём. – Гостей у меня почти не бывает, вернее, даже без «почти».
Он поставил в микроволновку две чашки с водой и, когда раздался сигнал, всыпал в каждую по ложке растворимого кофе.
– Молоко? Сахар?
– Только молоко, если можно.
Он прищелкнул языком:
– Молока, к сожалению, нет.
– Ладно, сойдет и так.
– Рулет?
– Ну…
Я пожал плечами. С рулетом могло выйти так же, как с молоком. По-видимому, вопросы Вернера носили чисто формальный характер: он вел себя, как положено гостеприимному хозяину.
Вернер достал из буфета так называемое полено – араковый рулет, и аккуратно разрезал на две части. Я взял одну. Это оказалось единственное, что он мог мне предложить, – видимо, гостей здесь действительно не бывает. Однако квартира была опрятно убрана, хотя и скудно меблирована. Самой примечательной деталью ее интерьера оказался пятидесятидюймовый телевизор с плоским экраном, занимавший почти всю стену.
– Я нашел то, о чем ты просил, – сказал он.
– Отлично. Ты их вырезал?
– Нет, все в подвале, – отвечал он. – Там у меня и архив, и рабочий кабинет.
Мы вышли на лестничную клетку. Локстрём запер квартиру и повел меня вниз, в помещение, когда-то игравшее роль кладовой, однако со временем перестроенное под кабинет.
Кроме огромного висячего замка, в дверь было врезано еще два, которые Вернер отпирал осторожно, выбирая ключи из висевших на большой связке. Войдя внутрь, он включил верхний свет и так же аккуратно щелкнул обоими замками.
Под небольшим зарешеченным окошком стоял письменный стол. Вдоль выбеленных известью стен тянулись архивные шкафы, я насчитал их одиннадцать. Комната походила на приемную в клинике.
– Я отсканировал около девяноста процентов, – сказал Вернер. – Но у меня не поднимается рука изымать из архива вырезки. Кто знает, может, эти документы еще кому-нибудь понадобятся.
Вернер Локстрём на протяжении многих лет собирал газетные вырезки о телесных наказаниях и других сомнительных воспитательных методах. В том числе и о порке. У него хранилось все: материалы дебатов сороковых – пятидесятых годов о телесных наказаниях в школе, сведения о современных случаях, включая описанные в читательских письмах в редакции. Поначалу он продавал информацию в шведские газеты, однако потом сеть его контактов распространилась и за границу. Без сомнения, Вернер Локстрём обладал самым большим архивом по этой специфической теме. Со временем он обзавелся компьютером, и теперь нужный материал можно было заказать на его сайте, оплатив услугу по банковской карте. Он брал по двенадцать евро за вырезку, к делу подходил ответственно, чем сразу заслужил мое уважение.
В свое время я помог Локстрёму раздобыть статью в финской газете о медсестре из арабской страны, приговоренной к наказанию розгами за распитие спиртных напитков в компании мужчины. Журналист подробно рассказывал, как осужденную ввели в комнату, где ее ждали четверо мужчин в полицейской форме. Двое из них перегнули женщину через стол, третий спустил ей штаны и трусы, после чего четвертый приступил к экзекуции. Финским журналистам так и не удалось взять у несчастной интервью, но финский посол подтверждал факт экзекуции, что придавало статье достоверности. Материалы о телесных наказаниях в мусульманских странах часто основываются на слухах или делаются в целях пропаганды.
Под мышкой у палача был зажат экземпляр Корана, чтобы удары не были чересчур сильными. По словам одного шведского дипломата, это свидетельствовало о том, что наказание имело целью в первую очередь унижение осужденной. Я не переставал удивляться человеческой фантазии.
