Мур поставил новую кассету, и на экране появились кадры, снятые другой камерой. Теперь перед ними была дверь с лестницы. Какое-то время ничего не происходило. Потом дверь распахнулась, и проскочил мужчина в белом халате.
– Я его знаю. Это Марк Ноубл, один из врачей-интернов, – сказала Шарон.
Риццоли достала блокнот и записала имя.
Дверь снова распахнулась, и вышли две женщины, обе в белых халатах.
– Это Вероника Там, – сказала старшая медсестра, показывая на ту, что была пониже ростом. – Она работает в пятом западном. У нее был перерыв, когда прошел сигнал.
– А вторая женщина?
– Я не знаю. Ее лицо плохо видно.
Риццоли записала:
«10:48, камера у лестницы: Вероника Там, медсестра, 5 Западный. Неизвестная женщина, черные волосы, белый халат».
Всего из двери лестницы вышли семь человек. Медсестры узнали пятерых. До сих пор, по подсчетам Риццоли, тридцать один человек прибыл лифтом или по лестнице. К этому числу стоило прибавить персонал, уже дежуривший на этаже, и получалось не менее сорока человек, которые в момент ЧП оказались в пятом западном корпусе.
– А теперь наблюдайте за поведением каждого во время и после отбоя, – сказал Мур. – Теперь уже никто не торопится. Может, вы узнаете еще некоторые лица и назовете имена. – Он промотал пленку вперед. Внизу в кадре таймер отсчитал восемь минут. Тревогу еще не отменяли, но персонал, помощь которого не требовалась, начал покидать отделение. Камера показывала их только со спины, пока они шли к лестнице. Первыми были двое студентов-медиков, за ними следом чуть позже прошел неопознанный мужчина. После долгой паузы Мур промотал пленку вперед. Группа из четырех мужчин прошла к лестнице. Таймер показывал время 11:14. К этому моменту сигнал официально был снят, и Герман Гвадовски объявлен умершим.
Мур переставил пленки. И вновь они наблюдали за лифтом.
К тому времени, как были отсмотрены все записи, Риццоли исписала три страницы в блокноте, фиксируя количество медиков, прибывших по сигналу. Тринадцать мужчин и семнадцать женщин. Теперь Риццоли подсчитывала, сколько человек было замечено после того, как сигнал был отменен.
Цифры не сходились.
Наконец Мур нажал на кнопку СТОП, и экран погас. Они смотрела записи больше часа, и обе медсестры выглядели не лучшим образом.
Прервав молчание, Риццоли задала вопрос, и ее голос, казалось, еще больше напугал обеих.
– В вашу смену в пятом западном корпусе дежурят мужчины?
Старшая медсестра недоуменно смотрела на Риццоли. Ее удивило, что в зал проник еще один полицейский, а она этого даже не заметила.
– Есть один медбрат, но он заступает на дежурство в три часа. В дневную смену никого из мужчин нет.
– Значит, в момент сигнала никто из мужчин не работал в пятом западном крыле?
– Возможно, на этаже и был кто-то из хирургов. Но медбратьев точно не было.
– А кто именно из хирургов? Вы не помните?
– Они все время приходят и уходят, делают обходы. Я не слежу за ними. У нас своей работы хватает. – Медсестра посмотрела на Мура. – Нам действительно пора возвращаться на свой этаж.
Мур кивнул.
– Можете идти. Спасибо вам.
Риццоли дождалась, пока медсестры покинут зал. Потом обратилась к Муру:
– Хирург был на этаже еще до того, как был подан сигнал. Вы так не считаете?
Мур поднялся и подошел к видеомагнитофону. Она видела, что он злится, судя по тому, как резко он извлек одну кассету и вставил другую.
– Тринадцать мужчин прибыли в пятый западный корпус. И четырнадцать ушли. Один лишний. Он находился там все это время.
Мур нажал на кнопку воспроизведения записи. Двинулась пленка с камеры наблюдения за лестницей.
– Черт возьми, Мур. Кроу отвечал за безопасность. А теперь мы потеряли единственного свидетеля.
Он молчал, уставившись на экран, где появлялись и исчезали ставшие уже знакомыми фигуры.
– Этот неизвестный проходит сквозь стены, – сказала Риццоли. – Он как будто прячется в воздухе. На этаже работают девять медсестер, и никто его не заметил. А ведь он был там все это время, черт бы его побрал.
– Это одна версия.
– Но как он подобрался к полицейскому? Как полицейский дал себя уговорить покинуть пост? Пошел в эту раздаточную?
– Должно быть, это был человек, ему знакомый. Или кто-то, не вызывавший подозрений.
Впрочем, в пылу общей спешки, когда все кругом бросились спасать жизнь больного, могло показаться естественным, что работник больницы обратился к постовому, который дежурил в коридоре. Скажем, попросил его помочь принести что-то из раздаточной.
Мур нажал на ПАУЗУ.
– Вот, – тихо произнес он. – Думаю, это он.
Риццоли уставилась на экран. Перед ней был одинокий мужчина, который возвращался к лестнице уже после сигнала. Они видели только его спину. На нем были белый халат и шапочка. Из-под нее выглядывала полоска коротко стриженных русых волос. Он был худощавого телосложения, не слишком широкоплечий, а походкой напоминал ходячий вопросительный знак.
– Это единственное место, где мы видим его, – сказал Мур. – Я не заметил его среди тех, кто выходил из лифта. И не видел, как он выходил из двери, ведущей на лестницу. Но он уходит именно этим путем. Видите, как он толкает дверь бедром, не прикасаясь к ней руками? Бьюсь об заклад, он нигде не оставил своих отпечатков. Он слишком осторожен. И заметили, как он сутулится? Словно знает, что его снимает камера. И что мы обязательно увидим его.
– Его кто-нибудь опознал? – спросила Риццоли.
– Нет, ни одна из медсестер не смогла назвать его имени.
– Черт, он же был на их этаже.
– Как и многие другие. Все были заняты спасением Германа Гвадовски. Все, кроме него.
Риццоли подошла к экрану, вцепившись взглядом в одинокую фигуру, вырисовывающуюся в проеме белого коридора. Хотя она и не видела его лица, но у нее возникло ощущение, будто она заглядывает в глаза чудовищу.
«Так ты и есть Хирург?»
– Никто не помнит, что видел его, – сказал Мур. – Никто не помнит, что ехал с ним в лифте. И тем не менее вот он. Призрак, который появляется и исчезает, словно по волшебству.
– Он ушел через восемь минут после сигнала, – заметила Риццоли, посмотрев на время в кадре. – Прямо перед ним вышли два студента.
– Да, я уже говорил с ними. Им нужно было успеть на лекцию к одиннадцати. Поэтому они так рано ушли с этажа. Они не обратили внимания на человека, который шел за ними к лестнице.
– Выходит, у нас опять ни одного свидетеля.
– Только эта камера.
Она снова уставилась на таймер. Восемь минут он пробыл на этаже. Восемь минут – это много. Она попыталась воспроизвести хронологию событий. Подойти к полицейскому – десять секунд. Уговорить его пройти по коридору в раздаточную – тридцать секунд. Перерезать ему горло – десять секунд. Выйти, закрыть дверь, зайти в палату к Нине Пейтон – пятнадцать секунд. Зарезать вторую жертву, выйти – тридцать секунд. На все это примерно две минуты, не больше. Остается целых шесть минут. На что он использовал это время? Чтобы помыться? Было много крови; вполне возможно, он забрызгал одежду.
В его распоряжении была уйма времени. Медсестра обнаружила тело Нины Пейтон спустя минимум десять минут после того, как этот мужчина вышел в дверь, ведущую на лестницу. К этому времени он мог уехать очень далеко на своей машине.
«Как безупречно все рассчитано. Этот убийца действует с точностью швейцарских часов».
Она вдруг резко выпрямилась. Внезапно пришедшая в голову мысль была подобна электрическому разряду.
– Он знал. Господи, Мур, он знал, что будет подан синий сигнал. – Риццоли посмотрела на него и по его спокойной реакции поняла, что он уже пришел к этому выводу. – У господина Гвадовски были посетители?
– Сын. Но медсестра все это время находилась в палате. И она была там в тот момент, когда у пациента остановилось дыхание.
– А что было до этого?
– Она сменила емкость с внутривенным раствором. Мы отправили его на исследование.
Риццоли вновь перевела взгляд на экран, где застыла фигура мужчины в белом халате.
– Это кажется полной бессмыслицей. Зачем ему так рисковать?
– Это был отвлекающий момент, чтобы избавиться от нежелательного свидетеля.
– Но что могла рассказать Нина Пейтон? – недоумевала Риццоли. – Она видела только лицо в маске. Он знал, что она никогда не опознает его. Знал, что она практически не представляет опасности. Ивсе равно затеял всю эту возню, чтобы убить ее. Он серьезно рисковал. Чего он в итоге добился?
– Удовлетворения. Он наконец завершил убийство.
– Но он мог сделать это в ее доме. Мур, он сам оставил в живых Нину Пейтон той ночью. А это значит, что он планировал избавиться от нее именно таким способом.
– В больнице?
– Да.
– С какой целью?
– Не знаю. Но мне представляется интересным, что из всех пациентов этого отделения он выбрал в качестве жертвы Германа Гвадовски. Пациента Кэтрин Корделл.
