Он входит, она пытается вытолкнуть его обратно, служебные документы и значок больше не требуются. Теперь он продвигается внутрь, работая плечами, излюбленным методом всех сыщиков мира. В полутьме утреннего дома звучат металлические слова:
— Ставлю вас в известность, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Как в плохих фильмах. Слыша о праве хранить молчание, каждый знает, что это чушь.
— Я арестована? — в тоне явно слышится: «Какого хрена надо этому дерьму!» Ни один мускул не дрогнул на ее тонком лице.
— Мадам, вы знаете, что это? — его рука протягивает ей какой-то предмет и роняет раньше, чем она касается пальцами прозрачной пленки, в которую он обернут.
— Ну и что же это? — Она ведет себя так, будто никогда не видела ничего похожего.
— Это ваш револьвер, мадам? — торопится он.
— Нет.
— У меня есть к вам вопросы. Присядем. Разговор длинный. — Он наблюдает, как она начинает выламываться в стиле героини плохого детективного фильма.
— Я не разговариваю с дерьмом без адвоката. — Она поворачивается спиной.
— Ах-ах. — Он хватает ее сильными руками и швыряет на ближайший стул. — Способ не сработает. Я спрашиваю. Если вы ответите, то и до юриста дело дойдет. Если я не получаю ответа... — Он не договаривает и начинает вышагивать перед ней. Известно, что мистер Скамвей и вы убили Диану Талувера и других женщин. Расскажите мне об этом. — Он продолжает ходить вокруг нее.
— Это чушь. Я...
— Нет. Сидеть.
— Послушайте, вы не имеете права так поступать. Существуют правила. Я знаю мои права, и я...
Сможет ли он забыть когда-нибудь этот насмешливый голос?
— Вы не знаете золотого правила, леди. Вот оно: никаких правил. Ясно? Итак. У вас есть шанс. Не шевелиться! — Он сделал неуловимое движение и пригвоздил ее к стулу. — Вы признаете, что помогали убить Диану Талувера и других? Времени нет. Говорите. Да или нет?
— Вы ненормальный. Вы сдвинутый псих. Я никогда никого не убивала. А вы идиотский...
Серебристый предмет стреляет прямо в ее правый висок. Пуля задела ей руку. Показалась кровь. Какой-то шум. Он огляделся и поднял гильзу.
Теперь максимум внимания. Не расслабляться. Никаких посторонних мыслей. Либо сейчас ты сделаешь все, как надо, Джек, либо провалишься с треском. Он выбрасывает содержимое своего мешка на длинную белую софу. Внимание, черт возьми, не оставлять отпечатков.
Как не похож он стал на образцового бескомпромиссного полицейского, каким был пять лет назад. Джек взял несколько патронов и бросил их в один из ее карманов. Положил немного масла на корпию. Это для патронов маленького револьвера. Пусть ребята из следственного отдела поломают головы. Промасленную ветошь надо выбросить. Сунул пару патронов в магазин. Взял руку покойной и зажал мертвой хваткой рукоятку оружия. Левая рука Джека на спусковом крючке. Теперь снять предохранитель и спустить курок. Засунуть револьвер в баллистическую коробку и выстрелить второй пулей. Он поднимает гильзу и прячет ее в полиэтиленовый мешок. Шум не имеет значения.
Он укладывает руки и ноги Ники Додд нужным образом. Теперь она выглядит естественно. Для мертвеца. Не о чем беспокоиться. Действительно, выглядит отлично. Порядок. Ничего не забыто? Он сверяется с записями в служебном блокноте.
Ники со Скамвеем засекла накануне бригада наблюдения, работавшая с четырех до двенадцати ночи.
Не отвлекаться. Позаботиться об уликах. Следы пороха для следственной бригады. Корпию на патроны, чтобы подкинуть пищу для размышлений. Вроде хватит. Оружие должно выглядеть так, будто им выстрелила только раз сама покойная, прямо в голову. Перепроверить, забрал ли вторую пулю и гильзу от нее. Пока все хорошо.
Он не чувствовал себя ни палачом, ни суперменом. Не было ощущения правоты или неправоты. Если теперь ему уготована преисподняя, то это будет потом. Сейчас важно, осталось ли у него время. Эйхорд бросается в спальню хозяина наверстывать минуты, потерянные внизу с Ники. Теперь она подождет, никуда не денется. Да, Джек. Только проблема времени, других сейчас нет. Держать все под контролем. Ордер на обыск даст возможность войти. Он появится здесь с группой наблюдения. Не думать об этом. Сейчас поиски. Покопаемся в темном мире мистера Споды. Может, и наткнемся на пестики для колки льда, следы крови, какую-нибудь бросающую в дрожь мерзость. Надо найти инструменты, чтобы проникнуть в кабинет. Господи, да ведь есть же ключ! Он достает наиболее удавшийся экземпляр. Эта малышка должна подойти.
За сорок минут он прожил десять лет. Роясь в столе, нашел какую-то полуразвалившуюся книгу, перепоясанную широкими липкими полосами. Детективная история «Миранда против». Так, начало нас не интересует. Там в конце должна быть записка Миранды перед самоубийством. Вот она.
Назад, к пишущей машинке. Внимательно, медленно нажимая на клавиши, в час по чайной ложке, он печатает такую же записку от имени Ники Додд, оставив ее в машинке. Было бы здорово, если бы на клавиатуре нашлись следы Скамвея, тогда можно было бы сделать его подозреваемым. Эйхорд улыбнулся, хотя обстановка к этому не располагала. Резвиться сейчас не время.
Джек не узнавал себя. Это был совсем другой человек. Мистификатор-коп, способный подменить собой закон. Какой-то улыбающийся убийца. А, пропади все пропадом! Потому что иногда система правопорядка терпит крах.
Интересно. Когда они с Ники шли от двери, он пытался вспомнить, кого она ему напоминает. Развязная походка враскачку, не совместимая с движениями хорошо воспитанной женщины, странный взгляд. Теперь он вспомнил — на игроков в Вегасе — вот на кого она похожа. На игроков в казино Вегаса.
Подумай лучше об электрическом стуле, Джек-Потрошитель Эйхорд, волк-одиночка, борец за справедливость. О Боже! В ту секунду он чувствовал себя сумасшедшим Нахальным Джеком, который знает единственную расплату — красный поцелуй бритвы.
Донна рассказывала о брошюрах по воспитанию двухлетних детей, которые она хотела дать прочитать Джеку, и он пытался внимательно слушать. Но не мог избавиться от мыслей о событиях прошедшего дня. Ужасный утренний спектакль в Северном Бакхеде, главным участником и режиссером которого был он сам, затем отчет группы наблюдения и экспертов с места происшествия — всего этого было многовато для одного дня. И хотя каждый шаг и слово Эйхорда в этой истории, казалось, были продуманы, но что-то продолжало беспокоить его. Он чувствовал себя как мышь, с которой играет кошка: потряхивает, дает отбежать на минутку, а потом снова ловит. Откуда это чувство? Ведь, кажется, все сошло удачно.
Группу наблюдения прошлой ночью приставили охранять миссис Лаудер у мотеля «Старлайт». Затем допросили приходящую прислугу Алана Скамвея по поводу случившегося.
В полицейское отделение позвонил медик-эксперт, оттуда по радио связались с сотрудниками, оставшимися на месте происшествия. Один из парней сообщил Эйхорду, что покойная оказалась мужчиной. Он просто не мог поверить. Впрочем, это было шоком для всех. Пока следственная бригада склонялась к мысли, что если это и убийство, то Скамвей не имел к нему отношения. Нашли довольно много пороховой пыли. Предположили, что это могло быть самоубийство. Ники/Николас выстрелила себе в голову, оставив записку: «Мне очень жаль. Я так больше не могу».
Ужасный выстрел разнес ее/его мозги по всей гостиной.
Временами до Джека доносился голос Донны:
— ...сказала, что они имели наследника. Я не могу прочитать записи из лечебного центра. Очень хорошо, что девушки бывают там, ведь иногда доходит до того, что матери убивают собственных детей...
— ...Послушай, Эйхорд. — Толстого Дана, кажется, распирала очередная глупая шутка.
— Что?
— Ты знаешь, почему Алан и Ники жили вместе?
— Ну?
— Он не мог двигаться, дружок. Поэтому ему в спальне нужен был телевизор. — Громкий смех. Мозги величиной с горошину.
— ...в опасности домашнего воспитания. По поводу Джонатана она сказала, что совершенно естественно для...
Что произошло, когда Скамвей получил открытку от Дианы Талувера: «Прости, я не вернулась к тебе, но Бонни сказала, что ты постарался...»
Он пытался расшифровать смысл этих слов и одновременно слушать жену. Она пристально смотрела на него, поэтому ему пришлось глубокомысленно кивнуть.
— С другой стороны, — начал он, стараясь не попасть пальцем в небо, — тебе известна поговорка.
— Какая?
— Пожалеешь розгу — испортишь ребенка.
Наступило воскресенье. Донна взяла Джонатана в церковь. Она пробовала уговорить и Джека, но он упросил оставить его в покое. Работа.
— Сегодня же воскресенье, милый, — говорила она.
— Я знаю.
— Неужели ты должен работать в воскресенье?
— Нет выбора, Донна, извини, — солгал он.
— Мы будем скучать без тебя. Правда, мой дорогой мальчик?
