Гримстер отвернулся, пошарил в траве, нашел чемодан, и, когда склонился над ним, его вытошнило…
… Через пятнадцать минут, подъехав к ближайшей стоянке, он, несмотря на отчаянные попытки, не мог унять дрожь в руках. Наконец остановил машину и выключил свет. Достав плоскую бутылку с бренди, он приложил ее к губам и не отнимал, пока не опорожнил. Спиртное проникло во все закоулки тела, сняло дрожь, успокоило дыхание, почти изгнало из сознания страх, и в конце концов мысли вообще покинули Гримстера, перед глазами оставался лишь Гаррисон с поднятым для выстрела пистолетом и летящее к нему черное тело льва.
Он полулежал в постели, опираясь на подушки. В окно хлестал беспрерывный дождь, вода с шумом устремлялась в переполненные сточные трубы. Лили в халате вышла из ванной, улыбнулась ему и выключила радио. Она прошлась по комнате, полы халата распахнулись, но Гримстер уже не считал ее наготу чем-то необычным и теперь, глядя, как Лили переодевается, причесывается и красится, впитывал сообщение радио: "Неизвестный, обезображенный мужчина… ", «'Царство диких зверей' в Уоберне». Гаррисон, думал он, чье хладнокровие превратилось в жестокость… Гаррисон, который дрался с ним на берегу Блэкуотера, стрелял уток в университетском озере, теперь мертв, и, когда его имя появится в газетах, многие женщины вспомнят, что были знакомы с ним, а хозяева Гаррисона заменят оборвавшееся в цепи звено, вот и все. Сенсации хватит на неделю, потом все забудется. Погиб Гаррисон, но на его месте мог оказаться Гримстер… Когда-нибудь придет и его черед, но пока (и в это Джон фатально верил) бог насилия бережет его, великодушно позволяя истратить на сэра Джона ту каплю жестокости, которую он предлагает истратить. И ничто – Гримстер теперь свято верил в это – не остановит его.
Лили подошла и налила ему чаю.
– Вчера ты очень поздно вернулся, дорогой.
– Дело заняло больше времени, чем я рассчитывал.
– Все в порядке?
– Да.
– Ты нашел его?
Гримстер кивнул.
Лили улыбнулась, подала Джону чашку, а потом провела пальцем по его носу:
– Теперь уже ничего не случится?
– Ничего.
Лили отошла к окну. На душе у нее стало легко, и Гримстер улыбнулся этой беспечности. Лили творила мир таким, каким хотела его видеть.
Перед отъездом из отеля Гримстер позвонил в Ведомство. Оказалось, сэр Джон уже уехал рыбачить в Девон. Копплстоуна тоже не было. Гримстер попросил сообщить сэру Джону – через Хай-Грейндж, что при первой возможности он привезет бумаги Диллинга.
Он отвез Лили в Лондон и оставил ее у миссис Харроуэй, пообещав вернуться через пару часов. Его потряс вопрос Лили: «Теперь уже ничего не случится?» Как раньше в Диллинга, так сейчас она свято верила в Гримстера. Она предпочитала не вмешиваться в мужские дела, если сами мужчины этого не хотели. Всю дорогу Лили болтала о пустяках. В гостинице пропустила мимо ушей новости – очередной выпуск. Она слышала лишь то, что хотела слышать, видела то, что хотела видеть, и всегда находила способ отмахнуться от того, что угрожало ее благополучию.
У себя дома Гримстер вскрыл чемоданчик. Пролистал бумаги, большая часть которых и прилагающиеся к ним чертежи были ему непонятны. Но небольшое рекламное резюме было недвусмысленным. Диллинг изобрел противопехотное оружие, основанное на сочетании электромагнитного и лазерного лучей, позволяющее облегчить ночную стрельбу и повысить ее точность. Установка была компактна, управлялась одним человеком и требовала минимума навыков. Гримстер не сомневался, что Ведомство ее купит. Лили разбогатеет, а с богатством, как известно, приходит благоразумие, более чем достаточное, чтобы сохранить человеку довольство и счастье.
Гримстер встретился с миссис Харроуэй после второго завтрака. Лили была у себя, отдыхала. Миссис Харроуэй, высокая, строгая, сидела в бархатном кресле с чашкой кофе в руке. Она предложила кофе и Гримстеру. Тот отказался и положил на стол запорошенный песком чемоданчик Диллинга.
Она посмотрела на чемоданчик так, будто хотела подчеркнуть, насколько он не вяжется с богатой обстановкой гостиной.
– Его содержимое принадлежало Диллингу, – начал Гримстер. – Он собирался продать документы Ведомству, а оно хотело получить их, не заплатив. Вы сегодня же должны положить бумаги в свой банк. Они стоят больших денег. Лили разбогатеет, а без вашей помощи ей не обойтись.
Миссис Харроуэй согласно кивнула. Она принадлежали к тем женщинам, которые понимают все с полуслова. Опыт и интуиция служили ей ключом ко многим ситуациям. Она ответила:
– Если Лили немного помочь вначале, она быстро научится. Лили сказала мне, что любит вас, а вы – ее.
– И то, и другое – ложь.
– Так я и думала. Но вы посчитали себя ее должником? – Она кивнула на чемоданчик.
– Да.
– С профессиональной точки зрения?
– Отнюдь. Ведомство отобрало бы у Лили бумаги, притворившись, что они не стоят ни гроша, и нашло бы способ избавиться от нее. Ведомство поступает так всегда, при малейшей возможности.
– Об этом мне часто говорил муж. Очень давно, когда мир был лишь слегка запятнан, мистер Гримстер. Сейчас он прогнил насквозь.
– Я снял с бумаг копии. И сообщу Ведомству, что оригиналы у вас, а вы на стороне Лили. Все будет в порядке. Коль возможность упущена, Ведомство хитрить не станет.
– А этот поступок не скомпрометирует вас?
– Мне уже нечего терять.
– Не стану спрашивать, что они сделали вам, – улыбнулась она, – но, вероятно, устроили какую-нибудь личную пакость.
– Им это раз плюнуть.
– Вы не попрощаетесь с Лили?
– Я обязан это сделать.
Миссис Харроуэй встала:
– Я сейчас пришлю ее. С ней, как вы знаете, лучше не откровенничать. Она кормится полуправдой, от рождения видит жизнь в розовом свете и считает, что удача всегда будет сопутствовать ей. На такое способен далеко не каждый.
– Она остановилась у двери, испытующе взглянула на Джона. – Могу я задать вам вопрос, мистер Гримстер?
– Пожалуйста.
– Сколько человек вы убили за свою жизнь?
Смахнув песчинку с чемоданчика, он ответил:
– После первого это уже не имеет значения.
– Вы не боитесь смерти?
– Я еще надеюсь пожить, – улыбнулся он.
– Знаете, что я вам посоветую?
– Знаю, но, боюсь, не смогу принять ваш совет.
Миссис Харроуэй слегка пожала плечами и вышла.
Через несколько минут на пороге появилась Лили. Она бросилась к Гримстеру с возгласом: «Джонни!», обвила его шею руками, прижалась к нему сначала щекой, а потом губами.
Отстранив ее от себя, он сказал:
– Дорогая, на несколько дней мне придется съездить в Девон. Ты останешься с миссис Харроуэй.
– Что ж, мне не грех переменить обстановку. По я буду скучать по тебе, Джонни, так что возвращайся скорей. – На столе, за спиной Гримстера, она заметила чемоданчик. – Это он, да?
– Да. Пока я не улажу дела с Ведомством, за ним присмотрит миссис Харроуэй.
Лили наклонилась и положила руку на чемоданчик:
– Таким я его и помню. Ведь эти чемоданы стоят дорого, правда?
– Довольно дорого.
Она повернулась и взглянула на Гримстера с искренней тревогой:
– Знаешь, Джонни, в тот первый раз… когда мы были вместе… Это не из-за него… – Она бросила взгляд на чемоданчик. – Ты догадался об этом, правда? То есть, я хочу сказать, ты это тоже чувствовал?
Он улыбнулся, взял ее за руку, поцеловал и ответил:
– Конечно, чувствовал. Несмотря ни на что, любовь превыше всего.
Лили улыбнулась и быстро продекламировала:
– «Но люби меня ради самой любви, и никогда не умрешь, потому что любовь бессмертна». Элизабет Барретт Броунинг, 1806-1861. Знаешь, Джонни, ведь это правда, истинная правда. Остальное не имеет значения. Просто всегда должна быть… любовь ради самой любви. Как, по-твоему, разве это не прекрасно?
Он дал ей выговориться, слушал вполуха и, когда она закончила, поцеловал на прощанье. Направляясь к выходу, он в точности представлял себе, что Лили сделает после его ухода. Она войдет в комнату, станет у чемоданчика и отдастся во власть грез… розовых грез. Миссис Харроуэй права. Лили родилась под счастливой звездой.
Гримстер поехал в Ведомство. У секретарши сэра Джона оставил конверт с катушкой непроявленной пленки, на которую сам переснял бумаги Диллинга, и с письмом, где сообщал, что оригиналы у миссис Харроуэй, которая поведет от имени Лили переговоры. Потом он прошел в свой кабинет и забрал четыре фальшивых паспорта, которые когда-то выписал себе для служебных целей, но в Ведомстве так и не зарегистрировал. Из сейфа он вынул весь личный запас английских денег и иностранной валюты, а также пистолет. За границей в банках у него лежало еще немало денег. Потом Гримстер позвонил в Хай-Грейндж и переговорил с Кранстоном. Объяснил, что задержится в Лондоне до завтрашнего утра и приедет в усадьбу не раньше полудня.
