Лев жрал любителя пончиков.
Авила застыл в позе огородного пугала, боясь даже мигнуть. Прерывая временами трапезу, здоровенная кошка взглядывала по сторонам, зевала, облизывала лапы и встряхивала гривой, отгоняя мошкару. На ухе зверя виднелась синяя бирка, но это не важно.
А важно вот что: Авила определенно не спал. Лев настоящий. И явно послан на спасение жизни Авилы.
Но не католическим богом – католики не обладают умением вызывать из джунглей дьявольских тварей. Нет, это сделало более добротное и таинственное божество, которое ответило на вознесенные с креста мольбы.
Gracias, Чанго! Muchas gracias.[44]
Вернусь домой, пообещал Авила своему божественному опекуну, и сделаю тебе подношение, достойное королей. Будут куры и кролики. А может, раскошелюсь и на козла.
А пока, просил Авила, пусть лев, пожалуйста, уберется, чтобы я вытащил из руки сволочной гвоздь.
Громадная кошка неспешно обедала, расположившись ярдах в пятнадцати от сосны. Молоток, который выронил Айра Джексон, лежал возле ног Авилы. Судя по следам на земле, лев напал на любителя пончиков сзади, мгновенно прикончил и уволок на сухой, заросший травой пятачок, где теперь по-хозяйски потрошил расчлененные останки. Зверь слизнул с усатой морды золотую цепочку, свисавшую наподобие макаронины.
Познания Авилы о застольных привычках львов были отрывочны, но он не мог поверить, что животное не насытится, плотно закусив мистером Джексоном. Несмотря на боль в руке, инспектор окаменело висел на кресте, пока лев, перестав чавкать, не задремал.
Авила осторожно повернул голову, чтобы осмотреть пробитую руку. Ладонь в ручейках запекшейся крови. Гвоздь прошел под указательным и средним пальцами, которые слабо шевельнулись, повинуясь мысленному приказу хозяина. Все-таки утешение – мужик не задел кости.
Не спуская глаз с кемарившего льва, Авила плавно, как в замедленной съемке, высвободил от клейкой ленты здоровую руку и осторожно стал раскачивать гвоздь в пробитой ладони. Это оказалось не столь мучительным, как он предполагал. Возможно, Чанго ниспослал и анестезию.
К счастью, самодельное распятие было сколочено из размякшего дерева. Меньше чем через минуту гвоздь выскочил, и рука упала, выдав умеренный фонтанчик крови. Авила зажал ладонь меж трясущихся колен и прикусил губу, сдерживая крик. Лев не шевельнулся. Клочья яркой рубашки Аиры Джексона, прилепившиеся к горлу зверя наподобие слюнявчика, трепетали от львиного храпа.
Авила распутал лодыжки и стал, крадучись, отходить от сосны. Тут его взгляд упал на обгрызенный мосол – жалкий остаток любителя пончиков, но мощный талисман в будущих обрядах сантерии.
Авила сунул в карман обслюнявленный трофей и ускользнул прочь.
Сцинк предпочел провести ночь в пикапе. В начале одиннадцатого Августин принес ему горячий кубинский сэндвич и пару бутылок пива. Сцинк благодарно моргнул. Схамкав бутерброд и заглотнув пиво, он сказал:
– Значит, она осталась.
– Я не знаю почему.
– Потому что не встречала таких, как ты.
– Или таких, как вы.
– Да еще муж оскотинился.
Августин привалился к крылу пикапа.
– Она здесь, и я этому рад. Я сама добродетель – боже мой, у женщины медовый месяц!
Сцинк приподнял косматую бровь:
– Новый спад?
– Еще какой.
– Это ее решение, сынок. Не казнись.
Но Августина грызло беспокойство, а не вина. Если так пойдет дальше, он очень скоро влюбится в миссис Лэм. Сколько мужик сумеет выдержать, когда по ночам к нему льнет благоуханная женщина? А Бонни льнула весьма пылко, хотя и платонически. Тревога терзала Августина. Ему не устоять против ее волос, пахнущих бугенвиллией, против бархатистого изгиба шеи и джинсово-синих глаз. Ни одна женщина так ловко не сворачивалась в его объятьях. Даже ее сонное похрапыванье и сопенье умиротворяли его – вот как крепко он влип.
«Всего лишь поцелуй на прощанье», – поют Мик и Кит.
Новобрачная. Блистательно.
Августин поймал себя на том, что смотрит на окно гостевой комнаты. За шторами мелькнул силуэт Бонни. Потом свет погас.
Сцинк ткнул Августина в бок.
– Угомонись. Ничего не будет, если только она сама не захочет.
Стоя в кузове пикапа, губернатор энергично принялся за гимнастические упражнения, сопровождавшиеся сверхъестественным астматическим хрипом. Это продолжалось под звездами целых двадцать минут. Августин молча наблюдал. Наконец Сцинк тяжело сел, качнув грузовик.
– Допивать будешь? – спросил он, показывая на оставшееся пиво.
– Угощайтесь.
– А ты терпеливый.
– Чего-чего, а времени у меня полно, – ответил Августин. Зачем подгонять человека?
Сцинк запрокинул голову и залпом допил пиво.
– Никогда не знаешь, как в таких случаях все обернется, – задумчиво сказал он.
– Не имеет значения, капитан. Я в деле.
– Ладно, вот. – Сцинк передал Августину клочок бумаги, полученный в больнице от патрульного. Там значилось:
черный джип «чероки»BZQ-42F.
Августина поразило, что после жестокого избиения Бренда Рорк еще помнила номер машины.
– Номера краденые, – сказал Сцинк. – Вполне естественно.
– Кто водитель?
– Белый мужчина, не латинос, далеко за тридцать. С деформированной челюстью, как сообщает патрульная Рорк. И в полосатом костюме. – Сцинк опрокинулся на спину и сложил руки за головой.
– С чего начнем? – Августин заглянул в кузов. Нападавший уже мог рвануть в Атланту.
– Есть кое-какие соображения.
– Полицейские его раньше поймают, – покачал головой Августин.
– Они все на последствиях урагана, пашут по две смены. Даже сыщики стоят регулировщиками. – Сцинк усмехнулся. – Неплохое время для беглеца.
Что-то мягкое коснулось ноги Августина – соседская полосатая кошка. Он нагнулся ее погладить, но рыжий зверь шмыгнул под пикап.
– Я делаю это ради Джима, – сказал губернатор. – Он не часто обращается с просьбами.
– Но есть и другие причины.
– Верно, – кивнул Сцинк. – Не люблю подонков, которые бьют женщин. К тому же шторм меня не удовлетворил…
Стихия не принесла разрушительного очищения, на которое надеялся пророчивший его губернатор. В идеале ураган должен изгонять, а не привлекать людей. Огромное число приезжих в Южной Флориде просто угнетало, а моральные качества охотников за богатством наводили ужас: прибывали гнусные жулики, хитрые аферисты, бесчувственные корыстолюбцы, не говоря уже о настоящих бандитах и громилах. Именно такие подонки бьют женщину в лицо.
– Не жди, что я буду сдерживаться, – предупредил Сцинк.
– И в мыслях не было, – ответил Августин.
В гостевой комнате горел свет. Августин вошел и увидел, что Бонни сидит в кровати. Вместо ночной рубашки на ней была длинная белая футболка, которую она отыскала в комоде: «Том Петти и Хартбрейкерз».[45] Августин купил ее в Майами на концерте, куда повел психопатку докторшу, позже пытавшуюся препарировать его в ванной. Подруга приобрела черную тенниску, в тон мотоциклетным сапогам. Тогда ансамбль Августину приглянулся – этакий псевдонеряшливый стиль.
– Макс не звонил? – спросила Бонни.
Августин проверил автоответчик – никаких сообщений. Он вернулся в спальню и сказал об этом Бонни.
– Я замужем неделю и один день. Что со мной происходит? – Бонни подтянула колени к груди. – Я должна быть дома.
Это верно, подумал Августин, тут ты абсолютно права!
– Вы считаете моего мужа ничтожеством?
– Вовсе нет, – вежливо солгал Августин.
– Тогда почему он не позвонил? – Бонни не ждала ответа. – Идите сюда. – Она сдвинулась под одеялом, но Августин целомудренно присел на край. – Наверное, думаете, я свихнулась.
– Нет.
– У меня душа вверх тормашками, по-другому не скажешь.
– Оставайтесь здесь, сколько пожелаете.
– Я хочу поехать с вами и… с ним. С похитителем.
– Зачем?
– Не знаю. Возможно, тут виноват Макс, или мой отец с его моделями самолетов, или мое никудышное детство, хотя воспоминания остались прекрасные. Но что-то в нем было не так. Нормальные счастливые девочки потом не бросают мужей, правда? – Бонни выключила лампу. – Лечь не хотите?
– Лучше не надо, – сказал Августин.
Ее рука отыскала в темноте его щеку.
– Я вот что предлагаю, – сказала Бонни. – Спать вместе.
– Мы уже спали вместе, миссис Лэм. – Сердце не запнулось, и Августин себя похвалил – чуть-чуть юмора, и неловкости как не бывало.
– Перестаньте, вы понимаете, о чем я.
– В смысле – переспать?
– Быстро вы сообразили. – Бонни обхватила его за плечи и притянула к себе. Августин ткнулся головой в подушку. Бонни тотчас его оседлала, прижала руки и крепко уперлась подбородком ему в грудь. В луче света, пробивавшемся из окна, он видел ее улыбку и ярко блестевшие глаза, а за ее спиной – полку с ощерившимися черепами.
– Может, близость с вами прояснит мои мысли, – сказала Бонни.
