— Не боись, прорвемся! — сказал я оптимистично своему маленькому другу. — Раньше в меня, конечно, не стреляли, но бывали раны и пострашнее.
За разговором с самим с собой я удалил перекись и засыпал рану стрептоцидом, по крайней мере, я был уверен в том, что заражения не будет. Я достал из аптечки бинт и туго перевязал рану.
— Вроде все, осталось найти костыли. — Я улыбнулся котенку, который передними лапами оперся на меня и внимательно заглядывал в глаза, этот взгляд желтых кошачьих океанов казался почти разумным.
Я закрыл рюкзак, поместив аптечку сверху, и вновь попытался принять вертикальное положение, нога ужасно болела, но приходилось терпеть. С трудом я встал на здоровую ногу, накинул рюкзак себе на плечо и, ковыляя, подобрался к карабину, поднять который оказалось нелегкой задачей, но я справился. Котенок на этот раз, решил идти самостоятельно, теперь его крохотные шажки поспевали за моей ковыляющей походкой.
— Пойдем, глянем, кого я там подстрелил.
Я медленно начал продвигаться к тому месту, где стоял незнакомец, напугавший меня, очевидно, у него был сообщник, который прятался где-то здесь, рядом, и держал меня на прицеле. Мне не давал покоя характер моего ранения, стреляли в меня почти в упор. Джинсы не могли так обуглиться даже при выстреле метров с двадцати, хотя кто его знает. Бинт на моей ноге стал багроветь, с каждым шагом кровь толчками выплескивалась из раны, но я продолжал путь. Я должен был увидеть человека, которого подстрелил.
Наконец я добрался до того места, где стоял незнакомец, держа свои руки так, будто в них был карабин. В том, что он был ненормальным, я не сомневался, какой человек в здравом уме будет вот так запросто стоять под прицелом, не проявляя даже тени страха. Он не шелохнулся после того, как я произвел упредительный выстрел, он не вскрикнул и после того, как пуля раздробила ему ногу, хотя в последнем я сомневался, после того, как пуля прошила мне мягкие ткани, я мало что помнил, мозг словно отключился в тот момент, даря мне покой беспамятства.
Я окинул взглядом небольшую полянку, на которой должен был лежать незнакомец с простреленной ногой, но та была пуста. С трудом я присел, неуклюже вытянув раненую ногу. Я не был следопытом из пресловутых индейских племен, но даже я мог с уверенностью сказать, что в последний раз нога человека ступала здесь лет эдак десять назад. Трава была даже не примята, словно фигура, которую я тут видел, была призрачным фантомом, явившимся в этот мир лишь на краткий миг и не оставившим после себя ни единого следа.
Котенок весело скакал вокруг меня, даже его крошечные лапки оставляли больше следов на земле, чем оставил тот, в кого я стрелял.
— Интересное кино, — я откинулся на рюкзак и посмотрел в глубокое черное небо, вдыхая ароматы летней ночи, — может, он стоял где-то в другом месте? — Я медленно осмотрелся, память не подводила меня, незнакомец стоял именно здесь, я был в этом более чем уверен, за те долгие секунды нашего противостояния я изучил каждую травинку рядом с ним.
Я достал сигарету из пачки и закурил, котенок продолжал весело играть с травой, которая возвышалась над ним, словно лесные исполины надо мной. Я смотрел на него и улыбался, этот маленький зверек всего за несколько часов нашего знакомства стал моим лучшим другом в этом враждебном мире, который я силился понять, но истина все время ускользала от меня, подбрасывая все новые и новые загадки.
— Ты хоть что-нибудь понимаешь? — Я обратился к нему, как к собеседнику, который мог ответить на все вопросы, но, похоже, моего ушастого друга, кроме травы, в этот момент ничего не волновало. Мне пришло в голову, что тот, кто стрелял в меня, может оказаться поблизости и наблюдать за мной, я знал, что смерть моя ему не нужна, иначе он стрелял бы на поражение или, по крайней мере, добил бы меня, пока я был в беспамятстве. Стрелявший преследовал иные цели. Докуривая сигарету, я незаметно осматривался вокруг, выискивая человекоподобные тени, затаившиеся и наблюдавшие за мной. Но ничего подозрительного не заметил, похоже, вокруг было тихо и безлюдно, как на лунной поверхности. И я был единственным астронавтом в этом мире.
— То ли я схожу с ума, то ли весь мир съехал с катушек.
Котенок внезапно остановился и пристально посмотрел на меня, словно хотел проверить правдивость моих слов. Он будто хотел убедиться в том, что его новый друг вполне нормален. Простоял он так с минуту, буравя меня своим взглядом, потом вновь принялся резвиться в траве.
— Дело все в том, мой друг, что нам с тобой придется здесь задержаться недельки на две, пока я не смогу толком перебирать своими ногами. С таким ранением далеко мы не уйдем, ну, двадцать-тридцать километров, может, и преодолеем. — Я на миг задумался, может, плюнуть на все и отправиться в путь, несмотря на изрыгающую кровь рану? Нет, в таком состоянии мне далеко не уйти, тайга могла стать для меня огромной и приветливой могилой, где мои кости будут разбросаны в радиусе нескольких километров, и лишь в памяти нескольких хищников и падальщиков я отпечатаюсь вкусным и сочным куском мяса.
Недалеко от того места, где я сейчас сидел, был небольшой двор с одноэтажным домиком во главе, я рассчитывал доползти до него и заночевать. Это жилище ничем не отличалось от остальных, единственным его плюсом было ближнее расположение, а значит, ползти пришлось не так уж и долго. Когда я добрался до ворот, оставляя кровавый след на земле, я понял, что в тайге я не дожил бы и до утра в таком состоянии.
Дворик был небольшим и весьма уютным, толчком я запер за собой дверь и направился к невысокому крыльцу дома. Это был весьма старый сруб с окнами бойницами, все ставни были распахнуты, но стекла были целы. Строивший этот дом никогда не задумывался над его архитектурой, похоже, хозяину было достаточно того, что его дом вполне соответствовал пословице: «Мой дом — моя крепость». Входная дверь была не заперта, бродя по Ежу, я уже привык к этому, в редких случаях я натыкался на запертые двери, люди, покидая свои дома, совершенно не заботились об оставленном имуществе, что говорило о том, что они не собирались сюда возвращаться, они бросили все, что связывало их с этим местом, и ушли куда-то в тайгу. Были ли они сейчас живы или давно мертвы, нашли ли они себе новое пристанище или до сих пор скитались по бескрайним таежным просторам? Во всяком случае, я был им благодарен за открытые двери, в нынешнем своем положении я бы вряд ли справился с толстенной дверью, которую сложно было бы взять штурмом и отряду специального назначения, не говоря уже обо мне. За дверью находились небольшие сени, здесь стояла пара внушительного размера валенок, на обычном гвозде висел армейский бушлат и старое ружье, должно быть, еще военного времени. Я задержался здесь лишь на секунду, чувствуя, как силы начинают покидать меня. Ввалившись в дом, не разбирая дороги, двинулся к старой панцирной кровати, каждый новый шаг давался мне с огромным трудом, глаза затянула неприятная пелена, и, наткнувшись на кровать, я просто упал на нее, погружаясь в тяжелый сон без сновидений.
Юлька проснулась первой, в их маленькой команде она единственная была «жаворонком», остальные, судя по здоровому посапыванию, были все-таки «совами». Она тихо поднялась и огляделась, старое здание навевало какую-то нестерпимую тоску. Старые стулья, разбросанные по всему большому залу, полуразрушенная сцена и жутко пыльный занавес, едва прикрывающий ее. Облезлые стены и скрипучий пол, от всего этого хотелось скорее убежать и оказаться дома, ну или на худой конец снаружи в тайге, где не было такого запустения, где, казалось, за каждым новым деревом могла открыться автомобильная трасса с несущимися по ней автомобилями. И главное — люди, люди, люди, в своих сверкающих и не очень авто, кто едет на дачу, кто в большой город за покупками, у каждого из них есть своя цель, свои мысли, и она хотела ежесекундно окунаться в этот океан. Здесь же, в заброшенном дворце культуры, было что-то угрожающее, несущее забытье. Глядя на эти стены, двери, мусор, она понимала, что люди больше сюда никогда не вернутся, здесь больше никогда не будет жизни, не зазвучит звонко и громко гармонь, не запоют молодые девичьи голоса, здесь все было мертво, и Юля это хорошо чувствовала. Это проникало внутрь, насыщало душу своим черным веществом, оно отравляло саму жизнь. А ей хотелось чувствовать ее, эту самую жизнь. Жить, наслаждаться каждой секундой, видеть и общаться с новыми людьми.
Она улыбнулась, вспоминая, как однажды с Женькой отправилась в двухдневный поход на озера. С самого начала мысль выехать на Челябинские озера в одиночку, без транспорта, ей не очень нравилась. От города автостопом надо было пилить не меньше трех-четырех часов, а то и больше, но Женька настояла, она уверяла ее в романтике такого предприятия, в новых знакомствах с очаровательными водителями «КамАЗов», крутящих папиросу в зубах. Перспектива не из лучших, но как-то ей удалось уговорить подругу. Юля уже и не помнила, как это получилось, но ровно в девять утра пятницы они вдвоем с рюкзаками за плечами стояли у трассы, ловя первую свою машину. Это был отрыв, отрыв от обычной жизни, погружение в дикую природу, окружающую Челябинские озера на целых два дня.
