Я вновь поднял бокал и провозгласил:
– Великолепная сделка!
– Вы так думаете? Теперь у меня достаточно средств, чтобы помочь папе! – заявила Пегги, глаза у нее сверкали. – Я всегда мечтала об этом. Я устрою его в клинику в Майами и буду молить Бога, чтобы его вылечили.
Я украдкой взглянул на Поллэка, тот печально качнул головой.
– Я предупредил Пегги, – произнес он, – что никакой надежды нет. Бедняга Боб!
– Нет, я не верю. Уж очень бы это было бы несправедливо!
Он все равно поедет в клинику. Для чего тогда эти деньги, если я не в силах помочь самому дорогому мне человеку?
– А отель? – спросил я. – Его вы тоже собираетесь продать?
Она покачала головой.
– Нет, я передумала. Папа хочет, чтобы отель продолжал работать. С теми деньгами, которые я получила за фабрику, я собираюсь его модернизировать. Мистер Поллэк считает, что я права, – Пегги злорадно улыбнулась: – К тому же здешние кумушки перестанут злословить на мой счет. Тут деньги в почете...
– Что произошло на дознании по поводу смерти Везерспуна? – обратился я к Поллэку.
– Все кончилось очень быстро: несчастный случай.
Я усмехнулся. Доктор Стид действительно был необычайно лоялен к своему старинному другу-пьянице.
– Ну что ж, Пегги, еще раз поздравляю. Желаю вам самого настоящего счастья!
Расставшись с ними, я поднялся к себе в номер. Улегшись на постель, поскольку я еще не полностью оправился от шока, полученного мною в результате покушения на мою жизнь, я в который уже раз принялся подводить итоги.
Практически я собрал необходимые материалы для разоблачения преступной банды торговцев наркотиками, но не с таким заданием я сюда прибыл. Я должен был разыскать Джонни Джексона. Поэтому, следуя совету отца вернуться к исходному моменту и постараться обнаружить что-то незамеченное ранее, если ты оказываешься в тупике, я стал обдумывать свою деятельность в Сирле под новым углом.
Я отбросил преступную группу по наркотикам – Рейза, Стобарта и Стеллу. Они являлись отклонением и сосредоточил внимание на Велли Воткинсе, добрейшем старичке, который выращивал розы. Я ясно представил себе его растерянную физиономию в тот момент, когда я спросил у него, не видел ли он недавно Джонни Джексона. Он заколебался, прежде чем мне ответить. Честные люди не любят врать.
Сбросив ноги с постели, я взглянул на часы: 19.30. Мне захотелось есть, и я спустился в ресторан. Поздоровавшись с собравшимися там торговцами, я заказал натуральный бифштекс со сложным гарниром.
Поев, я сел в машину и отправился к маленькому чудо-домику Велли Воткинса. Солнце закатилось, тени удлинились.
Я припарковал машину ярдах в двухстах от домика Воткинса и прошел остальную часть пути. Повернув за угол, я увидел малюсенький коттедж. В гостиной горел свет, занавески были опущены. Сильно пахло розами.
Пробираясь совершенно бесшумно по саду, я обошел дом с другой стороны. Спальни были погружены во мрак. Я вытащил электрический фонарик, остановился и прислушался. До меня доносился лишь шум грузовиков со стороны шоссе. Я не сразу попал в садик. Я нашел маленькую калитку, которая привела меня в задний садик, прошел по тропинке мимо роз с длинными стеблями, тех самых, которые были уложены на могилу Фредерика Джексона, и добрался до дома.
Окна спален выходили в маленький садик, одно из них было широко раскрыто. Я осветил фонариком внутренность помещения. Это, конечно, была спальня Велли Воткинса: двухспальная кровать, стенные шкафы и никаких безделушек. Я прошел к следующему окну и направил луч фонаря в это помещение. Типичная девичья комната с односпальной кроватью. На туалетном столике находились флаконы и баночки с кремом и всякими вещами, которые так необходимы женщине. Мое внимание привлек парик светлых волос на ночном столике. Его локоны были тщательно уложены и ниспадали почти до самого пола. Я подергал окно, но оно было заперто. Пришлось вернуться к соседнему и неслышно забраться в спальню Велли Воткинса, откуда я попал в маленький коридор.
Велли слушал новости: передавали что-то о землетрясении. Я подкрался на цыпочках ко второй двери, приоткрыл ее и очутился в женском царстве. Закрыв дверь, я обшарил комнату лучиком фонарика. Никакого сомнения: это была комната юной девушки. На полках вдоль задней стены были расставлены куклы. На другой стене была прикреплена афиша со снимком какой-то поп-группы. На кресле лежал старенький, сильно потертый коричневый медвежонок. Но больше всего меня поразила деревянная рамочка над изголовьем кровати.
Я сделал шаг вперед. В рамке под стеклом поблескивала медаль. "Медаль Почета"... Медаль Митча Джексона, которая, как я был уверен, раньше висела над кроватью Фредерика Джексона. Над чьей же кроватью висела она сейчас? Джонни Джексона? Неужели его гомосексуальные наклонности зашли так далеко, что он носил женский парик, а в комнате у него были куклы и лохматый медвежонок?
Возможно, конечно, но я сомневался.
Я приблизился к стенному шкафу и заглянул внутрь. Там висело несколько женских платьев – все для молодой девушки. Дешевенькие, которые можно купить в любом универсальном магазине. Кожаная куртка, две пары джинсов "Левис". На полке я обнаружил два бюстгальтера и три пары белых трусиков.
Взглянув еще раз на "Медаль Почета", я снова прошел через комнату Велли Воткинса, выскользнул из окна и обошел вокруг дома, чтобы попасть в него нормальным путем.
Подойдя к входной двери, я надавил на звонок. Мне было слышно, как перестал работать телевизор, и в доме воцарилась тишина. Я обождал несколько минут и вновь нажал на звонок. После довольно продолжительного ожидания дверь отворилась, и на меня упала тень Велли Воткинса.
– Хэллоу, мистер Боткине. Это я, Дирк Уоллес.
– Да, – произнес он, загораживая собой вход. – Боюсь, мистер Уоллес, ваш визит неудобен. Может зайдете завтра?
– Очень сожалею, но не завтра. Я должен поговорить с вами о вашем сыне.
Я увидел, что он окаменел. Дверная лампа не горела, так что лицо его оставалось в тени.
– Мистер Уоллес, – нерешительно проговорил он, – помнится, я сообщил вам, что мой сын меня больше не интересует. Если вы собираетесь мне что-то о нем сообщить, то с этим можно подождать и до завтра. Вы должны меня извинить.
Он начал закрывать дверь.
Я шагнул вперед.
– К сожалению, мистер Боткине, это криминальное дело.
Вполне возможно, что вы тоже будете вовлечены, так что нам лучше поговорить сегодня.
– Криминальное дело?
Он отодвинулся в сторону, и я вошел в коридор, прикрыв за собой дверь. Боткине определенно колебался, затем покорно качнул головой и распахнул дверь в гостиную.
– В таком случае, вам лучше войти, мистер Уоллес.
Я вошел в уютную гостиную. Стол там был сервирован для обеда на двух человек.
– Надеюсь, это не займет много времени, мистер Уоллес, но я собираюсь пообедать. – Ему очень не хотелось, но старомодное гостеприимство заставило его вежливо осведомиться: – Может быть, я могу предложить вам, выпить?
– Спасибо, в следующий раз, – я подошел к шезлонгу и сел. – К сожалению, я должен сообщить вам, что у вашего сына серьезные неприятности. Он возглавляет банду торговцев наркотиками прямо здесь в Сирле.
Я внимательно наблюдал за лицом Воткинса и заметил, что оно вздрогнуло.
– Мой сын? Здесь? – он подошел к стулу и опустился на него. – Ничего не понимаю. Сид здесь?
– Не в Сирле. Он проживает в Парадайз-сити под именем Герберта Стобарта. У него собственный дом стоимостью в полмиллиона долларов и "ролле ройс". Вместе с Гарри Везерспуном он организовал весьма доходное "кольцо" по сбыту наркотиков. За год они зарабатывали порядка трех миллионов.
– Гарри Везерспун?
Старик окончательно растерялся.
– Позвольте внести ясность в дело, мистер Боткине. Большая часть того, что я собираюсь вам сообщить, основана на догадках, но у меня имеются доказательства правильности моих предположений. Все началось во Вьетнаме. Везерспун был там агентом по наркотикам, работающим в армейских частях. Положение в армии с наркотиками было скверным. Везерспун узнавал, кто поставляет наркотики ребятам, служащим в армии. Такой "толкач" наркотиков должен был иметь контакты с кем-то, достающим эти наркотики. Везерспун обнаружил, что таким лицом являлся ваш сын. До того, как успели арестовать "толкача", коим являлся Митч Джексон, тот пал в бою. Везерспун, вероятно, выяснил, какие громадные деньги дают подобные аферы. Он был страшно жадным до денег человеком, поэтому он связался с вашим сыном и они быстро нашли общий язык. Когда их демобилизовали, они уже обмозговали план использования банок с консервированными лягушками для того, чтобы снабжать героином богатых дегенератов. Наркотик находился в миниатюрном мешочке, который якобы содержал порошкообразный соус особого состава, с которым едят лягушачьи лапки. Идея была великолепная, главным образом, безопасная. Ваш сын постепенно собрал внушительный список лиц, желающих по почте собирать, точнее получать, такого рода консервы. Таким способом раз в месяц они сбывали требуемую порцию наркотика. Везерспун занимался изготовлением "консервов", ваш сын – клиентурой и получением героина. Потом что-то случилось. Что именно – сказать не могу, но только Везерспун решил выйти из игры. Он заработал, как теперь стало известно, около полумиллиона долларов и подумал, что с него довольно. Возможно, он поссорился с вашим сыном. Не знаю, да это и не имеет особого значения. Как и большинство других торговцев наркотиками, пожелавших "выйти из игры", он скоро умер. Лягушачью фабрику только что приобрел мексиканец Эдмундо Рейз, которого финансировал деньгами ваш сын. Эта пара воображает, что сможет продолжать заниматься наркотиками, но у меня достаточно доказательств для того, чтобы упрятать их за решетку на пятнадцать лет.
