– Так точно. Приходилось. Главное – не халтурить при подготовке. Нужна помощь? Сейер кивнул.
– Как тебе нравится вот эта? – Он раскрыл брошюру и показал на синих дельфинов.
– Довольно красиво. Что у тебя сейчас?
– Пленка под мрамор.
Скарре понимающе кивнул и отпил пива.
– Отпечатки Хальвора не совпадают с отпечатками на пряжке Анни, – вдруг сказал он. – Хольтеман согласился пока что его отпустить.
Сейер не ответил. Он почувствовал своего рода облегчение, смешанное с замешательством. Радость от того, что убийцей оказался не Хальвор, и огорчение от того, что у них на примете пока не было никого другого.
– Мне снился неприятный сон, – признался он вдруг, слегка смущенный собственной искренностью. – Мне снилось, что там, за стулом, лежит сгнившее яблоко. Все облепленное большими черными мухами.
– Ты проверял? – ухмыльнулся Скарре.
Сейер отпил виски и кивнул.
– Я нашел там только несколько клещей. Как думаешь, это что-то значит?
– Очевидно, это, метафорически выражаясь, некий предмет, за который мы забыли заглянуть. Что-то, что находится у нас перед глазами все время, но о чем мы не подумали. Сон-это, определенно, предупреждение. Теперь дело только за тем, чтобы найти стул.
– Да, стул – это такое дело… Нельзя запускать.- Он от души посмеялся над собственной шуткой-редкий случай.
– Я надеялся, что у тебя есть туз в рукаве,- сказал Скарре. – Не могу смириться с тем, что мы в тупике. Проходят недели. Папка Анни растет как на дрожжах. А ты – тот, кто приходит с советом.
– В каком смысле? – опешил Сейер.
– Твое имя, – улыбнулся Скарре. – «Конрад» значит: «тот, кто приходит с советом». Сейер уважительно приподнял бровь.
– Откуда ты знаешь?
– У меня есть книга. Я обычно открываю ее, когда на моем пути встречаются разные люди. Это замечательное времяпрепровождение.
– Что значит «Анни»? – быстро спросил он.
– Красивая.
– О боже. Ну что же, именно сейчас я не достоин своего имени. Но ты не должен терять мужества, Якоб. Кстати, что значит «Хальвор»? – с любопытством спросил он.
– «Хальвор» значит «Охранник».
«В первый раз он назвал меня Якобом», – удивленно думал Скарре.
* * *
Солнце стояло низко, его лучи наискосок пересекали уютную веранду и празднично собирались в углу – здесь было так тепло, что они скинули куртки. Они ждали, пока нагреется гриль. Пахло углем, жидкостью для розжига и лимонной мятой от ящиков на веранде – Ингрид только что помыла их.
Сейер сидел, держа на коленях внука, и качал его, пока не заболели бедра. Он всегда чувствовал смутную печаль, когда сидел так с Матеусом на коленях, и в то же время вниз по спине разливалось что-то вроде физического удовольствия. Через несколько коротких лет мальчик вырастет, и голос его погрубеет.
Ингрид встала, подняла с пола деревянные башмаки и постучала ими три раза. Потом вдела в них ноги.
– Зачем ты так делаешь? – поинтересовался он.
– Просто старая привычка, – улыбнулась она. – Из Сомали.
– Но ведь у нас тут нет змей и скорпионов?
– Это становится своего рода навязчивой идеей, – рассмеялась она, – от которой я не могу избавиться. К тому же у нас есть осы и гадюки.
– Ты думаешь, гадюка может залезть в ботинок?
– Не имею ни малейшего представления.
Он прижал внука к себе и понюхал ямку у него на затылке.
– Покачай еще, – попросил тот.
– У меня устали ноги. Если ты найдешь книгу, я тебе ее почитаю.
Матеус спрыгнул с коленей деда и бросился внутрь дома.
– А вообще как дела, папа? – вдруг спросила дочь тонким, детским голосом.
«Вообще», подумал он. Это означает на самом деле, как дела на самом деле, что у него глубоко внутри, в глубине скорлупы? Или Ингрид просто интересуется, не произошло ли с ним чего-нибудь. Не нашел ли он себе, например, подружку или, может быть, влюбился в кого-то. Нет. Он не мог себе этого позволить. Это отняло бы у него все силы.
– Ничего, спасибо, – ответил он, стараясь выглядеть как можно более невинно.
– Тебе не кажется, что дни становятся длиннее?
Почему она настолько осторожна? Он начал понимать: она пытается на что-то ему намекнуть.
– У меня много дел на работе, – сказал он. – К тому же у меня есть вы.
Эти последние слова почему-то заставили Ингрид перемешивать салат энергичнее.
– Да, – сказала она наконец. – Но знаешь, мы подумываем о том, чтобы снова поехать на юг. На какое-то время. В самый последний раз, – быстро добавила она и взглянула на отца с нескрываемым чувством вины.
– На юг? – Казалось, он смакует это слово. – В Сомали?
– Эрик получил запрос. Мы еще не ответили, – быстро сказала она, – но мы серьезно об этом думаем. И о Матеусе. Мы бы так хотели, чтобы он немного посмотрел страну и, может быть, выучил язык. Если мы поедем в августе, то будем дома к началу школьных занятий.
Три года, подумал он. Три года без Ингрид и Матеуса. Домой только на Рождество. Письма и открытки, а внук каждый раз намного выше, на год старше, резкими рывками.
– Я не сомневаюсь, что вы должны поехать на юг, – ответил он, четко расставляя ударения, стараясь, чтобы его голос не дрожал. – Ты же не считаешь меня помехой? Мне еще не девяносто лет, Ингрид.
Она слегка покраснела.
– Я думаю еще и о бабушке…
– Я о ней позабочусь. Ты скоро превратишь салат в мусс, – предупредил он.
– Мне не нравится, что ты останешься один, – тихо сказала она.
– У меня же есть Кольберг.
– Но ведь он всего лишь собака!
– Будь счастлива, что он не понимает твоих слов. – Сейер поискал глазами пса, который, ничего не подозревая, спал под столом.- Мы отлично справляемся. Я хочу, чтобы вы поехали, если вам этого хочется. У Эрика проблемы со слепой кишкой и распухшие миндалины?
– Там на юге все по-другому, – попыталась объяснить она. – Больше всего полезного.
– А Матеус? Что вы будете делать с ним?
– Он пойдет в американский детский сад, вместе с массой других детей. Дело еще и в том, – добавила она задумчиво, – что у него на юге есть родственники, которых он никогда не видел. Мне это не нравится. Я хочу, чтобы он знал все.
– Американский? – переспросил он недоверчиво.- Что ты имеешь в виду, когда говоришь «знать все»?
Он подумал о настоящих родителях малыша и об их участи.
– С матерью мы подождем, пока он не вырастет немного.
– Езжайте! – сказал он уверенно. Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Как ты думаешь, что сказала бы мама?
– То же, что и я. А потом немного пошмыгала бы носом в кровати.
– А ты не будешь?
Матеус прискакал с детской книгой в одной руке и яблоком в другой.
– «Была темная штормовая ночь». Это не слишком мрачно? – с сомнением спросил Сейер.
– Ха,- засопел малыш и вскарабкался к деду на колени.
– Угли уже раскалились, – сказала Ингрид и скинула с себя ботинки. – Я положу бифштексы.
– Положи бифштексы, – согласился он.
Она переложила мясо на решетку, все четыре куска, и пошла в дом за напитками.
– У меня есть зеленый резиновый питон в комнате, – прошептал Матеус. – Положим ей в ботинки?
Сейер помедлил.
– Не знаю. Ты думаешь, это будет забавно?
– А ты так не думаешь?
– Вообще-то нет.
– Старики вечно всего боятся, – с досадой сказал малыш. – Ведь это будет моя вина.
– О'кей, – тихо сказал Сейер. – Есть черный ход.
Матеус снова спрыгнул, принес резиновую змею и, старательно свернув ее, положил в деревянный ботинок.
– Теперь читай.
Конрад с ужасом подумал об отвратительной змее и представил себе, что можно почувствовать, когда резина коснется голой ноги. Потом начал читать глубоким трагическим голосом: «Была темная штормовая ночь. В горах прятались разбойники и волки». Ты уверен, что это не слишком мрачно?
– Мама читала мне ее много раз. – Матеус запустил зубы в яблоко и начал с аппетитом жевать.
– Не такими большими кусками, – предостерег его Сейер. – Ты можешь подавиться.
– Читай уже, дедушка!
Видимо, я действительно становлюсь старым, грустно подумал Сейер. Старым и трусливым.
– «Была темная штормовая ночь»,- снова начал он, и в этот самый момент Ингрид снова вошла, с тремя бутылками пива и одной колой. Он остановился и посмотрел на нее. Матеус тоже.
– Что вы на меня смотрите? Что это с вами?
– Ничего,- кротко сказали они хором и снова склонились над книгой. Она поставила бутылки на стол, открыла их и поискала глазами ботинки. Подняла их, постучала три раза. Ничего не произошло.
Крепко сидит, подумали оба радостно. А потом произошло много всего одновременно. Зять Эрик внезапно появился в дверях, Матеус спрыгнул с коленей и бросился к нему. Кольберг выполз из-под стола и забил хвостом, так что бутылки опрокинулись, а Ингрид сунула ноги в ботинки.
