роль ему не особо нравилась, но привилегии все же перевешивали личные пожелания полицейского. Так, с самого утра, явившись к Мэру, он получил указ — проверить, уехал ли пытливый журналист из поселка. Еще с первой встречи этот москвич ни Максу, ни Евгению Михайловичу не понравился. А каждый раз, когда Максим встречал Костю, то у него так и чесались руки набить эту надоедливую мордашку москвича. Жаль, что такого случая больше не представится, если, конечно, журналист точно уехал. Мэр позволил арестовать этого парня в случае, если тот все еще находится здесь и привести к Мэру на разъяснение.
Макс подъехал к отелю незамедлительно. Внутри ему повстречалась старушка на стойке регистрации, имя которой он постоянно забывал.
— Привет, мать! — обратился он к ней.
— Я похоже на твою потаскуху мамашу? — спросила она в ответ злостной шуткой.
— А ты все такая же сука, прямо как Григорий.
На это она ничего не ответила, только вернулась к чтению своей газеты.
— Так это, тот журналист из Москвы выселился уже?
— Да, еще час назад.
Максим уже было пожалел, что ему уже не представиться случай втащить журналисту.
— Он ничего там не оставлял в своем номере? — решил спросить он, цепляясь за последнюю надежду.
— Не знаю, я там не убиралась.
— Понятно, тогда я пойду там осмотрюсь.
Женщина снова подняла свои глаза на Макса с таким видом, словно перед ней стоит идиот.
— А я тебе разрешала там осматриваться? — возразила она неожиданно мерзким голосом.
Гнев Максима начал нарастать, превращаясь в комету, способную одним своим ударом разнести полземли.
— Вообще-то, я полицейский, если ты не забыла, поэтому могу ходить и делать что захочу. А еще это приказ Мэра! И если ты не подчинишься, то пеняй на себя. Ты ведь знаешь какой он бывает, когда что-то идет не по его плану?
Угрозы словно прошли мимо ушей женщины, которая бесшумно взяла ключи и положила на стол.
— На держи, только не забудь вернуть, — сказал она перед тем, как снова уткнуться в свою газету.
Максим, гордый своим положением, взял ключи и направился к лестнице. Уже взойдя на первый этаж, он посмотрел на номер ключа с осознанием, что не понимает на каком этаже находится этот номер. Та же самая гордость не дала ему вернутся обратно и спросить надоедливую старушку. Тогда ему пришлось зайти в коридор на первом этаже, затем в коридор на втором, чтобы только на третьем наконец понять, где находится нужный номер, при этом идиотом он себя не чувствовал. Открыв ключом тот самый номер, в котором проживал журналист эти несколько дней, перед полицейским предстал самый обычный гостиничный номер. Только было странно, что в нем не было ни зеркала, ни даже стула. Тем не менее ничего особенного внутри он не обнаружил. Максим уже было пожалел, что зашел сюда, но его взгляд упал на небольшой кусочек бумаги у ножки кровати. Он нагнулся и поднял ее. Там было что-то написано. Прочитав только половину, Макс бросил ее и пулей выбежал из номера, оставив дверь за собой открытой.
Костя проснулся от громкого стука в дверь и до боли знакомого приглушенного голоса:
— Гриша, сука, открывай! — Узнал он голос Макса, чуть не выпрыгнув из постели, пока не заметил, что возле него сидел Григорий с прижатым палец ко рту.
— Тихо, — сказал он шепотом, — я разберусь.
Старик выехал из комнаты, закрыв за собой дверь. Послышался щелчок замка. Теперь Костя был заперт в кладовой, единственное, что он делать, так это слушать.
От сильного стука дверь уже начала шататься, словно в припадке. Удары чуть ли не выламывали старые доски, а когда Григорий отворил дверь, то перед ним возник Максим.
— Вот ты где! — сказал он неприятно-торжественным голосом. — Я уж думал ты подох тут от старости.
Григорий хотел было что-нибудь на это ответить, но не успел, поскольку Максим уже забежал внутрь и ходил по избе громко крича:
— А ну выходи! Я знаю ты здесь!
— Че тебе надо!? Ты совсем с ума сошел, придурок!? — вскричал Григорий в гневе, после чего к нему подпрыгнул полицейский с красным от бешенства лицом.
— Я знаю, ты его прячешь! — проорал он старику прямо в лицо. — А если нет, то говори, где он?!
— Ты про кого вообще говоришь, козел? Нет здесь никого!
— А ты, баран упертый, все равно ничего не расскажешь, да?! — Максим повернулся к единственной непроверенной двери, после чего попробовал ее открыть, но та не поддалась. — Ага! Вот он где!
— Это кладовая, там ничего нет! — говорил Григорий, пытаясь что-нибудь придумать.
— Ага, не пизди! Он там! — Несколько раз постучав в нее с восторженным выражением, он произнес: — Тук! Тук! Я знаю ты там журналюга! Давай открывай или я сам тебя оттуда выкурю!
Ответа не последовало. Даже когда Макс прижался к двери ухом, то ничего не услышал.
— Ага! Значит притих! Ну ничего, это ненадолго. — Его взор снова упал на Григория, сдерживающий свой гнев. — А ну открывай!
— Нет.
— Чего?!
— Я не буду открывать!
— Хрыч старый, я же полицейский! Это приказ!
От такого ответа Григорий еще больше рассвирепел.
— Вон отсюда! В этом доме ты лишь сопляк, которому надо было зад драть ремнем, чтоб не вырос таким паразитом!
Полицейский медленно подошел к Григорию, наклонился к его лицу и пригрозил:
— Если еще хоть одно слово, то тебе не поздоровится. Я тебе клянусь.
Григорий хотел было плюнуть ему в рожу, но, усилием воли, стерпел. Полицейский снова переключил свое внимание на запертую кладовую.
— Так, — говорил он в дверь, но обращался к старику, — либо ты мне даешь ключ, либо я выламываю дверь!
— Ты совсем рехнулся?! — вскричал Григорий.
— Да, но еще больше рехнулся ты, который по какой-то причине не хочет открывать эту дверь. Если тебе нечего скрывать, так открой ее!
Григорий взирал на Максима глазами полными дикой яростью. Никогда еще он не ощущал такое отвращение, призрение
