Задний борт грузовика подъехал к двери почти вплотную. Милицейские машины, заливаясь соловьями, проехали мимо и скрылись за поворотом. Водитель грузовика заглушил двигатель. Гром подал знак, и грабители приставили стволы пистолетов к затылкам заложников.
Открылась дверца, водитель грузовика спрыгнул на землю.
— Орут, орут… — пробурчал он. — А чего орать? Что я, без их воплей дорогу не освобожу? Еще и идиотом обозвали. Не, ну что за народ, а?
Голос водителя затих вдали.
Гром поднялся во весь рост и надавил на дверь плечом. Дверь немного приоткрылась, но тут же замерла, наткнувшись на задний борт грузовика.
— Ну водила, ну пидор, — в сердцах выругался Костя.
Гром повернулся к нему и сухо осведомился:
— Ты же говорил, что все подготовил. Откуда этот чурка тут взялся?
— А я почем знаю? Всего не предусмотришь! — огрызнулся подельник.
Иркут подошел к двери и тоже заглянул в щель. Потом повернулся к Грому и спросил:
— Что будем делать, командир?
— Отойди-ка.
Иркут послушно отошел. Гром уперся спиной в косяк двери и попытался расширить щель. Мускулы вздулись на его мощных руках. Дверь чуть-чуть подалась.
— Держи! — Иркут передал пистолет Косте и присоединился к Грому.
Они навалились вдвоем. Оба мощные, мускулистые, похожие, как братья. Один — рослый, широкоплечий, второй — пониже, кряжистый крепыш с воловьей шеей. Дверь подалась еще немного. Щель расширилась.
— Уф-ф, — выдохнул Гром, убирая руки с двери. — Хорош. Попробую пролезть.
Он втиснулся в щель, однако выбраться наружу не смог. Тогда он выглянул и осмотрел колеса грузовика.
— Колесо уперлось в камень, — сообщил он Иркуту. — Придется еще толкнуть.
И оба снова надавили на дверь. Пот градом полился по их напряженным шеям. Костя стоял позади, держа заложников на мушке и все время нервно оглядываясь.
— Быстрее, парни, быстрее, — поторапливал он.
— Не зуди, — толкая дверь напрягшимися руками с вздувшимися буграми мускулов, отмахнулся Гром.
Под колесом грузовика что-то хрустнуло, и борт машины медленно пополз от двери.
— Хорош, — сказал Гром.
Иркут кивнул и убрал руки. Гром выглянул на улицу, огляделся, обернулся и тихо сказал:
— Вроде все чисто. Пошли!
Он первым выскользнул на улицу, остальные двинулись за ним. Пропустив всю компанию вперед, Гром обошел грузовик и, уперев ногу в торчащий из земли кирпич, надавил руками на бампер. Грузовик дрогнул и откатился назад, заблокировав бортом дверь служебного выхода.
Гром повернулся и заспешил за остальными.
…Две милицейские машины остановились возле главного входа банка. Из машин высыпали вооруженные до зубов люди в бронежилетах и круглых шлемах. Вслед за ними наружу выбрался моложавый полковник в летнем костюме. Толпа людей, сгрудившихся возле крыльца, подалась в стороны, пропуская служителей закона.
Крепкие парни с автоматами наперевес ворвались в банк и молниеносно оцепили помещение. Старший качнул автоматом, указывая направление, и коротко приказал:
— Служебная дверь!
Часть спецназовцев бросилась по коридору к служебному выходу.
Кроме милиционеров в зале была лишь маленькая сухонькая старушка, испуганно прижимающая к груди сумочку, из которой торчала мятая стодолларовая купюра. Еще одна такая бумажка валялась у ног старушки. По всей вероятности, она пыталась поспешно спрятать деньги в сумочку, да не успела.
Один из спецназовцев остановился перед старушкой и, направив на нее дуло автомата, рявкнул:
— Сумку на пол! Быстро!
Бледные морщинистые пальцы старушки задрожали, сумочка выскользнула из них и упала на пол. А вслед за сумкой на пол рухнула и сама старушка. Несчастная женщина пробормотала что-то невразумительное, и глаза ее безжизненно закатились под веки.
В зал уверенной походкой вошел полковник. Мельком глянул на старушку, перевел взгляд на трупы милиционеров, нахмурился и громко спросил, обращаясь к старшему в группе:
— Как, старлей? Пусто?
— Так точно, — шевельнулись губы спецназовца за стеклянным забралом шлема.
Полковник снова огляделся и уверенно зашагал в сторону служебного входа. Старлей последовал за ним.
Завернув за угол, они увидели спецназовцев, сгрудившихся возле двери. Парни пытались открыть дверь, но, судя по всему, у них ничего не получалось.
— Что там? — спросил, подходя, полковник.
— Дверь заблокирована снаружи, — отрапортовал один из спецназовцев.
— Ну так поднажмите! — приказал старлей, останавливаясь рядом с полковником.
Спецназовцы снова дружно навалились на дверь. Она дрогнула и приоткрылась. Один из парней выглянул наружу и сообщил:
— Там грузовик! Прижал задним бортом! Не пройдем!
— Отставить, — распорядился полковник. — Давайте на улицу!
Старлей что-то показал парням на пальцах. Часть спецназовцев осталась у двери, а другая понеслась по коридору обратно в банк.
— Чё стоим, орлы? — прикрикнул на оставшихся старлей. — Открываем дверь!
И парни снова занялись дверью. Однако дверь, похоже, больше не собиралась поддаваться. Полковник привычным жестом достал из кармана сигареты. Некоторое время он с любопытством наблюдал за напрасными усилиями спецназовцев, потом нахмурил брови и сухо проговорил:
— М-да.
Невысокий сухопарый парень, одетый в кожаную косуху и кожаные же штаны, подошел к столу. На плече его болталась спортивная сумка, на которой блестящими клепками было выложено имя — Шплинт.
Парень, которого и впрямь звали Шплинт, взял со стола прибор ночного видения и аккуратно положил его в сумку. Лицо у него было несколько бледным, а под глазами пролегли тени, словно Шплинт не спал всю ночь. На вид ему было лет тридцать. Худые щеки поросли жесткой порослью, лоб прорезали поперечные морщинки.
Упаковав прибор, Шплинт взял со стола пистолет, проверил обойму, защелкнул ее обратно и сунул оружие за пояс. Потом бросил в сумку фонарь, застегнул «молнию» и перебросил ремень сумки через голову, закрепив ее на груди наподобие патронташа.
Он обернулся к иконе Богородицы, стоявшей на книжной полке, перекрестился и тихо проговорил:
— Богоматерь Божья, спаси и помилуй мя грешного. И пошли мне удачу.
Затем снова перекрестился, подхватил со стола мотоциклетный шлем и зашагал к двери.
На улице было солнечно и жарко. Шплинт поправил на груди ремень сумки и направился к мотоциклу. Сидевший на скамейке одноногий инвалид протянул к нему руку и жалобно попросил:
— Подай на хлеб, сынок!
Шплинт брезгливо поморщился и бросил на ходу:
— Убери корявки, укороченный. Ногу-то небось по пьяни потерял.
Инвалид быстро отдернул руку и злобно прокричал вслед удаляющемуся парню:
— Смотри, свои копыта не растеряй, сердобол!
Шплинт обернулся и смачно сплюнул в сторону инвалида. Потом подошел к мотоциклу, оседлал его и напялил на голову шлем. Через несколько секунд мотоцикл, взревев как зверь покатился по двору. Инвалид посмотрел ему вслед, перевел взгляд на плевок, темнеющий в пыли, и тихо проговорил:
— Что б тебя живьем сожрали, подонок…
Мотоцикл выехал со двора и стремительно понесся по шоссе. Правил Шплинт умело, с наклонами вписываясь в повороты и лихо объезжая пробки.
Минут через двадцать он въехал на Суворовскую площадь, обогнул огромный каменный пентакль Театра Российской армии, ворвался в заваленный грудами кирпичей двор, пролетел под строительными лесами и, рыкнув мотором, нырнул в черную дыру, ведущую к подземным коммуникациям. Мгновение — и от мотоцикла осталось лишь легкое желтое облачко пыли, а сам он исчез, словно растворился в воздухе.
Спустя еще пару минут мотоцикл с ревом нес своего лихого седока по туннелю заброшенной ветки метро, умело объезжая валяющуюся тут и там арматуру и все дальше углубляясь в темный лабиринт сводчатых арок.
Грузовик стоял как вкопанный. Полковник Орлов сунул в рот спичку, нагнулся, осмотрел расстояние от заднего борта до двери, снова выпрямился и мрачно проговорил:
— Чертовщина какая-то.
— Да, непонятки, — поддакнул старлей. — Главное, неясно, куда они делись. Машины у них не было, иначе мы столкнулись бы нос к носу. Тут других подъездов нет. Будто испарились!
— Надо искать, — сухо сказал полковник. — Чудес не бывает. Зато бывают менты, плохо делающие свою работу. — Он прищурился и добавил: — Ясно выражаюсь?
— Так точно, — кивнул старлей.
Спецназовец подвел к ним водителя грузовика.
— Вот он, взяли в туалете, — отчитался он. — Пытался отсидеться.
Водила оказался хлипким мужичонкой в грязной рубашке и рваных джинсах. На голове у него красовалась черная бейсболка, околыш которой пересекали огненные буквы: «Adidaz».
