Ноги скользили на гладком, как стекло, льду, но Лилли все-таки подобралась к нему и присела на корточки. Вязаная шерстяная шапочка спускалась до самых бровей. Глаза были закрыты. Грудь не вздымалась и не опадала: Лилли не заметила никакого движения, указывающего на то, что мужчина дышит. Она просунула пальцы под вязаный шерстяной шарф, под куртку, под свитер с высоким воротником, нащупала пульс и прошептала:
— Слава богу…
Но тут ей в глаза бросилось растекающееся по камням темное пятно у него под головой. Она уже собиралась приподнять его голову и поискать источник кровотечения, но вовремя вспомнила, что человека с раной головы нельзя шевелить. Разве не в этом состоит первое правило оказания экстренной помощи? Не исключено повреждение позвоночника, а любое движение может его усугубить и даже привести к летальному исходу.
У нее не было возможности определить серьезность раны у него на голове. А ведь это было видимое повреждение. А сколько у него могло быть других, невидимых повреждений? Внутреннее кровотечение, сломаны ребра, поврежденное легкое, разрыв внутренних органов? А это странное, неестественное положение с выгнутой вверх спиной?
Надо звать на помощь. Немедленно. Лилли выпрямилась и двинулась обратно к машине. Можно позвонить по 911 по сотовому. Сотовая связь в горах не всегда надежна, но может быть…
Его стон заставил ее остановиться. Лилли повернулась так быстро, что чуть было опять не потеряла равновесие на льду, и опустилась на колени рядом с ним. Его веки задрожали и открылись, он посмотрел на нее. Такие глаза она до этого видела в жизни только раз.
— Тирни?
Он открыл было рот, собираясь заговорить, но тут же снова сжал губы. Казалось, его мутит. Он несколько раз сглотнул. На несколько секунд он закрыл глаза, потом снова открыл.
— Меня сбила машина?
— Мне кажется, это был мой задний бампер, — кивнула Лилли. — Где болит?
Он помедлил с ответом, словно оценивая в уме свое положение.
— Везде. Привет, Лилли.
— У тебя кровь идет из затылка. Не знаю, насколько это серьезно. Ты упал на камни. Я боюсь тебя пошевелить.
Его зубы начали выбивать дробь. Либо он замерз, либо был близок к шоку. И то и другое было плохо.
— У меня в машине есть одеяло. Сейчас вернусь. Лилли распрямилась, нагнула голову, уклоняясь от ветра, и начала прокладывать себе дорогу обратно к машине. И о чем он только думал? Разве можно вот так выпрыгивать на дорогу? И вообще, что он тут делал в такую погоду один, без машины?
Кнопка поднятия крышки багажника на приборном щитке не работала, возможно, из-за повреждения электрической системы. А может быть, и потому, что крышка примерзла. Лилли вытащила ключ из зажигания и взяла его с собой. Подобравшись к багажнику, она убедилась, что ее худшие опасения верны: замок был покрыт льдом.
Опять она ощупью добралась до обочины, подняла самый крупный камень, какой только могла удержать, и с его помощью сбила лед. В таких экстраординарных ситуациях людям полагается ощущать прилив адреналина, наполняющий их сверхчеловеческой силой. Лилли ничего подобного не испытывала. К тому времени, как ей удалось сбить достаточно льда, чтобы поднять крышку, она задыхалась и падала с ног от усталости.
Отодвинув в сторону коробки с книгами, она нашла плед, застегнутый в пластиковый футляр на «молнии». Этот плед они с Датчем брали на футбольные матчи, он так и проходил в семье под названием «стадионного одеяла». Он предназначался для защиты от осенних холодов, а не для выживания в снежную бурю, но Лилли решила, что это лучше, чем вообще ничего.
Она вернулась к простертой на земле фигуре. Тирни был совершенно неподвижен, словно мертвый. В голосе Лилли появились панические нотки:
— Тирни?
Он открыл глаза.
— Я еще жив.
— Извини, что так долго. Не сразу удалось открыть багажник. — Она укрыла его пледом. — Боюсь, это не слишком поможет. Я попытаюсь…
— Опустим извинения. Мобильник есть?
Лилли вспомнила, что при первом знакомстве он произвел на нее впечатление прирожденного лидера. Что ж, прекрасно, сейчас не время разыгрывать феминистскую карту. Лилли извлекла сотовый телефон из кармана пальто. Телефон был включен, панель светилась. Она повернула телефон к Тирни, чтобы он сам мог прочесть надпись: «Нет связи».
— Я так и думал. — Он попытался повернуть голову, поморщился и ахнул, потом крепко стиснул зубы, чтобы они не стучали. Помолчав, он спросил: — Машина на ходу?
Лилли покачала головой. Ее познания об автомобилях были минимальны, но, если капот выглядит как смятая жестянка из-под содовой, логично было предположить, что машина не на ходу.
— Ну, здесь мы оставаться не можем. — Тирни сделал попытку подняться, но Лилли удержала его, нажав ладонью на плечо.
— Может, у тебя позвоночник сломан. Мне кажется, тебе нельзя двигаться.
— Да, это рискованно. Но если я останусь здесь, то просто окоченею. Лучше уж пойти на риск. Помоги мне встать.
Она крепко сжала его протянутую правую руку и потянула на себя, пока он пытался сесть. Но он не смог удержаться даже в сидячем положении, качнулся вперед и тяжело навалился на нее. Лилли удержала его плечом, сдернула плед с колен и закутала его.
Потом она осторожно отстранилась, и он остался сидеть, но его голова бессильно свесилась на грудь. Из-под плотной шерстяной шапочки показалась свежая кровь, тонкая струйка обогнула ушную раковину и закапала с подбородка.
— Тирни? — Лилли легонько шлепнула его по щеке. — Мистер Тирни!
Он поднял голову, но его глаза оставались закрытыми.
— Кажется, я отключился. Дай мне минутку. Черт, голова кружится! — Он сделал несколько глубоких правильных вдохов-выдохов: вдох через нос, выдох через рот. Через несколько минут он открыл глаза и кивнул: — Лучше. Думаешь, вместе мы сумеем поднять меня на ноги?
— На это потребуется время. Не надо спешить.
— Вот как раз времени-то у нас и нет. Встань сзади, держи меня под руки.
Лилли опасливо отпустила его, но, убедившись, что он держится прямо, зашла ему за спину.
— Рюкзак?!
— Да. Ну и что?
— Ты лежал в такой неловкой позе… Я думала, у тебя спина сломана.
— Я упал прямо на рюкзак. Пожалуй, это он меня спас.
Мог бы и череп раскроить, если бы не он.
Лилли приспустила лямки рюкзака с его плеч, чтобы удобнее было его поддерживать.
— Я готова.
— Думаю, я смогу встать, — сказал Тирни. — А твое дело меня страховать, чтобы я не завалился назад. На всякий случай. Договорились?
— Договорились.
Он оперся обеими руками о землю и с усилием поднялся на ноги. Лилли не только страховала его, она прилагала не меньшие усилия, чем он сам, помогая ему подняться. Наконец он сказал:
— Спасибо. Мне кажется, я в порядке.
Тирни сунул руку за пазуху и вынул сотовый телефон, который, видимо, был прикреплен к поясу. Поглядев на панель, он нахмурился и что-то пробормотал себе под нос. Лилли поняла, что он выругался. Значит, его телефон тоже не давал связи. Он кивнул на покореженный автомобиль.
— В машине есть что-нибудь, что нам следует взять в твой коттедж?
Лилли взглянула на него с изумлением:
— Откуда ты знаешь, что у меня есть коттедж?
* * *
Скотт Хеймер стиснул зубы от напряжения.
— Почти все, сынок. Давай. Ты можешь. Еще разок. Руки Скотта дрожали, вены выступали у него на лбу, на шее, на руках, пот катился с него градом и капал со скамьи для поднятия тяжестей на гимнастический мат.
— Я больше не могу, — прохрипел он.
— Можешь, можешь. Дай мне сто десять процентов.
Голос Уэса Хеймера эхом прокатился под высоким потолком школьного гимнастического зала. В здании никого, кроме них, не было. Всех распустили по домам больше часа назад. Скотту приходилось надолго задерживаться после окончания занятий, после окончания обязательных тренировок, когда другие члены спортивной команды расходились по приказу своего учителя физкультуры и тренера Уэса Хеймера, отца Скотта.
— Покажи мне, что ты стараешься. Я хочу увидеть максимум усилий.
Скотту казалось, что его кровеносные сосуды вот-вот полопаются. Он сморгнул пот, заливающий глаза, и несколько раз, тяжело отдуваясь, вздохнул. Слюна брызгами вырывалась у него изо рта с каждым вздохом, двуглавые и трехглавые мышцы сводило судорогой от перенапряжения, грудь готова была взорваться.
Но отец не отпустит его, пока он пять раз подряд не выжмет четыреста двадцать пять фунтов [6] — груз, более чем вдвое превышающий вес самого Скотта. Старик любит ставить недостижимые цели. И умеет требовать их достижения.
— Кончай волынить, Скотт, — нетерпеливо бросил Уэс.
— Я не волыню.
— Дыши. Накачай мышцы кислородом. Ты сможешь это сделать.
Скотт глубоко вдохнул, а затем выдохнул воздух короткими толчками, требуя невозможного от мускулов груди и рук.
