В последний раз нажав на курок, Дарби закончила стрельбу и выпрямилась. От напряжения у нее заныли мышцы предплечья. Она ощущала какую-то странную расслабленность и опустошенность, словно только что пробежала длинную дистанцию и пришла к финишу первой.
Курсант, стоявший рядом с нею, высокий и массивный, как шкаф, все время поглядывал на нее краем глаза, пока инструктор изучал мишени. Небо у них над головами потемнело, пошел мелкий снег. Порывы ветра кружили легкие снежинки.
Готьери поднял вверх бумажную мишень.
— Парни, взгляните на эту стрельбу. Видите кучный, славный узор в самом центре? Эта мишень Дарби МакКормик, девушки, что стоит вот там, с краю. Отличная работа, Дарби. Хотите знать, почему она обставила всех вас? Потому что она стоит в наклоненной вперед стойке и знает, что на курок надо нажимать плавно, не дергая. Все свободны. Дарби, мне нужно тебе кое-что сказать.
Готьери подождал, пока последний курсант скроется из виду, и только тогда заговорил.
— Какими патронами ты пользуешься?
— «Тритон» сорокового калибра, производства «Смит и Вессон», — ответила Дарби. — Универсальный заряд с эффективностью девяносто шесть процентов.
— У тебя очень серьезные и мощные боеприпасы.
— Ими пользуются многие силовые структуры и агентства.
Готьери перевел взгляд на бумажную мишень и ухмыльнулся.
— Я случайно не знаю того малого, на которого ты так обозлилась?
Одежда Дарби пропахла кордитом, бездымным порохом. Выйдя на парковочную площадку, она увидела своего помощника по лаборатории Джексона Купера. Он стоял, привалившись боком к ее черному «мустангу».
За исключением коротко подстриженных, соломенного цвета волос, Куп разительно напоминал Тома Брейди, квортербека футбольной команды «Патриоты Новой Англии». На Купе были джинсы и черная куртка с начесом. Когда Дарби подошла вплотную, он принялся поправлять козырек своей бейсболки с надписью «Ред Сокс».
— Что ты здесь делаешь? — поинтересовалась Дарби. — Я думала, у тебя выходной.
— Так и есть. Я провел его с Родео.
— Ты был на родео?
— Нет, так зовут мою подружку — Роу-дей-оу. Я получил твое сообщение о встрече с комиссаром. Пытался дозвониться, но ты не отвечала.
— Я отключила сотовый.
— Я перезвонил в лабораторию. Лиланд сказал, что ты здесь, поэтому я решил заглянуть ненадолго. Еще он просил передать, что документы, которые ты заказала, уже доставлены в лабораторию. А теперь расскажи, что тут у нас происходит.
В течение следующих двадцати минут Дарби пересказывала ему содержание своего разговора с Чадзински и результаты осмотра одежды Эммы Гейл.
— И чего ты от меня хочешь? — спросил Куп, когда она замолчала.
— Я хочу, чтобы завтра утром ты взглянул на статуэтку Девы Марии и поискал, не пропустила ли я чего-нибудь.
— Я займусь этим прямо сейчас.
— Разве ты не собираешься вернуться к своей Роу-дей-оу?
— Нет. И так пришлось сделать вид, будто меня срочно вызывают на работу, чтобы удрать из ее квартиры.
— И как же ты это сделал?
— Я воспользовался ее телефоном, чтобы позвонить на собственный пейджер, а потом сказал, что должен отправляться на место преступления. — Куп ухмыльнулся, явно довольный своей сообразительностью. — Я намерен расстаться с ней. У нас ничего не выходит. Проклятье, она слишком претенциозна для меня. Ты не поверишь! Прошлой ночью она заставила меня смотреть «Лысую гору».
— По-моему, фильм называется «Горбатая гора».
— Учитывая, чем эти два педика занимались там, в горах, такое название представляется мне более удачным, — заявил в ответ Куп. — Ты уже разговаривала с Брайсоном?
— Я оставила ему сообщение, но он так и не перезвонил. — Дарби вытащила из кармана ключи от автомобиля. — Ты знаешь Тима?
— Да разве кто-нибудь может его знать?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Брайсон наглухо застегнут на все пуговицы. Ты знаешь его напарника?
— Клифф Уоттс.
Куп кивнул.
— Клиффи проработал с Брайсоном почти десять лет, но и ему ничего о нем не известно. Он никогда не был у него дома, никогда не сидел с ним в баре за рюмочкой. А Клиффи можно верить. Кстати, ты поступила правильно, попросив дать тебе в помощники Вуди.
— Что это еще за игры с дурацкими прозвищами?
— Так мы проявляем свою любовь и привязанность, Веснушка. — Куп оттолкнулся от «мустанга». — Ну, нам пора. Метеорологи говорят, что скоро подует северо-восточный ветер. Они предсказывают снеговые осадки в два фута.
— Я поверю им, только когда увижу это своими глазами. В прошлый понедельник они обещали целый фут снега, но, проснувшись, я обнаружила всего лишь два дюйма.
— Держу пари, что тебе не впервой просыпаться с двумя дюймами.
— Это ты мне будешь рассказывать? Или тебе напомнить, как ты в прошлом месяце отрубился у меня на диване? Я видела тебя в трусах, так что давай ограничимся тем, что я скажу: в том ирландском проклятии есть толика правды.
— Очень смешно. Увидимся в лаборатории.
Усевшись за руль, Дарби завела двигатель и включила телефон. Ей пришло одно сообщение: звонил Том Брайсон. Он передал, что дело срочное. Она набрала его номер.
— Брайсон слушает.
— Тим, это Дарби МакКормик. Я только что получила ваше сообщение. Сейчас я возвращаюсь в лабораторию, но подумала, что, может, мы сможем встретиться и поговорить.
— Нам только что позвонили и сообщили о теле, плавающем в бостонской гавани, позади здания суда Мокли.
— Это Джудит Чен?
— Судя по одежде, она, — ответил Брайсон. — Я еду в морг. Мы можем поговорить там.
В половине шестого вечера Ханна Гивенс стояла под козырьком у входа в универсальный магазин «Мейси» на Даунтаун-кроссинг и ждала автобус. Легкий снегопад, начавшийся сразу после обеда, к вечеру превратился в настоящую снежную бурю. Девушка жалела, что не уехала раньше, но ей пришлось задержаться в гастрономе после работы, чтобы помочь с уборкой, а заодно и приготовить кое-что на завтра. Как всегда по выходным с утра в магазинчике творилось настоящее столпотворение, и завтрашний день не должен был стать исключением — при условии, что город не заметет снегом по самые крыши. Метеорологи обещали, что за ночь выпадет несколько футов снега.
Ханна поглубже засунула руки в карманы парки[3] и оглянулась на ярко освещенные витрины «Мейси», в которых манекены с безупречными фигурами демонстрировали платья к весеннему сезону. Одно из них привлекло ее внимание — чудесное черное платье для коктейля со смелым, но изящным разрезом вдоль бедра. Через три недели должен был состояться весенний бал в Северо-Восточном университете, но ее пока что никто не пригласил.
Вообще-то, сколь странным это ни казалось, она была даже рада такому повороту событий. Если бы кто-нибудь действительно пригласил ее, она не смогла бы позволить себе купить новое платье — разве что захотела бы поработать сверхурочно и взять часть денег из средств, отложенных на продукты. Но мысль о том, что в течение следующих двух месяцев придется есть лапшу быстрого приготовления на завтрак, обед и ужин, не особенно ее прельщала; кроме того, вряд ли бы она влезла хоть в одно из выставленных в витрине платьев. Ханна понимала, что никогда не станет худышкой, похожей на девушек из рекламных журналов или на этих вот манекенов. Она никогда не сможет походить даже на своих соседок по квартире, Робин и Терри, которые каждый день вставали ни свет ни заря и бежали в гимнастический зал и не ели ничего, кроме салатов, слегка заправленных козьим сыром.
Ханна прекрасно знала, что ее вряд ли можно назвать красавицей. Она была высокой девушкой, почти шести футов на каблуках, широкой в кости, с изгибами в нужных местах, с красивыми волосами и приятным лицом. Впрочем, впечатляющей красотой грудью она похвастаться тоже не могла, за что следовало сказать спасибо материнским генам. От отца она унаследовала ПИК — паршивую ирландскую кожу, — которая быстро обгорала на солнце, покрываясь бесчисленными веснушками. От Гивенсов ей достался еще и амблиопичный глаз,[4] которым, несмотря на уверения матери, она по прошествии стольких лет так и не стала видеть лучше.
Но главная проблема, как подозревала Ханна, заключалась в ней самой. Она была скучной особой. Да, она обладала острым умом, несомненным трудолюбием и умением хорошо работать с книгами, причем по-настоящему хорошо, но кому нужны эти ее качества сейчас? Другое дело — потом, когда женщина становится старше и на первый план выходят такие вещи, как мозги и высокий заработок, которые заставляют мужчин останавливаться и оглядываться ей вслед. Так что когда Робин и Терри пили светлое пиво в барах по вечерам в четверг и веселились на студенческих вечеринках с пятницы по воскресенье, Ханна или работала, или училась. Ей тоже хотелось развлечься — честное слово, очень хотелось! — но с подработками сразу в двух местах и учебной нагрузкой у нее, откровенно говоря, совершенно не оставалось свободного времени.
